Предмет социальной эпистемологии
Преподаватель
д.ф.н, профессор
________ Г.М.Нажмудинов
«__» _________ 2016г.
Студент группы СР-11МО
________ С.В.Курочкина
«__» _________ 2016 г.
Ярославль 2016 г.
Оглавление.
Введение…………………………………………………………………………..3
§ 1. Эпистемология – философское учение о знании………………………..5
§ 2. Понятие социальной эпистемологии…………………………………….8
§ 3. История становления социальной эпистемологии……………………13
§ 4. Предмет социальной эпистемологии……………………………………17
Заключение………………………………………………………………………22
Список литературы…………………………………………………………….24
Введение.
Эпистемология традиционно отождествляется с теорией познания. Теория познания изучает всеобщее в познавательной деятельности человека безотносительно к тому, какова сама эта деятельность: повседневная или специализированная, профессиональная, научная или художественная. В этом отношении некорректно отожествление теории познания с эпистемологией, допускаемое в ряде философских публикации, в том числе в «Философском энциклопедическом словаре». В неклассической философии может быть зафиксирована тенденция к различению эпистемологии и гносеологии, которое основано на исходных категориальных оппозициях. Если гносеология разворачивает свои представления вокруг оппозиции «субъект-объект», то для эпистемологии базовой является оппозиция «объект — знание». Эпистемологи исходят не из «гносеологического субъекта», осуществляющего познание, а скорее из объективных структур самого знания. Основные эпистемологические проблемы: как устроено знание, каковы механизмы его объективации и реализации в научно-теоретической и практической деятельности, какие бывают типы знаний, каковы общие законы «жизни», изменения и развития знаний. При этом, механизм сознания, участвующий в процессе познания, учитывается опосредовано, через наличие в знании интенциональных связей (номинации, референции, значения и др).
Объект при этом может рассматриваться как элемент в структуре самого знания (идеальный объект) или как материальная действительность отнесения знаний (реальность).
Исторически, эпистемологические представления и проблематика возникают раньше гносеологических и складываются уже в античности. Таковы, например, «идеи» Платона и предложенная им референционная концепция «истины», апории Зенона, тропы скептиков, логика Аристотеля. Античные представления о знании имели не столько описательный, сколько проблематизирующий и нормативно-методологический характер. Например, апории Зенона фиксировали факт отнесения противоречивых знаний к одному и тому же объекту и задавали таким образом эпистемологическую проблему. Аристотель пытался снять накопившиеся проблемы за счет нормировки научных рассуждений и введения общих принципов организации знания. Это позволило в дальнейшем создать образцы систематической организации знания. «Начала» Евклида можно рассматривать не только как продукт обобщения и сведения геометрических знаний, но и как реализацию нормативных эпистемологических концепций Платона и Аристотеля.
Знание, познание и интуиция
... восприятий реальных предметов, являются их комбинацией. Чувственное познание дает нам знание об отдельных предметах, об их внешних свойствах. ... Логика изучает познающее мышление и применяется как средство познания. Познание как процесс отражения объективного мира сознанием человека ... мы видим или воспринимаем, если смотрим на некоторый объект или его пристально рассматриваем. Однако начиная, по крайней ...
Эпистемология – философское учение о знании.
Эпистемология (от греч. episteme — «знание» и logos — «учение») часто интерпретируется как знание оснований эмпирически наблюдаемого. Поэтому эпистемологию интересуют не все познавательные проблемы; в отличие от гносеологии, нацеленной на изучение познавательного процесса в целом, эпистемология устремлена к выявлению оснований знаний о реальности и условий истинности. Можно сказать, что она есть строгая гносеология, препарирующая познавательный процесс с точки зрения получения реального истинного знания. На эпистемологию возлагаются обязанности открывать с помощью логического анализа фундаментальные принципы научного познания. Р. Рорти приводит нас к следующему различению теории познания и эпистемологии: «Теория познания будет поиском того, что вынуждает ум верить в него, как только оно будет раскрыто. Философия как эпистемология будет поиском неизменных структур, внутри которых могут содержаться познание, жизнь и культура — структур, установленных привилегированными репрезентациями, которые изучаются эпистемологией». Итак, поиски неизменных структур, ответственных за истинное знание, — вот что движет эпистемологической мыслью.
Эпистемологическая проблематика инициируется тем, что в науке существуют отклонения от законов, варианты того же самого, неоднозначность научного доказательства и обоснования, да и сама Ее Величество Проблема Объективности. В этих условиях возникает необходимость осмысления кардинальных оснований условий истинности, адекватности познавательного процесса. Эпистемология требует одновременно реалистического и рационалистического языка. В ней важны и живая наглядность, и понимание. Вектор эпистемологического исследования ведет от рационального к реальному, а не наоборот. Речь идет об исходной, отправной основе, о начальной ясности. С точки зрения стиля или столь модного в постфилософской культуре подхода от имени «все в себе содержащего текста» эпистемология понимается как разновидность сочинений, в которых приверженность к обоснованию условий истинности, стремление к поискам фундаментального словаря, объединяющего и ученых, и различные дисциплины, оказываются превалирующими.
Считается, что с конца XIX в. эпистемология стала доминировать над онтологией. Эпистемология открыто и обоснованно поднимала вопросы о достоверности, структуре, строгости, делала попытку найти третейского судью в виде разума. Одновременно происходила и «натурализация» эпистемологии посредством привлечения психологии и уяснения того, что именно психология может нам подсказать, как сделать мир доступным для ясных и отчетливых суждений. Тем более что понимание истины как соответствия, а знания как репрезентации (представления) стало во многом проблемным[8].
Общелогический метод познания. Приемы познания; частно — ...
... Как один из приемов научного познания тесно связан с индукцией, это диалектически взаимосвязанные способы движения мысли. Аналогия не дает достоверного знания: если посылки рассуждения по ... которыми понимаются способы действия, необходимые для достижения цели. Научная методология — учение о методах научного познания, познанияобъективных зависимостей и закономерностей в области физической культуры ...
Научно познать закон природы — значит одновременно постичь его и как феномен, и как ноумен. Получалось, что эпистемологическое поле — изначально промежуточное и в этом смысле сплошное, в нем нет деления на сектора- эмпиризм, рационализм, логическое, историческое. Фактом эпистемологической эволюции является то, что развитие частно научного знания шло в направлении рациональной связанности. Продвижение знания всегда сопровождается ростом согласованности выводов.
Эпистемологическая ось научного исследования — это подлинно реальная ось, не имеющая ничего общего с произволом. Она ведет свой отсчет от проблемы точности репрезентации. И именно точность репрезентации (т.е. представлений) объекта понятийным образом в системе знания есть дело эпистемологии[4].
Репрезентация может быть формальной, а может быть и интуитивной. В последнем случае вы схватываете основные характеристики, особенности поведения и закономерности объектов, не проводя дополнительных или предварительных логических процедур, т.е. интуитивно. Процесс освоения материала сжат в точку, в мгновение Всплеска осознавания. Формальная репрезентация требует тщательно проведенных процедур обоснования и экспликации (уточнения) понятий, их смыслового и терминологического совпадения. Таким образом, и формальная, и интуитивная репрезентации входят в состав такой дисциплины, как эпистемология, чем во многом отличают круг ее проблем от родственных ей гносеологических. Два вида репрезентаций предлагают универсально исторический контекст, т.е. связывают проблемы, волновавшие древнейших античных и средневековых мыслителей, с современными проблемами соотношения рационального и внерационального, логического и интуитивного.
Эпистемологи озабочены возможностью рационально осмыслить переходы от чувственного к рациональному, от эмпирического к теоретическому, от слова к вещи, используя в том числе и язык символической логики. Взгляд индивидуального сознания здесь не столь важен. И если для классической гносеологии характерно различение эмпирического и теоретического, то эпистемология работает с данной проблематикой с привлечением терминов «аналитическое» и «синтетическое». Р. Рорти отмечает, что именно И. Кант сделал возможным рассмотрение эпистемологии как основополагающей дисциплины, умозрительной доктрины, способной к открытию «формальных» или «структурных», «грамматических», «логических» или «концептуальных» характеристик любой области человеческой жизни’. При этом происходит «развенчание», ниспровержение субъекта познавательного процесса[3].
§ 2. Понятие социальной эпистемологии.
Сторонники классической эпистемологии полагали, что существуют три источника знания. Это, во-первых, объект, находящийся в фокусе познавательного интереса; во-вторых, сам субъект с присущими ему познавательными способностям; в-третьих, социальные условия познания. При этом позитивное содержание знания усматривалось в основном в объекте; субъект является источником помех и иллюзий, но при этом обеспечивает творчески-конструктивный характер познания; социальные же условия целиком ответственны за предрассудки и заблуждения. Ряд современных эпистемологов заняли существенно иную позицию. Они утверждают, что все три источника знания на самом деле сводимы к одному — к социальным условиям познания. И субъект, и объект являются социальными конструкциями; познается только то, что представляет собой часть человеческого мира, и так, как это диктуют социальные нормы и правила. Таким образом, и содержание и форма знания социальны от начала и до конца — такова точка зрения некоторых (но не всех) сторонников Социальной эпистемологии[6].
Социальное познание и его специфика
... разграничить знания об обществе и знания о природе, так как социальное познание имеет много особенностей, отличающих его от познания природных процессов и явлений. К социальному познанию применимо следующее определение: «Социальное познание – это познание людьми ...
В рамках Социальной эпистемологии можно выделить три основных направления, связанных соответственно с именами их представителей: Д. Блура (Эдинбург), С. Фуллера (Уорвик) и Э. Голдмана (Аризона).
Каждое из них по-своему позиционируется по отношению к классической эпистемологии и философии вообще. Так, Блур в духе «натуралистического тренда» придает статус «подлинной теории познания» когнитивной социологии, призванной заменить собой философский анализ знания. Голдман признает значение многих научных дисциплин для теории познания, но подчеркивает, что она должна быть не просто их эмпирическим объединением. Эпистемологии следует сохранять свое отличие от «позитивных наук»; не только описание познавательного процесса, но и его нормативная оценка в отношении истинности и обоснованности составляет сущность его «социальной эпистемики» как варианта аналитической теории познания. Фуллер занимает промежуточную позицию и идет по пути синтезирования философии К. Поппера, Ю. Хабермаса и М. Фуко. Он рассматривает Социальную эпистемологию не просто как одну из версий современной теории познания, но как ее глобальную и интегративную перспективу, тесно связанную с тем, что называется «science and technology studies».
Обстоятельный анализ современных итогов Социальной эпистемологии дает Голдман. Вначале он формулирует ее рабочее определение как «исследования социальных измерений знания или информации». Он сразу указывает на существенно разные мнения о том, что охватывает собой термин «знание», какова сфера «социального» и какого рода должно быть социально-эпистемологическое исследование и его цель. Согласно некоторым авторам, позицию которых выражает сам Голдман, Социальная эпистемология должна сохранить основную установку классической эпистемологии, учитывая, впрочем, то, что последняя была слишком индивидуалистичной. Согласно другим авторам, наиболее известным из которых является Блур, Социальная эпистемология должна быть более радикальным отходом от классической и при этом вообще сменить ее на посту данной дисциплины[10].
Классический подход может быть реализован, по крайней мере, в двух формах. Первый из них делает акцент на традиционной эпистемической цели получения истинных убеждений. Он связан с исследованием социальных практик с точки зрения их влияния на истинностные значения убеждений субъектов. Второй, более слабый классический подход фокусируется на эпистемической цели получения обоснованных, или рациональных, убеждений. Применительно к сфере социального он концентрируется, напр., на том, в каких случаях познающий субъект имеет основания или оправдания для принятия утверждений или мнений других субъектов[1].
Социальный проект «Береги себя»
... проводить огромную профилактическую, информационно-просветительскую работу среди подростков. Описание проекта 1.Название проекта: Социальный проект «Береги себя» 2. Описание проекта (миссия, уникальность, цели и задачи, ... людьми с авторитарными методами работы, т.е. они прибегают к манипуляциям, ложным убеждениям, психологическому давлению, а подростки претендуют на равенство позиций, на открытое и ...
Сторонники неклассического подхода, напротив, почти не используют понятия типа истины или обоснования. Обращаясь к социальным измерениям знания, они рассматривают знание как то, во что просто верится, а также исследуют то, каким образом убеждения институциализованы в том или ином сообществе, культуре или контексте. Таким образом, они стремятся идентифицировать социальные силы и влияния, ответственные за производство знания.
Теоретическое значение Социальной эпистемологии определяется центральной ролью общества в процессе формирования знания, а также и тем, что главная движущая сила современного общества — это информация, или знание. Отсюда вытекает и практическая важность Социальной эпистемологии: она связана с ее возможной ролью в перестройке социальных институтов, ориентированных на хранение, переработку и производство информации[4].
Краткий экскурс в историю Социальной эпистемологии важен для понимания того, что она вовсе не возникла на пустом месте и, более того, представляет собой синтез нескольких философских и специально-научных концепций. Имеется общее согласие по поводу того, что в своих истоках она восходит к К. Марксу и его анализу идеологии как ложного сознания. Мы могли бы существенно дополнить эту квалификацию, указав на целый ряд идей и подходов Маркса, без которых трудно представить себе современный социальный анализ знания. Это его критика товарного фетишизма, идея духовного и практически-духовного производства, практической природы познания. Однако в центре его взглядов находится принципиальная мысль о том, что сфера духа не парит в воздухе, но опирается на почву социально-культурной деятельности и коммуникации людей определенной исторической эпохи. Нем. социальные мыслители, прежде всего К. Мангейм, М. Вебер, Ю. Хабермас, восприняли идеи Маркса всерьез и развивали их, уточняя понятие идеологии, связи познания и интересов, взаимодействия науки, культуры, техники и производства. Др. источником Социальной эпистемологии стали дискуссии внутри постпозитивистской философии науки, и прежде всего — идеи «исторической школы». Далее, методологические подходы в лингвистике и социальной антропологии (контекстуализм, дискурс-анализ), психологии (гештальтизм, теория деятельности), а также междисциплинарные методы типа case studies оказались третьим источников Социальной эпистемологии И, наконец, надо учесть, что как направление она развивалась в рамках аналитической философии, и потому идеи Л. Витгенштейна и его последователей сформировали ее концептуальные рамки[3].
Первое упоминание термина «Социальная эпистемология» состоялось еще до того, как его применили ведущие представители этого направления. В то время как Блур использует термин «social theory of knowledge», а Голдман — «social epistemics», Фуллер обозначает свою концепцию как «social epistemology». Д. Шера, неизвестный философам теоретик библиотечного дела, использовала данный термин для обозначения предмета своего исследования: «Социальная эпистемология исследует то, как знание существует в обществе… В фокусе этой дисциплины должны находиться производство, развитие, накопление и потребление всех форм мышления в контексте общения и всех областей совокупного социального производства» (Shera J. Sociological Foundations of Librarianship. N.Y., 1970. P. 86).
Социальная и биологическая основы материнства
... них творческого начала. Родительская позиция чрезмерного оберегания может вызывать у ребенка запаздывание социальной зрелости. Когда родители дарят ребенку разумное доверие, воспитывают в нем свободную личность, ...
В это самое время методы Социальной эпистемологии только начинали практиковаться в социологии и истории науки. Речь идет об Эдинбургской школе социологии научного знания (Б. Варне, Д. Блур), антропологии науки (И. Элкана, К. Кнорр-Цетина), дискурс-анализе (М. Малкей, Б. Латур, С. Вулгар), в феминистской эпистемологии (Дж. Курани), о таких исследователях, как Т. Кун, М. Фуко, П. Форман, С. Шейпин.
В России Социальная эпистемология долгое время существовала без использования этого самоназвания. Однако в работах Л.С. Косаревой, Л.А. Марковой, Л.А. Микешиной, Н.М. Смирновой, З. А. Сокулер, В. Г. Федотовой, В. А. Лекторского, М.К. Петрова, B.C. Стёпина, В.П. Филатова и др. (среди них и автор этих строк) практиковались близкие ей подходы. В России первой публикацией, в названии которой фигурирует термин «Социальная эпистемология», является перевод статьи Р. Харре «Социальная эпистемология: передача знания посредством речи».
История становления социальной эпистемологии.
Социальная эпистемология — раздел современной эпистемологии, исследующий социальные аспекты производства и функционирования знания и убеждений в обществах и группах. Термин «Социальная эпистемология» появился в 1970-х в работах англоязычных философов, однако по меньшей мере две традиции систематического исследования социальных аспектов знания возникли в европейской философии гораздо раньше[9].
Первая — немецкая традиция изучения социальной детерминации познавательных процессов — восходит к теории идеологии К. Маркса. В соответствии с этой теорией, идеология есть система ложных взглядов («ложное сознание»), разделяемая одной или несколькими социальными группами или обществом в целом. Как причина укорененности ложных убеждений в умах людей, так и причина ложности этих убеждений кроется, по Марксу, в социальной ситуации и в материальных и политических интересах носителей этих убеждений. К. Мангейм, отталкиваясь от теории Маркса, сделал попытку (только отчасти успешную) трансформировать ее в такой теоретический продукт, который в полной мере соответствовал бы стандартам современной Мангейму социологии. Самый спорный пункт Мангеймовой теории — тезис о способности интеллигенции освободить содержащиеся в идеологиях моменты социального знания от уз политических интересов и интегрировать их в единый массив «реляционного» (т.е. не абсолютизированного), но свободного от скептического релятивизма знания об обществе. Инициирование трудами Мангейма новой дисциплины — названной им «социология знания» — дало мощный импульс дальнейшим исследованиям в этой области. Важные вехи дальнейшего развития нем. традиции — критическая теория Франкфуртской школы и теория идеальной речевой ситуации Ю. Хабермаса[6].
Вторая традиция — британская; она исследует знания как мнения, т.е. данный со слов др. людей (testimony), особый, эпистемически подозрительный рода знания. Эта традиция восходит, по меньшей мере, к трудам Дж. Локка. Проблема, с которой столкнулся в лице Локка британский эмпиризм, состоит в том, что эмпиристские принципы надежного познания сугубо эгоцентричны: индивидуальный перцептуальный опыт и совершаемые (индивидом же) на его основе логические выводы суть два эпистемически законных элемента когнитивной робинзонады эмпиристского субъекта познания. Между тем несомненно, что львиная доля информации, которой овладевает типичный член сколько-нибудь развитого человеческого общества, имеет своим источником не его собственные органы чувств, а «слова др. людей», как-то: учебники, книги вообще, свидетельские показания и т.д. Сводимо ли это знание к эмпиристскому перцептуально-логическому идеалу? Три основных вида ответов на этот вопрос в брит, философии 17—18 столетий таковы: 1. Локк: Несводимо, и поэтому не может быть признано подлинным знанием. 2. Д. Юм: Сводимо в тех случаях, когда из корпуса наблюдений за поведением данного человека можно сделать индуктивный вывод, что на его слова можно полагаться, — и только в таких случаях знание со слов др. людей может быть признано подлинным знанием. 3. Т. Рид: Вопрос о сводимости вообще неправомерен, ибо знание со слов др. людей имеет столь же фундаментальный эпистемический статус, как и знание, полученное на эмпиристской перцептуально-логической основе[8].
Специфика эпистемологии, гносеологии, методологии науки
... репрезентациями, которые изучаются эпистемологией». Итак, поиски неизменных структур, ответственных за истинное знание, — вот что движет эпистемологической мыслью. Эпистемологическая проблематика инициируется тем, что в науке существуют отклонения от ...
Кроме того, в двадцатом веке, в период до оформления Социальная эпистемология в качестве самостоятельной философской дисциплины, Т. Кун в США и М. Фуко во Франции развивали в своих исследованиях темы, типичные для будущего тематического репертуара Социальной эпистемологии. Кун в своей «Структуре научных революций» делал упор на историческую — а значит, на социальную — укорененность научных парадигм. Фуко настаивал на существенной привязанности знания к системам социального контроля. Оформившись в 1970-х в самостоятельную дисциплину, Социальная эпистемология инкорпорировала все упомянутые выше тематические области, добавив к ним, по меньшей мере, две следующие: социальная организация когнитивного труда; природа коллективного знания. Важная черта современного состояния дел в Социальной эпистемологии — противостояние двух подходов: консервативного («веритистского», используя термин А. Голдмана)ирадикального(социально-конструктивистского).
Первый исходит из классических допущений о центральности для эпистемологии понятий истины, эпистемического обоснования убеждений, эпистемической рациональности. Второй делает упор на социальной детерминации и социально-исторической релятивности убеждений любого вида, считая такую детерминацию и релятивность несовместимыми с «абсолютизированным и», вырванными из социально-исторически-культурного контекста понятиями истины и рациональности[4].
Репрезентативные образцы консервативного подхода — Социальной эпистемологии А. Голдмана (так называемая «эпистемика») и Социальной эпистемологии науки Ф. Китчера. Голдманова эпистемика содержит: 1) развернутую систему аргументации против постмодернистского наступления на понятия истины и эпистемической рациональности; 2) собственно теоретическую составляющую, занятую, в основном, обоснованием эпистемики как теоретико-прикладной дисциплины, ставящей своей целью оценивание разнообразных социальных интеллектуальных практик с точки зрения их влияния на приобретение людьми убеждений истинных (т.е. знание) или ложных (т.е. заблуждения); 3) прикладную составляющую, содержащую оценочные анализы конкретных социальных интеллектуальных практик — как социально-универсальных по характеру (знание со слов др. людей; аргументация как социально-эпистемический институт; технология и экономика коммуникации в информационных и до-информационных обществах; др. социальные институты, влияющие на распространение идей в обществе), так и интеллектуальных практик в локализованных социальных областях — таких как наука, право, политика (в особенности, институты демократии), образование. Социальной эпистемологии науки Китчера делает упор на исследованиии способов получения объективного знания о мире учеными, взаимодействующими друг с другом в конкретном социальном контексте[2]. Основная цель Китчерова теоретизирования состоит в том, чтобы показать, как вопросы Социальной эпистемологии (напр., проблемы оптимальной организации когнитивного труда, роль репутации в науке и т.д.) могут толковаться в терминах оптимальных научных стратегий. Социальный конструктивистский, или «радикальный», подход в Социальной эпистемологии — Д. Блур, Б. Варне, Б. Латур, С. Булгар, Г. Коллинз, К. Кнорр-Цетина — в вопросе о научном знании занимает антиреалистскую позицию: научное знание сконструировано учеными, а не детерминировано действительностью (отметим некоторое сходство с идеализмом Дж. Беркли).
Социальный проект «Навстречу друг другу»
... семей). Индивидуальное, семейное и групповое консультирование по психолого-педагогическим, правовым, социальным вопросам, актуальным для принимающих родителей; Школа приемных родителей. Дети ... воспитательной средой. Государственная политика наряду с различными направлениями современного научного знания, уделяет большое внимание вопросам, касающимся интересов детей. Приоритетными направлениями ...
Ссылаясь на результаты целого ряда конкретных историко-научных анализов (в первую очередь, на «Структуру научных революций» Куна), социальные конструктивисты выводят из них следующие обобщения: формирование убеждений в науке столь же подвержено социальным влияниям, как и формирование убеждений во всех прочих областях социальной жизни. То, какие взгляды считаются в данном научном сообществе истинными, а какие ложными, определяется, прежде всего, социальными интересами и социальной структурой данного научного сообщества, а не тем, как эти взгляды соотносятся с действительным миром. Результаты научных споров зависят, как правило, не от наличных эмпирических данных, а от целого комплекса социальных факторов[3].
Типичный аргумент, выдвигаемый «консерваторами» против «радикалов», состоит в указании на проблему самореферентности: если 1) «радикалы» правы и 2) их выводы научны, то их правота должна быть приложима и к их собственным выводам, а это — по мысли «консерваторов» — лишает эти выводы эпистемической значимости.
Предмет социальной эпистемологии
При всей очевидности центрального вопроса — что такое социальность? — он редко ставится явным образом и столь же редко целенаправленно решается в зарубежных трудах по Социальной эпистемологии. Ответ на него, видимо, признается очевидным и, по сути, выходящим за сферу предмета этой дисциплины. Как правило, дается весьма банальное определение социальности как интересов, политических сил, сферы нерационального, интеракций, групп и сообществ. Получается, что Социальная эпистемология просто заимствует элемент предметной области из социологии, культурологии, истории и социальной психологии, что вполне укладывается в натуралистическую направленность ряда течений современной философии. Однако собственно философское мышление, как правило, предполагает иную позицию. Например, когда речь идет о предмете философии как анализе соотношения человека и мира, места человека в мире, философия не может ограничиваться заимствованием представлений о человеке из биологии и психологии и представлений о мире из космологии. Философия дает самостоятельные определения человека и мира, исходя как раз из их соотносительности и строя специфическое понятие «мир человека». Поэтому одна из главных задач Социальной эпистемологии сегодня — понять, о какой социальности идет речь в контексте философского анализа знания[5].
1 Основные этапы развития социальной психологии как науки
... Социальная психология как наука и практика. Предмет социальной психологии. Слово социальное – общественное. Социальная психология изучает личность в группе, социуме, обществе т.е. предметом является человек среди людей. Социальная психология изучает социальные ... на вкусы и знания. Обычай - представляет собой способы поведения, которые являются наиболее типичными в стандартных социальных ситуациях у ...
Уточнить общее понимание предмета Социальной эпистемологии — отношение знания к социальности и отношение социальности к знанию — позволяет, как мы полагаем, нижеследующая типология социальности.
Первый тип социальности представляет собой пронизанность знания формами деятельности и общения, способность выражать их специфическим образом, путем усвоения и отображения их структуры. Это «внутренняя социальность» познания, свойство, которое присуще когнитивной активности человека, даже если он выключен из всех наличных социальных связей (Робинзон Крузо).
Способность субъекта мыслить, обобщая свои практические акты и подвергая рефлексии процедуры самого мышления, есть заложенный в человека образованием и опытом социокультурый продукт. Одновременно субъект продуцирует идеальные схемы и проводит мысленные эксперименты, создавая условия возможности деятельности и общения[7].
Второй тип социальности — «внешняя социальность» — выступает как зависимость пространственно-временных характеристик знания от состояния общественных систем (скорость, широта, глубина, открытость, скрытость).
Социальные системы также формируют требования к знанию и критерии его приемлемости. Познающий субъект использует образы и аналогии, почерпнутые в современном ему обществе. Естественнонаучный атомизм инспирировался индивидуалистической идеологией и моралью. В рамках механистической парадигмы сам Бог получал интерпретацию «верховного часовщика». Методология эмпиризма и экспериментализма обязана путешествиям и приключениям в контексте великих географических открытий. Все это — знаки отнесенности знания к эпохе Нового времени.
Третий тип социальности представлен «открытой социальностью». Она выражает включенность знания в культурную динамику, или то обстоятельство, что совокупная сфера культуры является основным когнитивным ресурсом человека. Культура — источник творчества, творчество есть открытость знания культуре, творить можно лишь стоя на плечах титанов. То же обстоятельство, что знание существует во множестве различных культурных форм и типов, есть еще одно проявление открытой социальности[1].
Конкретное исследование типов социальности предполагает вовлечение в эпистемологический оборот результатов и методов социально-гуманитарных наук. Отсюда существенность междисциплинарной ориентации Социальной эпистемологии
Восприятие идей, результатов и методов наук о познании в процессе философского анализа познавательного процесса стало возможным уже благодаря позитивистской и сциентистской идеологии. Согласно последней, перенос понятий и методов должен происходить из более развитых в менее развитые науки, как это и имело место в истории. More geometricum, логицизм, физикализм, глобальный эволюционизм — из этого ряда явлений, относящихся к междициплинарности классического типа. Понятая как взаимодействия наук и дисциплин, подвижности дисциплинарных границ в познании в целом, она ограничена классическим естествознанием 17—19 вв[2].
С возникновением ряда гуманитарных наук и формированием новой роли философии в диалоге с науками междисциплинарность приобретает неклассические черты. Она проявляется не только в форме идейных и методологических заимствований из др. наук, но и как методологическая рефлексия, проблематизирующая и предмет, и метод, и конкретные темы, выходящие за границы одной дисциплины. При этом философский анализ познания начинает не просто усваивать представления, заимствованные из иных научных дисциплин, а включается в методологические дискуссии по поводу понятий и проблем, значимых для эпистемологии[3].
Поэтому и современное состояние Социальной эпистемологии в целом характеризуется методологическими контроверзами. Среди них спор по поводу натурализма в эпистемологии и возможности философской эпистемологии вообще. Далее, немало копий сломано в обсуждении возможности чисто дескриптивной эпистемологии и неустранимости нормативизма. С этим связана проблема объективности и релятивизма: является ли социокультурная относительность знания основанием для отказа от понятия истины? И, наконец, для Социальной эпистемологии важен вопрос о том, имеют ли когнитивные науки в узком смысле (когнитивная психология прежде всего) отношение к социальному анализу знания и где границы междисциплинарного взаимодействия.
В ряду конкретных методик Социальной эпистемологии ведущее место занимают заимствования из социально-гуманитарных наук. Из истории и социологии науки перенимается практика case studies and «field» studies лабораторий. Теория риторики применяется как подход к анализу научного дискурса. Еще один аналитический метод, используемый в Социальной эпистемологии, — это теория вероятности. Напр., она может использоваться для предписывания рациональных изменений в степени убежденности познавательного субъекта, в оценке степени доверия к др. субъектам и их степени убежденности[1]. Для социальной эпистемологии могут быть полезны также некоторые методы экономического анализа, теория игр (см., напр., анализ дилеммы заключенных. В качестве наиболее типичного метода Социальной эпистемологии выступают case-studies, или ситуационные исследования. Основные понятия, используемые в рамках этого метода, — это идея «полного описания» Г. Райла, тезис онтологической относительности У Куайна, гештальт-психологическое дополнение, метод «grid and group analysis» антрополога М. Дуглас, методика «плотного описания» культуролога К. Гирца, «прикладная социология» А. Шюца. В целом, идея ситуационных исследований состоит в наиболее полном и теоретически ненагруженном описании конкретного познавательного эпизода, с тем чтобы продемонстрировать («показать» — в терминологии Л. Витгенштейна) социальность познания. Задача в том, чтобы показать, как социальные факторы определяют принципиальные решения познающего субъекта (формирование, выдвижение, обоснование, выбор идеи или концепции).
Крайние версии Социальной эпистемологии выказывают исключительную приверженность методу «case-studies» и стремление редуцировать к нему всю эпистемологическую методологию. Тем самым они выступают как выбор в пользу натурализма, дескриптивизма и релятивизма[6].
Социальная эпистемология как прикладная эпистемология. Голдман подчеркивает прикладные возможности Социальной эпистемологии Прикладное исследование можно определить в общем виде как использование методологических средств некоторой дисциплины для решения задач, выходящих за сферу ее предметной области. Исходя из относительного различия теоретических задач (внутреннее потребление смыслов) и практических задач (внешнее потребление смыслов) можно выделить теоретическое и практическое прикладное исследование. Примером теоретического прикладного исследования в Социальной эпистемологии является историческое «case study». Практическое прикладное исследование в Социальной эпистемологии может представлять собой исследование разного рода социальных практик с точки зрения хранения, распределения, обмена, производства и использования знаний. В современном информационном обществе, или «обществе знаний», эта область практически безгранична. Здесь — поиск истины, способы аргументации и основания для принятия решения в области права; хранение, распределение и потребления знаний с помощью книг, библиотек, компьютера, Интернета; оперирование со знанием и сознанием во всех сферах журналистики, системах образования, в политических, церковных и иных социальных институтах[4].
В идеале можно допустить, что использование практического прикладного исследования для решения широкого круга социально-политических задач в рамках Социальной эпистемологии отличается от PR-технологий отсутствием политической ангажированности. Практические рекомендации вытекают из теоретического анализа ситуации в целостном контексте и ориентированы на оптимизацию познавательных процедур, а не на достижение политических целей. Одновременно практические прикладные исследования дают материал для социально-эпистемологических обобщений. Едва ли существует какая-либо иная эпистемология, столь органично нацеленная на прикладные результаты.
Заключение.
Тематическое разнообразие, и, соответственно, многообразие исследовательских процедур в социальной эпистемологии чрезвычайно широко (это и различные типы теоретического анализа, и методы исторического, социологического и этнографического исследования, методы статистики и дискурс-анализа).
Особенно это становится очевидным, если принять во внимание еще один аспект, связанный с социальной эпистемологией. Дело в том, что социальная эпистемология стала выражением своеобразной интервенции, которую примерно с середины ХХ века осуществляют социальные дисциплины в области, исторически воспринимаемые как философские. В социологии знание определяется как конститутивный элемент любого возможного социального порядка. Базовой онтологической характеристикой социального мира, которая приписывается ему социальной эпистемология, является то, что социальный мир постоянно продуцирует многочисленные представления, участвующие в его воспроизводстве самого этого мира. В определенном смысле социальным мир оказывается дифференцированным пространством представления (во всех смыслах данного термина).
Исходя из этого, многие традиционные социологические проблемы могут быть рассмотрены и как проблемы эпистемологические в широком смысле данного слова. (Или в другой формулировке: сочленение социального и эпистемологического (когнитивного) порядков производится собственной логикой социальных исследований.) Например, легитимация как апостериорное узаконивание отношений господства – это одновременно и политический, и эпистемологический акт. Принуждение, оказываемое социальным порядком, и, соответственно, подчинение ему базируются на сложно организованных сериях когнитивных эффектов. (Например, одним из фундаментальных аспектов подчинения государству является присвоение категориальных мыслительных схем, произведенных и гарантированных самим государственным порядком.) Политическая борьба может быть описана как некоторая форма эпистемологической игры, где ставкой является монополия на навязывание легитимного видения мира. Отсюда понятен тезис Бурдье: «Теория знания является измерением политической теории, т.к. в особенности символическая власть – власть навязывать принципы конструирования реальности (прежде всего социальной) – есть главное измерение власти политической»[6]. В пределе, социальная эпистемология (или социология знания) становится сопротяженной всему корпусу социальных дисциплин.
Список используемой литературы.
1. Бикбов А. Дисциплина научная. // Энциклопедия эпистемологии и философии науки. М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2009. С.207-208.
2. Касавин И.Т. «Социальная эпистемология: понятие и проблемы». — Эпистемология и философия науки. 2006.Т. 7, №1,с 5-15.
3. Касавин И.Т. Социальная эпистемология. Фундаментальные и прикладные проблемы. М.: Альфа- М, 2013. -557 с.
4. Касавин И.Т. Социальная эпистемология: понятие и проблемы // Эпистемология и философия науки . 2006. №1;
5. Касавин И.Т. Знание в социокультурном контексте: как возможна социальная эпистемология? Панельная дискуссия // Эпистемология и философия науки .2007. №4.
6. Лекторский В.А. Эпистемология. Классическая и неклассическая. Издание третье. – М. «Эдиториал УРСС», 2009.
7. Мамчур Е.А. Еще раз о предмете социальной эпистемологии. — Эпистемология и философия науки. 2010.Т. 24, №2,с 44-53.
8. Микешина А.А. Философия науки. Учебное пособие. М.: Прогресс-Традиция, МПСИ, Флинта, 2005. — 464 с.
9. Смирнова Н.М. «Контекстуальная парадигма социальной эпистемологии». — Эпистемология и философия науки. 2007.Т. 14, №4,с 35-38.
10. Столярова О.Е. «Спор эпистемологий». — ЭПИСТЕМОЛОГИЯ И ФИЛОСОФИЯ НАУКИ. Институт философии Российской академии наук (Москва).
2010.Т. 24, №2,с 65-67.
11. Эпистемология. Новые горизонты. Российская академия наук. Институт философии. Издательство: Канон+. – 2011.
