Эмпирическое понятие и теоретическое понятие

Наблюдение, мышление и логика

Как отмечалось выше, эмпирическая психология претендует на познание чувственной и сверхчувственной (эмпирической) реальности. Нужно при этом различать роль ощущений и восприятия, через которые осуществляются наблюдения, и роль мышления как ресурса, позволяющего упорядочивать, структурировать, систематизировать, понимать материал наблюдений. Эмпирическая психология опирается на наблюдения, но это не означает, что к данным наблюдений и фактам все только и сводится. Эмпирическая психология использует формальную логику, производит обобщения и пользуется абстракциями, ищет причины, открывает законы, строит теории. Это позволяет познавать и понимать устройство и организацию эмпирической реальности, ее состав, структуру, природу.

Между тем, подобно тому как существует глубокий водораздел между чувственной и сверхчувственной реальностью (эмпирическая психология) и предельной реальностью (априорная психология), целесообразно, во-первых, отделить и обособить мышление, привязанное к чувственному материалу (эмпирическая психология), от мышления, оторвавшегося от чувственной основы (априорная психология), во-вторых, выделить и определить качественное своеобразие мышления, привязанного именно к чувственному материалу.

Под этим углом зрения обратим внимание на то, что эмпирическая психология нуждается в собственном языке и мышлении для описания явлений, которые она изучает, выявляет, наблюдает в эмпирической реальности. Отечественная эмпирическая психология, по сути, не имеет собственного устоявшегося понятийного аппарата. В исследовательской практике можно наблюдать многочисленные попытки устанавливать переходы от мышления, направленного на предельную реальность, к эмпирическому материалу. Обычно такого рода прыжки заканчиваются неудачей и разочарованием, поскольку в них отсутствует важное звено — собственный понятийный строй эмпирической психологии. Это существенно тормозит развитие и понимание возможностей эмпирической психологии в целом.

Уровни анализа и редукция

Прежде всего необходимо определиться с тем, какого сорта идеи могут переводиться в плоскость наблюдения, измерения, эксперимента, свидетельств очевидцев и т.п. К примеру, априорные идеи не тестируются; крупномасштабные, сверхширокие обобщения и абстракции не поддаются эмпирическому тестированию. Вместе с тем существуют такого сорта идеи, которые тестировать возможно. Это идеи умеренного или мелкого масштаба, созданы они на весьма умеренных обобщениях и абстракциях, это идеи, привязанные к чувственному материалу.

22 стр., 10834 слов

Бондарчук Е.И., Бондарчук Л.И. Основы психологии и педагогики: ...

... эмпирические методы, психодиагностические методы: психологические тесты, изучение продуктов деятельности, беседа, биографический метод, методы обработки данных, методы коррекции. Категориальный ряд психологии, ... и воспроизведение ощущений дает память. Мышление характеризуется составлением общих понятий, суждений ... обособленно в высшем мире, где познает идеи – вечные и неизменные сущности. Попав ...

Положение об «умеренных» обобщениях и абстракциях может удивлять, а некоторых читателей даже и возмутит. Ведь мы воспитаны на том, чтобы мыслить широкими категориями и абстракциями, оперировать «сетью», так сказать, с крупными ячейками (единицами) анализа. «Широкая категоризация» мышления толкает исследователей на глобализм, максимализм, абсолютизм и в то же время провоцирует недооценку конкретно-научных понятий и теорий (Юревич, 1999, 2000).

Мышление широкими категориями и абстракциями — это движение к априорной психологии, мышление умеренными категориями и абстракциями — к эмпирической психологии. Впрочем, мышление умеренными обобщениями и абстракциями рассматривается здесь не абсолютно, а под решение специальной задачи — привести идею в такую форму, при которой она будет пригодной для эмпирического тестирования.

Теперь поставим вопрос о том, можно ли переводить идеи, которые не подготовлены для эмпирического тестирования, в идеи, которые эмпирически тестируются. Так появляется тема редукции. Обычно редукцию понимают как переход от одних уровней анализа к другим, сведéние более сложного к более простому, приведение «целого» к его «частям», то есть как упрощение. Я понимаю редукцию не только как упрощение; для меня редукция — это также движение к простоте, ясности, отделению одних идей от других, предпочтение (при прочих равных условиях) наиболее простой познавательной конструкции. Простота является непременным атрибутом рациональности (максима Оккама: не умножать сущности сверх необходимости), выступает требованием «экономии мышления» (гносеологический аспект), признает минимальное число аксиом и правил вывода (в логике), выражает естественное стремление к минимизации усилий для достижения практического результата (прагматический аспект), является необходимым условием эмпирической верифицируемости и фальсифицируемости научных теорий (в эмпирической психологии).

Исследователи используют прием редукции по меньшей мере в четырех планах: описывая, расчленяя, объясняя явления, применяя определенным образом схемы познания.

На уровне описания в предмет эмпирического исследования включаются одни аспекты явления и опускаются другие его аспекты. Любое явление характеризуется многоаспектностью. Поэтому выделение одних аспектов и игнорирование других есть упрощение, сведение сложного к более простому. Для того, чтобы изучить явление, его нужно расчленить. Расчленение явления — неизбежные условие и в то же время результат его анализа. Никакой синтез невозможен, если ему не предшествует анализ. Выделение на уровне измерений отдельных черт, свойств, качеств, функций — это редукция, сведение явления к его отдельным свойствам. На уровне объяснения появляется еще одна разновидность редукции. Дело в том, что одно и то же явление не может иметь полное объяснение с позиций какой-либо одной теории. Но в действительности те или иные явления изучаются под углом зрения именно определенных теорий. Применение отдельных (а не всех) схем познания есть эпистемологическая редукция. Ученый может опираться на одни принципы познания и абстрагироваться от других.

Применение редукции означает неявное признание того, что любое конкретное исследование принципиально не может быть полным, охватить все без исключения аспекты явления. Любому изучению любого явления присуща ограниченность. Не следует заблуждаться по поводу терминов «комплексное», «системное» или «интегральное» исследование. Оно полнее аналитического исследования по количеству свойств (признаков) явления, но исчерпание природы последнего во всей полноте остается недостижимой задачей.

7 стр., 3467 слов

Соотношение теоретического и эмпирического уровней знания в медицинской теории.

... идеализация, формализация и т.д. Есть методы эмпирического и теоретического познания, такие как: анализ, синтез, индукция, дедукция. Основным видом знания, получаемого на эмпирическом уровне научного исследования, является факт и ...

Я усматриваю главным в редукции не только упрощение и простоту, но и конкретизацию — последовательные переводы дедуктивным путем широких абстрактных понятий в более конкретные понятия. Скажем, речь может идти: 1) о конвертации идей, оторвавшихся от чувственной основы, в идеи, привязанные к чувственному материалу; 2) о конвертации идей, привязанных к чувственному материалу, в переменные; 3) о конвертации переменных в конструкты измерения; 4) о конвертации переменных и измерений в формы статистических вычислений, приводящих к обособлению высоковероятных (закономерных) событий от низковероятных (случайных) событий. Например, понятие «личность» оторвано от своей чувственной основы, это нечто не поддающееся наблюдению, и его невозможно эмпирически изучать. Однако понятие «личность» можно конвертировать в понятие «черты личности». Черты личности тоже прямо не наблюдаемы, но их можно наблюдать (в отличие от личности) косвенно, по их поведенческим проявлениям. Экстраверсия, нейротизм, психотизм — примеры черт личности, которые можно наблюдать по их поведенческим проявлениям. Собственно поведенческие проявления черт личности — еще один ход в сторону понятий, привязанных к чувственному материалу, к данным наблюдения, в том числе — важный момент при создании и проверке на валидность и надежность соответствующих инструментов измерения.

В чем своеобразие уровня анализа экстраверсии, нейротизма, психотизма в сравнении с уровнем анализа личности в целом? Можно сказать, что экстраверсия, нейротизм, психотизм — это не просто черты личности для механического измерения, а нечто существенно большее. В них раскрываются новые, более глубокие слои существования личности (не смешивать с глубинной психологией).

Подобно тому как в атомах водорода и кислорода открывается иная, чем на уровне молекулы воды, реальность, в чертах личности открывается реальность, не сводимая к той, которая обнаруживается на уровне личности в целом, но требующая собственного изучения и понимания. Подобно тому как углерод, водород и кислород, а также их различные сочетания лежат в основе совершенно разных веществ, но не сводятся к ним, разные эмпирические конструкты и взаимоотношения между ними приоткрывают дверь к пониманию многоликости личности «снизу», в мир законов и причин, которым подчиняются свойства личности, но не сводятся к законам и причинам, обнаруживаемым при анализе личности в целом.

Редукция позволяет совершать движение в «глубину» явления и способствует появлению адекватной для этой задачи понятийного аппарата. Движение в обратном направлении, в сторону обобщений, также возможно. Однако связность явлений (синтезы) ограничивается пределами эмпирического уровня анализа, а подъем на более высокие, собственно теоретические уровни анализа требует теоретической (априорной) рефлексии. Изучение связей водорода и кислорода открывает закономерности в пределах химического уровня анализа, но оставляет вопрос о физических закономерностях веществ, основанных на водороде и кислороде, физической науке. Структуры (синтезы), определяемые психологией эмпирически,— это взгляд на явление «снизу», с точки зрения его внутреннего устройства. Взгляд на то же явление «сверху» — сверхсложная задача, если оставаться в пределах только эмпирического уровня анализа.

10 стр., 4637 слов

Личность как предмет социологического анализа. Социологические ...

... ведомый (исполнитель) и т.д. 1. Личность как предмет социологического анализа В социологическом анализе личности уделяется внимание проблеме социальной типологии личности (М. Вебер, К. Маркс, Э. ... Фромм). Социальный тип личности - продукт ...

В моделях личности Г. Айзенка и Р. Кеттелла (Айзенк, 1999; Рукавишников, Соколова, 1995; Cattell, 1957) личность как целое определяется «снизу»: вначале эмпирически определяются компоненты, затем — характер их взаимосвязей. Целое сводится к его внутренней структуре, основанной на отдельных компонентах. Вместе с тем целостность личности также имеет внешние признаки, не сводимые к ее внутренней структуре. Социально-культурные особенности можно отнести к основаниям «внешней» структуры целостной личности. Внешняя структура «сопротивляется» эмпирическому подходу, если оставаться в границах только психологии, а не совершать выходы в смежные области знания, скажем, в эмпирическую социологию.

Редукция имеет естественные пределы. Если личность изучается в рамках общей психологии, вряд ли перевод описывающих ее понятий в понятия свойств нервной системы будет оправдан. Произойдет выход за рамки изучаемого явления и переход в качественно иную область. Кроме того, произойдет подмена: вместо черт личности будут изучаться свойства нервной системы. Природа процессов возбуждения и торможения в нервной системе — это совершенно иной материал, чем природа и особенности существования свойств личности. Еще одна подмена будет состоять в сведéнии редукции к вопросам происхождения или поиска причин — вопросов, весьма далеких друг от друга (о редукции также см.: Bem, de Jong, 1997).

Эмпирическое обобщение

Как известно, под обобщением понимается мысленный переход от частного к общему, объединение в общем множества различных вещей и событий или мыслей о них, более крупный масштаб общего, чем частного. Обобщение возникает как результат перехода на более высокую ступень абстракции, в связи с анализом, синтезом, сравнением, через применение индуктивных процедур.

Юревич относит обобщения к числу основных структурных элементов психологического знания (Юревич, 2004а).

Психологическое обобщение определяется через устойчивые связи между явлениями, но «не дотягивает» до статуса закона или пока не устоялось в качестве такового. Юревич отмечает, что психологическое обобщение производится на разных уровнях анализа психических явлений. Следуя этому, целесообразно ввести понятия теоретического обобщения и эмпирического обобщения; их можно применять к разным уровням анализа психических явлений.

Эмпирическое обобщение (см. также: Аллахвердов, 2005; Наследов, 2005; Шилков, 2005) отличается от теоретического обобщения: различия между ними обусловливаются прежде всего их происхождением. Теоретическое обобщение является продуктом «чистого» мышления, т.е. не опирается на чувственный опыт. Эмпирическое обобщение тоже является продуктом мышления, но мышление опирается здесь на эмпирические данные, а не обобщает одни идеи на основании других идей. Теоретическое и эмпирическое обобщения основаны на абстракциях, но у теоретического обобщения более высокая ступень абстракции, чем у эмпирического обобщения.

Можно обозначить также некоторые другие особенности эмпирического обобщения.

13 стр., 6264 слов

Эмпирическое и теоретическое мышление

... от анализа и синтеза мыслительными операциями являются абстракция и обобщение). Анализ - выделение тех сторон объекта, которые существенны для решения данной задачи; это выявление строения ... всегда остается неразрывно связанным с чувственным отражением действительности. Обобщения формируются на основе восприятия единичных объектов, а их истинность проверяется практикой. Мышление, являясь идеальным ...

1).

Эмпирическое обобщение выступает результатом индукции, которая берет начало в эмпирическом материале. К примеру, статистическая экстраполяция данных, полученных на выборке, на популяцию возникает как результат индукции и принимает вид эмпирического обобщения. Данные психологических исследований подвергают обобщениям также в терминах «факторов» (эксплораторный факторный анализ), к ним приходят от сырых эмпирических данных,— то есть это путь исследовательской индукции, и «факторы» представляют собой своеобразную форму эмпирического обобщения.

2).

В силу своего индукционного характера, эмпирическое обобщение является возможным, а не необходимым. Из одного и того же эмпирического материала (полученного при одинаковых условиях) могут выводиться несколько разных эмпирических обобщений. В когнитивной психологии эмпирические данные о беглости мышления толкуются в пользу и интеллекта, и креативности (см.: Batey, Furnham, 2006).

Это значит, что одни и те же эмпирические данные могут приводить к разным эмпирическим обобщениям.

3).

Эмпирическое обобщение как индукция противостоит редукции; последняя есть дедуктивное движение мысли в обратном направлении. Так, при эксплораторном факторном анализе факторы «выводятся» из переменных и корреляций между ними (индукция и эмпирическое обобщение).

При конфирматорном факторном анализе, наоборот, латентные факторы вначале полагаются, а затем из них «выводят» так называемые «манифестные переменные» (дедукция и редукция) (Dooley, 2001).

4).

Эмпирическое обобщение отображает структурированный фрагмент чувственной реальности, а не ее отдельные, не связанные между собой элементы.

5).

Эмпирическое обобщение можно понимать как мысленное отображение ненаблюдаемых объектов, которые обнаруживает исследователь через наблюдаемые объекты. Ненаблюдаемые объекты — это сверхчувственное образование; оно выходит за границы данных, доступных ощущениям и восприятию, и тем не менее остается в области реальности.

Эмпирическое обобщение может быть содержательным и математическим. По содержанию, эмпирическое обобщение может принимать характер объяснения эмпирических данных. Скажем, Г. Айзенк полагал, что креативность основана на синдроме растормаживания (Eysenck, 1993, 1995).

Он включает в себя дефокусированное внимание, отдаленные ассоциации, пониженный уровень кортикального бодрствования (arousal).

Во времена Айзенка имелись эмпирические данные о связях дефокусированного внимания, отдаленных ассоциаций, пониженного уровня кортикального бодрствования с креативностью. Идея о когнитивном растормаживании как их общем корне явилась результатом обобщения многочисленных эмпирических данных (эмпирическое обобщение).

Математическое обобщение тоже опирается на эмпирические данные. Оно обобщает их, используя в терминах вероятностей и через методы статистики математические абстракции и вычисления. Скажем, некоторое множество пунктов можно относить к одной и той же шкале вопросника, если все эти пункты попадают в один и тот же фактор при эксплораторном факторном анализе. О конструктной валидности шкалы вопросника судят, производя эмпирическое обобщение (от пунктов — к шкале) математическими (статистическими) средствами. Другим примером математического обобщения могут служить эмпирические исследования, направленные на изучение корреляций между параметрами психометрического интеллекта, параметрами креативного мышления, параметрами психометрического интеллекта и креативного мышления (Дорфман, Кабанов, 2009).

8 стр., 3597 слов

Классификация и особенности эмпирических методов в психологии

... описанию и классификации методов психологического исследования………………………………………………………………….11-12 Глава 2. Основные эмпирические методы в психологии и их особенности…………………………………………………………………..13-20 Заключение………………………………………………………………………21 ... это такие методы как наблюдение, методы анализа и синтеза, дифференциации и обобщения, индукции и дедукции. Вдобавок к ним существуют группы специфичных методов ...

Результаты корреляционного анализа дают информацию, во-первых, об исходных параметрах изучаемых явлений (исходный эмпирический материал), во-вторых, об их связности. Данные корреляций об их связности — простейшая форма эмпирического обобщения, достигнутая с помощью математического критерия.

Математическое обобщение — это качественно иная ситуация, чем в случае производства эмпирического обобщения «чисто» по содержательному критерию. Математическое обобщение позволяет, во-первых, приводить к общему знаменателю разрозненные данные на уровне наблюдений (типа данных о парных корреляциях переменных).

Во-вторых, оно дает недвусмысленные подсказки о существовании цельных кусков реальности на уровне латентных (ненаблюдаемых) объектов в терминах «факторов» (эксплораторный факторный анализ), «кластеров» (кластерный анализ) и т.п.

Нужно вновь напомнить об индукционном характере эмпирического обобщения, как и о том, что из одного и того же эмпирического материала (полученного при одинаковых условиях) могут выводиться несколько разных эмпирических обобщений. Так возникает сомнение. Его разрешение может лежать в плоскости анализа неопределенности, вероятности, выбора. Скорее всего, предпочтение имеют исследования, которые планируют несколько (а не одно) разных эмпирических обобщений. Если подразумеваются несколько математических обобщений, то их можно сравнить, используя статистические критерии вероятности и пригодности, совершить выбор в пользу математического обобщения, которое имеет более высокую степень вероятности и пригодности в сравнении с вероятностями и пригодностью других математических обобщений. Такого класса задачи можно решать, например, с помощью структурных линейных уравнений.

В рамках концептуальной модели полимодального Я (Дорфман, 2004, 2007) и теории креативного (дивергентного) мышления (Guilford, 1967) А.В. Челнокова изучала связи субмодальностей полимодального Я и субмотивов полимодальных мотивов достижения с креативным мышлением, используя структурные линейные уравнения (Челнокова, 2009).

Тестированию подверглись 4 модели. Каждая из моделей оказалась достаточно пригодной. При статистическом сравнении их между собой пригодность четвертой модели была выше пригодности остальных моделей, из всех моделей она же была наиболее вероятной.

Модель — это одна из форм эмпирического математического обобщения. На базе одного и того же эмпирического материала можно создавать несколько моделей, о чем свидетельствует данная работа А.В. Челноковой. Выбор делается в пользу модели (эмпирического математического обобщения), которая более пригодна и более вероятна.

Еще один акцент можно сделать, сравнив математическое обобщение с ненаблюдаемыми объектами. Онтологический статус последних весьма зыбок. К чему они относятся: к реальности или к мышлению исследователя? Рискну приблизиться к анализу этого вопроса. Когда эмпирическое обобщение производится по критерию содержания, различия между эмпирическим обобщением (мышление) и ненаблюдаемыми объектами (реальность) размываются. Действительно, исследователь сам судит о ненаблюдаемых объектах, показать онтологический рубеж между ним и тем, что он обозначает как ненаблюдаемые объекты, вряд ли возможно. И то, и другое сливается, поскольку нет внешнего критерия, по которому их можно было бы развести. Совсем иная картина возникает, если проводятся онтологические различия между ненаблюдаемыми объектами и эмпирическим математическим обобщением. Непосредственно, исследователь имеет дело с наблюдаемыми объектами, но не схватывает своими ощущениями и восприятием ненаблюдаемые объекты, они сверхчувственны. Зато их улавливают независимые от исследователя математические процедуры. Их можно рассматривать как посторонние к эмпирическим данным и к психологу-исследователю и независимые от них свидетельства. Они объективируют ненаблюдаемые объекты, описывают их как внеположные и отдельные (независимые) от исследователя фрагменты реальности, то есть отделяют их от исследователя. Ненаблюдаемые объекты проявляются в форме всевозможных латентных факторов в оппозиции к наблюдаемым переменным, но опять-таки безотносительно к исследователю (к нему поступает информация о них).

5 стр., 2433 слов

Теоретическая и практическая значимость исследования 2

... их количество определяется глубиной исследования.      Теоретическая значимость исследования заключается: в выявлении сущностных и содержательных ... – строится на здравом смысле (Носит эмпирический характер. Базируется на здравом смысле и обыденном ... формы) Рациональное – отражение реальности в логических понятиях, строится на рациональном мышлении Иррациональное – отражение ...

В конечном итоге, ненаблюдаемые объекты обнаруживаются в реальности; они же оформляются как математическое обобщение, произведенное исследователем. Математическое обобщение отображает ненаблюдаемые объекты.

Ненаблюдаемые объекты могут иметь несколько разных статусов. Во-первых, это такие объекты, которые не наблюдаются. Во-вторых, это ненаблюдаемые объекты (латентные факторы), которые исследователи не научились измерять, но научились вычислять, и они приобрели статус ненаблюдаемых вычисляемых объектов. В-третьих, это ненаблюдаемые объекты, которые благодаря расширенным возможностям органов чувств (благодаря технике) исследователи научились наблюдать и измерять и которые вследствие этот перешли в статус наблюдаемых и измеряемых объектов.

Эмпирическое обобщение, произведенное по критерию содержания, − это инсайт, догадка, допущение, нечто в определенной степени произвольное по отношению к эмпирическому материалу, пусть даже оправданное («подправленное») эмпирическими данными и логикой. Эмпирическое обобщение, произведенное в результате математических вычислений, напротив, привязывает обобщение к эмпирическому материалу более строго и более точно. Математические вычисления ограничивают произвол исследовательского мышления, приводят эмпирическое обобщение в большее соответствие с эмпирическим материалом. Как известно, истинные посылки могут приводить к ложным выводам; это положение отделяет современное понимание индукции от традиционного (Vickers, 2011).

Угроза неадекватных эмпирических обобщений по отношению к эмпирическому материалу снижается при математических обобщениях и возрастает, когда эмпирическое обобщение производится по критерию содержания.

Эмпирическое понятие и теоретическое понятие

Я определяю понятие, следуя И. Канту, както, что обще многим объектам, как общее, имеющее возможность содержаться в различных объектах (явлениях)(Кант, 2006).

В центре моего внимания — эмпирическое понятие. Хотя этот термин порой употребляется в отечественной философской и психологической литературе, его использование в рамках именно эмпирической психологии специально не осмысливалось и он нуждается в отдельном и специальном анализе.

4 стр., 1548 слов

Эмпирическое исследование динамики Я-концепции современных подростков

... человека в дальнейшем. Данная характеристика пубертатного периода и объясняет социальную значимость данного эмпирического исследования. Проблема формирования и развития Я – концепции у детей в ... объясняет научную актуальность исследования данной проблемы. Практическая значимость обусловлена тем, что результаты эмпирического исследования, а также анализ путей формирования позитивной Я – концепции в ...

Эмпирическое понятие целесообразно рассматривать в определенном контексте. Я усматриваю этот контекст, во-первых, в редукции и дедукции, во-вторых, в эмпирическом обобщении и индукции (см. предыдущие параграфы).

Эмпирическое понятие как бы заполняет пропущенный промежуток между теоретическим понятием и эмпирическим обобщением, выступает в качестве промежуточного звена между ними и тем самым имеет двоякий статус.

Общность и различия

В плане дедукции и редукции эмпирическое понятие можно рассматривать как возникающее в результате анализа теоретического понятия и определенных операций с ним.«Личность», «образ», «мышление» — примеры теоретических понятий. «Интернальный локус контроля», «Я-концепция», «вербальный интеллект» — примеры эмпирических понятий. Основные логические функции (выделение общего посредством отвлечения от особенностей отдельных явлений данного класса и приведение различного к единому) эмпирическое понятие выполняет так же, как и теоретическое понятие. И то, и другое содержат в себе требование постоянности, определенности, однозначного языкового выражения, признания профессиональным сообществом.

Вместе с тем уровень абстрактности и степень обобщенности выше у теоретического понятия, чем у эмпирического. Эмпирическое понятие можно использовать для измерений и благодаря этому прямо или косвенно проникать в эмпирическую реальность. Теоретическое понятие измерить невозможно, и потому описываемая им реальность полагается, предполагается, строится, но никто не знает, с чем имеет дело — с описаниями собственно реальности или собственно с интеллектуальными средствами, упрощающими и облегчающими взаимодействия с ней.

Теоретические понятия согласованы с логикой, упорядочивают психологическое знание, организуют научное мышление, лежат в основе методологической и теоретической рефлексии, направляют исследовательский поиск, выполняют много других важных и необходимых функций. Эмпирические понятия тоже согласуются с логикой, но дробят и фрагментируют эмпирическую реальность — в отличие от теоретических понятий, претендующих на объединение и централизацию. В некотором диапазоне теоретические понятия имеют столь же большое значение для развития эмпирической психологии, как и эмпирические понятия.

Кроме того, следует заметить, что понятие характеризуется объемом и содержанием. Объем понятия определяется совокупностью явлений, которые охватываются данным понятием, а содержание понятия — совокупностью объединенных в нем признаков одного или нескольких явлений. По объему и содержанию эмпирическое и теоретическое понятия различаются. В соответствии с законом формальной логики об обратном отношении между объемом и содержанием, теоретическое понятие имеет большой объем (обозначает классы явлений), но бедное содержание (в части описания конкретных признаков отдельных явлений).

Теоретические понятия как единицы мышления не предназначены и не приспособлены к задачам описания и объяснения эмпирической реальности, поскольку несоизмеримо крупнее ее. Личность, субъект, индивидуальность, образ, мышление — теоретические понятия, объем у них большой, а содержание бедное. В сравнении с теоретическим, эмпирическое понятие имеет меньший объем (описывает отдельные явления), но наполнено более богатым и конкретным содержанием (выделяются признаки, присущие данным явлениям).

3 стр., 1296 слов

Понятие «среднестатистическая норма», «функциональная норма».

... а иногда и в науке, весьма распространенным является, так называемый, интуитивно – эмпирический ­подход. Явление считается нормальным или ненормальным без использования, каких бы то ни было за ... другой. В качестве критерия нормальности весьма часто в современ­ной науке используют понятие адаптации,т.е. способности быстрой приспособляемости к физическим и социальным изменениям. В действительности этот ...

Эмпирические понятия как единицы мышления предназначены и приспособлены к задачам описания и объяснения эмпирической реальности, поскольку соизмеримы с ней и с ее отдельными фрагментами. Экстраверсия, доминантность, пространственные ассоциации, сенситивность, когнитивный контроль — эмпирические понятия; объем у них меньше, а содержание богаче, чем у теоретических понятий.

Теперь я сосредоточусь на некоторых более специальных вопросах. Первый — это вопрос о том, что между теоретическим и эмпирическим понятиями существуют известная неопределенность и одно/многозначные отношения. Второй — вопрос о конвертации теоретического понятия в эмпирическое через операционализацию.

Характер отношений

Вспомним И. Канта: понятие — это не только то, что обще многим явлениям, но и то, что имеет возможность содержаться в различных объектах (явлениях).

Общее существует как нечто внеположное и не сводимое к отдельным явлениям, но также — и внутри отдельных явлений, как их неотъемлемый атрибут. Отсюда — принципиальная возможность переходов от теоретического понятия к эмпирическим понятиям. Между тем общее в разных явлениях их объединяет, а явления остаются все же разными и существуют по отдельности. Различия между ними указывают на своеобразие каждого из них в том, как сочетаются общее и видовое, общее и индивидуальное. Одно и то же общее может выражаться в разных явлениях неодинаково. Так возникает проблема теоретического понятия в связи с его объемом: чем больше объем, тем больше разных явлений с видовыми и индивидуальными значениями, которые охватываются данным теоретическим понятием. Судя по всему, своеобразие явлений определяет не только их принадлежность общему, но и самостоятельное, отдельное от общего, существование. При этом теоретическое понятие объединяет некоторое множество разных, а не одинаковых, тождественныхдруг другу явлений. А это значит, что одно и то же теоретическое понятие может проявляться в некотором множестве разных эмпирических понятий. И чем более широким является теоретическое понятие, тем более острой становится тема общего внутри отдельных явлений, которых объединяет данное теоретическое понятие, и тем больше разнообразных путей от теоретического понятия к производным от него эмпирическим понятиям.

В психологической науке примеров выведения из одного и того же теоретического понятия некоторого множества производных из него эмпирических понятий довольно много. Приведу один пример. Креативное мышление — теоретическое понятие. Оно «распадается» на несколько эмпирических понятий: дивергентное мышление (Guilford, 1950, 1967; Runco, 1999), ассоциативный процесс (Mednick, 1962), идеационный поток сознания (Runco, Plucker, Lim, 2000–2001), интуиция (Kaufman, 2009).

Поскольку из одного теоретического понятия можно выводить несколько эмпирических понятий, никакое одно эмпирическое понятие не может быть тождественно теоретическому понятию,— потому, что имеются (или могут появиться) другие эмпирические понятия, относящиеся к другим значениям данного теоретического понятия. Это обстоятельство приводит к тому, что отдельное эмпирическое понятие принципиально недоопределено по отношению к теоретическому понятию, следуя из которого оно сконструировано. Недоопределенность возникает в связи с тем, что эмпирические понятия создаются, исходя из разных значений одного и того же теоретического понятия. И всякий раз, когда принимается во внимание одно значение теоретического понятия, остаются «свободными» для создания новых эмпирических понятий другие значения этого же теоретического понятия. Конечно, можно пытаться объединять несколько эмпирических понятий в более крупные блоки (скажем, с помощью системного анализа; о системном анализе см.: Барабанщиков, 2005).

Теория интегральной индивидуальности (Мерлин, 1986), концепция метаиндивидуального мира (Дорфман, 2006; Dorfman, 2005), концептуальная модель полимодального Я (Дорфман, 2004) могут служить иллюстрациями создания «крупных» эмпирических понятий. Все это имеет большое значение на уровне эмпирических понятий. Но по отношению к собственно теоретическим понятиям эти интеграционные тенденции принципиально сути дела не меняют. Ведь любое теоретическое понятие может иметь бесконечное количество разных значений.

Получается так, что движение от теоретического понятия в сторону эмпирических понятий возможно. Движение в обратную сторону — от эмпирических понятий к «чисто» теоретическому понятию,— напротив, невозможно, если быть достаточно последовательным и строго соблюдать правила формальной логики.

На это обстоятельство обратили внимание логические позитивисты еще в 1930-е годы. Так, чем больше эмпирических понятий длины, тем меньше шансов дать определение длине как таковой (теоретическое понятие).

Это привело Р. Карнапа к тому, что он отказался от требований полного определения понятия. Во-первых, эмпирические понятия не могут претендовать на полные определения. В них имеет место хотя бы частичная редукция, и потому невозможно проверить их полную истинность. Эмпирическое понятие может быть подтверждено лишь в границах, на которые оно же претендует. Во-вторых, по отношению к теоретическому понятию эмпирическое понятие должно быть неполным. Иначе дорога к появлению новых эмпирических понятий будет перекрыта и со временем науке просто нечего будет открывать. Как отмечают многие исследователи (и это в-третьих), теоретическое понятие нужно отличать не только от эмпирического понятия. Теоретическое понятие нужно отличать от метафизического понятия. В то время как теоретическое понятие можно разложить на некоторое множество эмпирических понятий, метафизические понятия (скажем, понятийный строй традиционного психоанализа), как правило, не поддаются эмпирической редукции (подробнее см: Дорфман, 2005; Green, 1992).

В конечном итоге, между теоретическим и эмпирическим понятиями могут существовать известная неопределенность и одно/многозначные отношения, по схеме: одно теоретическое понятие → некоторое множество подпадающих под класс этого теоретического понятия эмпирических понятий.

Очевидно, что эмпирическая психология нуждается как в эмпирических, так и в теоретических понятиях. Они не перекрывают и не заменяют друг друга. Можно полагать, что эмпирические и теоретические понятия сосуществуют по принципу дополнительности.

Следующий вопрос о характере отношений между теоретическим и эмпирическими понятиями — конвертация теоретического понятия в эмпирические через операционализацию.

В 1927 г. П. Бриджман, именитый и влиятельный физик, опубликовал книгу «Логика современной физики» (Bridgman, 1927).

Он предложил операциональный анализ в качестве процедуры, предохраняющей от ошибок, которые привели к коллапсу ньютоновскую физику. Бриджман был не первый, кто подчеркивал значение операционального анализа, и не претендовал на приоритет в этой области. Эти же проблемы находились в поле внимания прагматических философов. Некоторые психологи утверждают, что операциональный анализ восходит к психологу Э. Борину. Именно он объявил: «Интеллект есть только то, что измеряет тест» (Boring, 1923).

Подход Бриджмана, однако, стал наиболее влиятельным.

Главная задача операционального анализа, по Бриджману, состояла в том, чтобы убрать абстрактные понятия. Эта задача решалась следующим образом: понятие определялось через специфические операции, посредством которых его можно было бы измерить. Бриджман писал, что понятие есть то, что согласуется с набором операций, применяемых для его описания и измерения.

Я весьма далек от того, чтобы отказываться от абстрактных (теоретических) понятий. Свидетельство тому — предшествующий анализ теоретического и эмпирического понятий. Тем не менее, задача перевода теоретического понятия в статус эмпирического понятия остается, так как с помощью теоретических понятий изучать эмпирическую реальность невозможно. С некоторыми ограничениями, операционализация восполняет данный «недостаток» теоретического понятия.

Операционализация — это способ, посредством которого теоретическое понятие через эмпирическое понятие доводится до такой степени упрощения, простоты и конкретизации (на уровне восприятия и ощущений), когда появляется возможность проводить наблюдения и измерения отдельных фрагментов эмпирической реальности. Этот дедуктивный процесс, который связан с редукцией и направлен на конкретизацию теоретического понятия, его упрощение, применяется при введении нового эмпирического понятия. Под этим углом зрения операционализацию можно понимать как цепь непрерывных переводов от общего одного порядка к общему другого, третьего и т.д. порядка: общее в классе явлений (теоретическое понятие) и его значения, общее в отдельном явлении (эмпирическое понятие) и его значения, общее на уровне отдельных признаков явления (восприятие) и его значения. В этом движении «вниз» общее на каждом последующем уровне утрачивает свои сверхчувственные свойства, становится менее абстрактным, но более конкретным, более узким и ограниченным, более чувственно очевидным и доступным для восприятия. По сути, речь идет о цепи переходов от материала сверхчувственного мышления к материалу чувственного восприятия, о поиске и находках перцептивных соответствий теоретическому понятию. Конечным результатом операционализации являются так называемые операциональные дефиниции. Они указывают на некоторую операцию, посредством которой эмпирическое понятие может быть обнаружено и может быть обозначено его отличие от других эмпирических понятий. При этом эмпирическое понятие очищается от неопределенности и избыточных значений, приобретает бóльшую ясность и строгость.

Операционализация не заканчивается на уровне эмпирического понятия. Далее она опускается еще на ступень «вниз» и затрагивает область наблюдений (принцип редукции эмпирического понятия и выход на уровень восприятия).

Операционализация направлена здесь на то, чтобы сделать доступным предмет наблюдения, и прежде всего — для прямого восприятия исследователя, а не для его мышления и способности находить отдаленные и опосредованные связи и отношения (принцип перцептуальной очевидности).

Предмет наблюдения (явление) в свою очередь изучается не по одному, а по некоторому множеству признаков-качеств. Они возникают благодаря тому, что предмет наблюдения дробится на простейшие, отдельные, насколько возможно, далее неделимые и не сводимые друг к другу качества (принцип дискретности).

Эти качества сводятся затем к количествам (принцип квантификации).

С другой стороны, изучаемое явление должно быть доступным для наблюдения многих людей, а не одного человека (принцип доступности множеству наблюдателей), а его признаки-качества собираются вместе и подвергаются проверке методами статистики на их соответствие эмпирическому понятию, которым обозначается (или могло бы обозначаться) данное явление (принцип множества эмпирических свидетельств).

Кроме того, явление изучают в контрасте с другими явлениями, и вопрос обособления (или связей) одного явления от других явлений (или связей с ними) опять-таки подвергается проверке с помощью методов статистики (принцип сравнения одного явления с другими явлениями в терминах эмпирических понятий), и т.д.

Можно было бы сказать просто: эмпирическое обобщение и есть эмпирическое понятие. Против такого упрощения, однако, свидетельствуют по меньшей мере несколько серьезных соображений.

Во-первых, целесообразно различать процесс и результат эмпирического обобщения. Сопоставим здесь процесс эмпирического обобщения с его результатом — эмпирическим понятием. «Вербальный интеллект» — эмпирическое понятие, субтесты вербального интеллекта (скажем, «Осведомленность», «Исключение лишнего», «Поиск аналогий», «Определение общего» в Тесте умственных способностей Р. Амтхауэра (см.: Сенин, Сорокина, Чирков, 1993) — эмпирические обобщения. «Осведомленность» (как субтест вербального интеллекта и его другие субтесты) «не дотягивает» до эмпирического понятия, а является частным эмпирическим обобщением результатов выполнения заданий определенного вида и класса. Не обязательно эмпирическое обобщение завершается образованием эмпирического понятия. И совсем не значит, что всякий раз они должны переходить в статус зафиксированных, устойчивых эмпирических понятий, принятых профессиональным сообществом.

Также можно отметить, что эмпирическое обобщение носит более частный характер и более конкретно, а эмпирическое понятие является более абстрактным и более общим. Объем эмпирического понятия больше, а содержание беднее, чем у эмпирического обобщения.

Во-вторых, по предмету эмпирическое обобщение касается прежде всего областивосприятия (наблюдение).

Обычно признаки-качества наблюдаемого явления собираются вместе посредством эмпирического математического обобщения. Скажем, пункты вопросника разбиваются на шкалы и подвергаются обработке при помощи эксплораторного факторного анализа. С одной стороны, пункты отдельной шкалы «должны попадать» в тот фактор, который служит математическим выражением данной шкалы (статистическая гомогенность как математическое обобщение).

С другой стороны, пункты разных шкал должны распадаться на разные факторы (конструктная валидность как дискретизация математических обобщений разных качеств).

Обнаруженные факторы являются статистическими выражениями эмпирических математических обобщений. Факторы дают важный обобщенный эмпирический материал, на базе которого могут формироваться эмпирические понятия, но это еще не эмпирические понятия как таковые.

Эмпирическое понятие не сводится только к эмпирическому обобщению. В известной степени, эмпирическое понятие — это также результат теоретических абстракций, теоретического обобщения, установления опосредованных связей и отношений, которые превосходят по масштабу эмпирическое обобщение (см. выше подпараграф «Эмпирическое понятие как редукция теоретического понятия»).Между эмпирическим обобщением и эмпирическим понятием, следовательно, есть некая «дистанция», отсюда — необходимость «скачка» при интеллектуальных переходах от первого ко второму. Дистанция эта возникает потому, что эмпирическое обобщение строится по преимуществу в области восприятия (хотя в какой-то степени касается мышления), а эмпирическое понятие принадлежит по преимуществу мышлению (хотя в какой-то степени касается восприятия).

Эмпирическое обобщение привязано к своей чувственной основе, в то время как эмпирическое понятие в значительной степени отрывается от нее, а то и порывает с ней.

В-третьих, эмпирическое обобщение и эмпирическое понятие функционируют в режиме неполной индукции. Эмпирическое понятие соотносится с эмпирическим обобщением не строго через законы логики,а скорее через эмпирические данные, математические процедуры, психологические представления. Правомерность эмпирического понятия доказывается на основе эмпирического обобщения (как правило, в терминах статистической вероятности) частных случаев наблюдения и частных признаков-качеств явления, но не для их конечного числа. Вопрос же о всех возможных признаках-качествах явления и всех случаях наблюдения, которые затем обобщаются, остается открытым, так как неполная индукция — это то, что мы наблюдаем, и переход от него к тому, что мы не наблюдаем или не можем наблюдать.

Неполная индукция приводит к тому, что любое эмпирическое понятие в принципе является неполным по отношению к явлению, которое оно описывает и признаки-качества которого обобщает. Эмпирические обобщения, на основе которых было сформулировано эмпирическое понятие экстраверсии, и сходны, и различаются в теориях В. Мерлина (Очерк теории темперамента, 1973; Мерлин, 1986), Г. Айзенка (Айзенк, 1999), Р. Кеттелла (Cattell, 1957, 1990).

Содержание эмпирического понятия экстраверсии в этих теориях тоже не совпадает, а если совпадает, то частично. Такого рода случаи можно объяснить (наряду с прочими объяснениями в духе дедукции и различающихся теоретических подходов) как раз принципиальной неполнотой эмпирического понятия экстраверсии (как и любого другого эмпирического понятия) по отношению к явлению, которое оно описывает и признаки-качества которого обобщает. И наоборот, можно ожидать, что одни и те же (или сходные) эмпирические обобщения могут наводить на различающиеся эмпирические понятия, пусть даже они имеют одинаковые (сходные) имена.

Неполная индукция не является доказательной с точки зрения формальной логики, и эмпирические обобщения могут приводить к фрагментарным или даже ошибочным заключениям о содержании эмпирического понятия. Поэтому большое значение имеют выделение дополнительных признаков-качеств явления (надежность эмпирических свидетельств), которые подвергаются затем эмпирическому обобщению, и устойчивость эмпирического понятия к новым эмпирическим свидетельствам.

Концептуализация

Переход отэмпирических данных к эмпирическому обобщению и затем к эмпирическому понятию может принимать характер концептуализации.

Концептуализация — это форма работы мышления исследователя, его интеллектуальные усилия. Они дополняют информацию, поступающую через органы чувств (восприятие и наблюдение), оформляют, организуют и структурируют эмпирические данные путем восхождения на более высокие ступени абстракции и через обобщение. Концептуализацию можно понимать как индуктивный процесс выведения эмпирических понятий из данных наблюдений и эмпирических обобщений. Ее суть заключается в том, что благодаряосмыслению, переосмыслению, рефлексии данных наблюдений и эмпирических обобщений последние переводятся на более высокий уровень абстракции.Идеализация, переход в план мышления и представления, схематизация, установление логически непротиворечивых отношений между компонентами понятия и понятием как целым, как и между данным и другими понятиями,— во всем этом находит свое проявление концептуализация. В ней выражается движение исследовательской мысли от восприятия к мышлению и представлению, от конкретного к более абстрактному, от частей к целому, схематизация данных наблюдения и эмпирических обобщений. Результат концептуализации — эмпирическое понятие, превосходящее по уровню абстракции и по объему эмпирическое обобщение. Концептуализация позволяет вписывать одно знание, перцептивного порядка, в другое знание, более общее и абстрактное, мыслительного порядка. Концептуализация — это интеллектуальная процедура, противоположная операционализации: первая имеет дело с индукцией, движением в направлении абстрактного, с эмпирическим обобщением, эмпирическим понятием, в отличие от второй, которая представляет собой дедукцию, редукцию, движение к конкретному, доведение понятия до уровня наблюдения отдельных признаков явления (об операционализации см. выше).

Концептуализация обеспечивает внутреннюю связность перцептивного и понятийного слоев психологического знания, задает представление о его уровневой организации.

Далее концептуализация раскрывается в следующих отношениях.

В психодиагностике она затрагивает, в частности, тему конструктной валидности инструмента измерения (соответствие вопросника или теста теоретическому конструкту).

Скажем, пункты вопросника затрагивают область ощущений и восприятия и создаются на основе наблюдений множества независимых друг от друга признаков одного и того же явления. Шкалы данного вопросника (которые математически объединяют и схематизируют содержание данных пунктов) относятся к области эмпирических обобщений и/или эмпирических понятий. Пункты и шкалы вопросника должны измерять то, на измерение чего они претендуют. Здесь кроется проблема, решению которой способствует концептуализация. Не всякое наблюдение служит очевидным свидетельством в пользу эмпирического понятия. Психометрически нужно выявить такие пункты (область наблюдений), которые бы при обобщении приводили их именно к определенным (а не всяким) шкалам и, соответственно, к определенным эмпирическим понятиям. Решению этой задачи и способствует концептуализация. Обозначим решение такого класса задачи термином «психометрическая концептуализация».

При изучении каких-либо явлений (с помощью инструментов измерения) сначала в них выделяются отдельные признаки. Затем они структурируются, дифференцируются, интегрируются, сравниваются между собой внутри явления и с другими явлениями и т.п. Все эти операции (в плане мышления) направлены на то, чтобы совершить концептуальный переход от признаков явления (наблюдение и конкретизация) к собственно явлению, к явлению в целом. Оно укрупняется, подвергается описаниям и обобщениям на более высоком, чем прежде, уровне абстракции, доводится до уровня эмпирического понятия. Здесь концептуализация приводит к включению интеллектуального ресурса и способствует проникновению в суть явлений не только эмпирически, но и интеллектуально. Концептуализация также служит своеобразным фильтром, держащим под контролем необоснованные (неадекватные) эмпирические обобщения, которые могут приводить к ложным эмпирическим понятиям. Они могут возникать на основе ошибок восприятия, житейского здравого смысла, случайных или недостаточно проверенных обобщений, в результате отсутствия внешнего контроля над наблюдениями («Земля — планета, вокруг которой вращается солнце», «феномен умного Ганса», плацебо-эффекты, в экспериментах эффекты действия одних причин не отделяются от эффектов действия других причин; подробнее см.: Дорфман, 2005).

Концептуализацию, возникающую в связи с эмпирическим изучением каких-либо явлений, обозначим термином «перцептуальная концептуализация и категоризация».

Довольно часто эмпирические данные получают на выборках определенного профиля. Соответственно, они экстраполируются не на всю популяцию, а на ее отдельные фрагменты. Эмпирическое изучение явлений увязывается лишь с отдельным родом занятий, только с определенным возрастом и/или полом и т.д. Иначе говоря, явление (или явления) может характеризовать отдельный слой (фрагмент) популяции и в то же время отсутствовать (или не обнаруживаться) применительно к другим слоям (фрагментам) популяции. Так наблюдаемые явления подвергаются эмпирическим (статистическим) обобщениям в пределах данного фрагмента популяции (генеральной совокупности).

Это обстоятельство накладывает определенные ограничения и на концептуализацию: уровень абстракции эмпирических понятий приводится в соответствие с масштабом фрагмента популяции. На основании мета-анализа многочисленных эмпирических данных Г. Фейст (Feist, 1998) показал, что нейротизм способствует креативности артистов, но не связан с креативностью ученых. Экстраверсия же способствует креативности и артистов, и ученых. Художественная деятельность — это один домен, научно-исследовательская деятельность — другой домен. В области креативности своеобразие этих доменов обнаруживается по нейротизму, а их общность — по экстраверсии. По критерию домена, кроме того, можно заметить, что масштаб связанных между собой эмпирических понятий креативности и экстраверсии шире масштаба связанных между собой эмпирических понятий креативности и нейротизма. Подобного рода факты отмечают и другие исследователи (см., например:Vartanian, Poroshina, Dorfman, 2002), а такого рода умозаключения возникают благодаря концептуализации, которая проявляется в осмыслении и рефлексии данных наблюдений и эмпирических обобщений.Концептуализацию, которая сопутствует изучению явлений на выборках определенного профиля, обозначим термином «доменная концептуализация».

Ограничения на эмпирические обобщения и эмпирические понятия могут возникать также по критерию разграничения лежащих в их основе явлений и явлений, приводящих к иным эмпирическим обобщениям и эмпирическим понятиям. В психометрических терминах, это случай, когда изучаемые переменные следует выделить и отделить от посторонних переменных, поскольку они могут смешиваться и в результате смешения изучаемые переменные будут искажаться. Отделить в наблюдении признаки одного явления от признаков другого (других) совсем непросто, если имеются в виду смежные, а не контрастные явления. Чем отличаются на уровне наблюдения за отдельными признаками агрессивность от психотизма, доминантность от маскулинности, агрессивность от доминантности, общительность от экстраверсии, пластичность как свойство темперамента от подвижности как свойства нервной системы и т.п.? Концептуально эти эмпирические понятия, конечно, различаются, но к разным эмпирическим понятиям порой приходят от весьма схожих признаков казалось бы разных явлений. Сравним некоторые пункты, относящиеся к (а) доминированию как первичному компоненту экстраверсии из Пятифакторного опросника личности (модификация Хийджиро Тсуйи; см.: Хромов, 2000), (б) доминированию как измерению шкалы межличностных прилагательных Дж. Виггинса (Wiggins, 1995), (в) маскулинности, как определяет ее Вопросник Сандры Бэм (см.: Вопросник Сандры Бэм…, 2003).

Пункты, относящиеся к доминированию из Пятифакторного опросника личности: «Я люблю, чтобы другие быстро выполняли мои распоряжения», «Мне часто приходится быть лидером, проявлять инициативу», «Часто случается, что я руковожу, отдаю распоряжения другим людям». Пункты, относящиеся к доминированию из шкалы межличностных прилагательных Виггинса: уверенный, самостоятельный, напористый, неуступчивый, властный. Пункты, относящиеся к маскулинности: независимость, напористость; способность к лидерству; властность, амбициозность, честолюбие. Хотя отобранные пункты представляют собой лишь часть полных наборов пунктов, тем не менее легко заметить, что пункты доминирования как компонента экстраверсии, доминирования как измерения межличностного круга и маскулинности в значительной степени пересекаются и смешиваются. Так возникают не только вопросы о дискриминантной валидности этих инструментов измерений, но и о том, насколько отчетливо признаки одних явлений отделяются от признаков других явлений. В части эмпирических обобщений и эмпирических понятий также появляются вопросы. Например, можно ли по пунктам о лидерстве строить эмпирическое понятие «доминантность» или по пунктам о доминантности судить о маскулинности, и т.д. Вопросы корректного отделения одних явлений от других, как и их корректного обозначения теми или иными эмпирическими понятиями,— это тоже тема концептуализации, работы мышления исследователя, его интеллектуальных усилий, успешных или, наоборот, недостаточно убедительных. Концептуализацию, которая направлена на обособление одних явлений от других, как и одних эмпирических понятий от других эмпирических понятий, обозначим термином «дифференцирующая концептуализация».

Еще одна разновидность концептуализации — «структурная концептуализация». В определенном смысле она противостоит «дифференцирующей концептуализации». Если последняя направлена на то, чтобы одни явления не смешивать с другими, перед первой стоит задача раскрыть характер отношений между разными явлениями. Правда, вопрос ставится своеобразно: не просто о связи явлений, которые устанавливают парные корреляции, а о нечто большем, более общем и абстрактном; это индукционный выход на обнаружение цельных кусков реальности, которые сцепляются в единое целое из своих частей. В межличностной круговой модели Дж. Виггинса (Wiggins, 1995, 1996) личность характеризуют такие ортогональные черты, как «Доминантность» (вертикальная ось) и «Опека» (горизонтальная ось).

Противоположный полюс «Доминантности» — «Подчинение» («Покорность»), противоположный полюс «Опеки» — «Враждебность». Существуют переходы «по кругу» одних черт в другие. Круг возникает вследствие того, что коэффициенты корреляций между межличностными переменными систематически увеличиваются или уменьшаются. В частности, между смежными переменными положительные корреляции очень высокие, а между переменными на полюсах одной оси очень высокие отрицательные корреляции. Так, «Доминантность» переходит к своему противоположному полюсу «Подчинение» либо через октанты «Наглый — Расчетливый» (BC), «Бессердечный» (DE) и «Замкнутый — Интровертный» (FG), либо через октанты «Общительный — Экстравертный» (NO), «Сердечный — Согласный» (LM) и «Непритязательный — Бесхитростный» (JK).

Все эти сугубо эмпирические данные были обобщены в эмпирическое понятие личности. Его содержание раскрывалось, в частности, через такие чисто теоретические атрибуты, как межличностный круг, ключевые измерения и октанты, биполярность, двумерное пространство, дополнительность, переходы и т.д. Структурная концептуализация здесь способствует движению мысли не только «вверх», но и предлагает весьма плодотворную познавательную стратегию, обеспечивая ее интеллектуальной установкой на поиск целого, когда эмпирически даны его части.

Наконец, имеет смысл выделить такую разновидность концептуализации, как «концептуализацию-генерализацию». Ее блестящей иллюстрацией может служить теория креативности Г. Айзенка (Eysenck, 1993, 1995).

Пожалуй, одной из главных является его идея о подобии шизофрении и креативности в их психологических проявлениях. Представления о генетическом родстве креативности и психопатии (в первую очередь шизофрении) не означает, что креативность и шизофрения тождественны, но означает, что между ними может быть что-то общее. В значительной степени теория креативности Айзенка построена по принципам аналогии и экстраполяции: если нечто наблюдается у шизофреников, то же нечто может иметь место у людей с высоким уровнем психотизма и высоким уровнем креативности. Отсюда и смелость предсказаний. Как правило, они основаны на эмпирических данных, полученных в связи с психотизмом или с шизофренией (подробнее см.: Дорфман, 2010).

Ход мыслей Айзенка (концептуализация!) — это пример экстраполяции и генерализации данных, полученных в одной исследовательской области, на другую область.

Интерпретация

Интерпретация — это несколько иная разновидность отношений между эмпирическими данными, их эмпирическим обобщением и эмпирическим понятием. В одних отношениях интерпретация уподобляется концептуализации, в других отношениях, напротив, отличается от нее по своему назначению и содержанию.

Подобно концептуализации, интерпретация — это форма работы мышления исследователя, его интеллектуальные усилия. Интерпретация есть индуктивный процесс выведения эмпирических понятий из данных наблюдений и эмпирических обобщений благодаря ихосмыслению, переосмыслению, рефлексии. Как и при концептуализации, в интерпретации исследовательская мысль движется от восприятия к мышлению, от конкретного к абстрактному, от частей к целому. В сравнении с концептуализацией, однако, интерпретация имеет более широкий контекст, поскольку выходит за рамки данных наблюдения, эмпирических обобщений, эмпирических понятий в поле существующих в психологической науке конструктов. Исследователь вписывает в них полученные им результаты. С другой стороны, интерпретация наступает после концептуализации, развивает и продолжает ее, придает ей новые значения и смыслы. Интерпретация — это «отскок» от концептуализации, подъем еще на более высокую ступень абстрагирования, чем при концептуализации.

Назначение интерпретации состоит в том, чтобы предложить понимание, каузальное умозаключение и объяснение полученным данным. Объяснение здесь — это попытка осмыслить, чтó получилось (функция понимания).

Возможность понимания эмпирических данных возникает тогда, когда исследовательское мышление выходит за область наблюдаемого в область ненаблюдаемого, находится в поисках латентных факторов и общих причин для полученных фактов на уровне описывающих эти латентности эмпирических понятий. Под таким углом зрения суть интерпретации состоит в том, чтобы прийти к определенным каузальным умозаключениям. Интерпретация представляет собой также попытку теоретически восполнить возникающие пробелы в области полученных данных и их обобщений (функция замещения).

Дело в том, что одной из особенностей эмпирических данных является их дискретность, прерывистость и потому фрагментарность. Отсюда неизбежное появление своеобразных пробелов в области наблюдения. Вместе с тем пробелы эти могут восполнять, а порой и замещать эмпирические обобщения. Далее нужно отметить, что задача интерпретации состоит в том, чтобы вписать факты в определенный теоретический контекст (функция контекста).

Эмпирические данные можно обобщать до уровня не всяких, а определенных эмпирических понятий. Одним и тем же эмпирическим данным можно находить объяснение в рамках одних эмпирических понятий, и те же эмпирические данные могут не вписываться в контекст других эмпирических понятий, а то и противоречить им. Кроме того, следует иметь в виду, что интерпретация содержит в себе нечто полагаемое, гипотетическое, еще не получившее прямой эмпирической поддержки (в отличие от концептуализации).

Интерпретация как предположение — это теоретическая возможность, а не статистическая вероятность и даже не предсказание. При этом возможные пути для постановки и проведения новых эмпирических исследований раскрываются (функция исследовательского поиска), но никто не знает заранее, какой путь является перспективным, а какой — тупиковый.

Интерпретация может быть троякого рода. Первый род интерпретации заключается в том, что исследователь пытается понять и объяснить полученные им данные, обращая внимание прежде всего на их собственную (внутреннюю) организацию, не обращаясь при этом к теоретическому контексту, не эксплицируя его, но оставляя его за рамками проведенного исследования. Примерами могут служить интерпретации факторов (при эксплораторном факторном анализе) и кластеров (при кластерном анализе).

В исследовании В.А. Гасимовой на старшеклассниках эксплораторному факторному анализу подвергались показатели креативного мышления и психометрического интеллекта при разных уровнях выраженности IQ (Гасимова, 2007).

Было установлено, что показатели креативного мышления и психометрического интеллекта раскладываются на разные факторы независимо от уровня IQ. Фактор, в который входили со значимыми факторными нагрузками показатели беглости, гибкости, оригинальности, был интерпретирован как «креативное мышление». Фактор, в который входили со значимыми факторными нагрузками показатели вербального, математического, пространственного интеллекта, был интерпретирован как «психометрический интеллект». Эти факторы являлись ортогональными. Было сформулировано предположение о том, что у старшеклассников креативное мышление и психометрический интеллект являются независимыми. Если ограничиться только данными интерпретациями, тогда интерпретация существенно сближается с концептуализацией. Интерпретацию подобного рода можно обозначить термином «интерпретация-концептуализация».

Второй род интерпретации таков, что интерпретация полученных данных и сделанных на их основе эмпирических обобщений соотносится с эмпирическими понятиями теории, которая служила исходной предпосылкой соответствующего исследования. В подобном случае интерпретация как бы соединяет индукцию (движение мысли от эмпирических данных к эмпирическим обобщениям и эмпирическим понятиям, которые относятся к этим данным) с дедукцией (движение мысли от эмпирических понятий теории к полученным в ее контексте эмпирическим данным и эмпирическим обобщениям).

Получается так, что интерпретация зиждется на двух опорах и при этом расширяет поле отношений эмпирических данных с эмпирическим обобщением и эмпирическим понятием. На одной стороне интерпретация завершает индукционный процесс и «поднимается» над концептуализацией, в то время как на другой стороне она возвращается к исходной теории и дедуктивно использует последнюю как точку отсчета для рассуждений о полученных результатах. Возникает своеобразное «кольцо», и если его возможно разделить на отдельные составляющие, то лишь в представлении, абстрактно, условно. Интерпретацию подобного рода можно обозначить термином «поддерживающая интерпретация». Причем различия между поддерживающей интерпретацией и концептуализацией просвечивают довольно ярко. Концептуализация имеет дело с эмпирическими данными и их обобщениями, поддерживающая интерпретация — с эмпирическими понятиями базовой теории. С. Кауфман изучал индивидуальные различия в интуитивных принятиях решений (Kaufman, 2009).

Базовым было понятие латентного торможения. Интуиция рассматривалась как конструкт, выражающий своеобразие редукции латентного торможения. Полученные данные интерпретировались в пользу теории редукции латентного торможения. Таким образом, стратегия объяснения в работе Кауфмана иллюстрирует поддерживающую интерпретацию.

Поддерживающая интерпретация усиливает и укрепляет базовую теорию. Вместе с тем последняя при этом консервируется, ее развитие может сдерживаться.

Третий род интерпретации в некоторых отношениях подобен второму роду — поддерживающей интерпретации. Интерпретация полученных данных и сделанных на их основе эмпирических обобщений также соотносится с эмпирическими понятиями теории, которая служила исходной предпосылкой соответствующего исследования. Однако здесь «кольцо», соединяющее индукцию с дедукцией, разрывается, а индукция продолжает свой ход и выходит на уровень других теорий и эмпирических понятий. Такие ситуации могут возникать, когда эмпирические данные так или иначе расходятся с исходной теорией. Если эмпирические данные «плохо» вписываются в базовую теорию, их соответствие ее положениям недостаточно убедительно и вызывает сомнения, исследователь обращает свой взор на другие теории. Эта теория может быть близкой к базовой, но может быть и весьма далекой, и даже альтернативной ей. Но это иная тема, она не затрагивает вопросы собственно интерпретации. Возвращаясь к интерпретации, отметим, что если эмпирические данные и обобщения неудовлетворительно вписываются в исходную теорию, они могут стимулировать иной угол зрения на полученные при условии согласования эмпирических данных с новой теорией. Задача интерпретации в том и состоит, чтобы открыть эту перспективу. Назовем данный род интерпретации «перспективная интерпретация».

Различия между перспективной интерпретацией и концептуализацией опять-таки просвечивают довольно ярко. Как неоднократно отмечалось выше, концептуализация имеет дело с эмпирическими данными и их обобщениями, перспективная интерпретация — с эмпирическими понятиями перспективной (а не исходной) теории. Нередко отечественные исследователи интерпретируют свои данные сверхабстрактно, обращаясь к априорным и метафизическим понятиям. Такого сорта интерпретации полагаются на весьма отдаленные и смутные в эмпирическом плане перспективы. Перспективная интерпретация, напротив, является конструктивной; она обращается к теориям и понятиям, которые можно подвергать эмпирическому тестированию «здесь и теперь». Перспективная интерпретация предлагает объяснения, которые можно тестировать напрямую или, как минимум, конвертировать в формы, доступные для тестирования.

Одно из положений теории креативности Г. Айзенка (Eysenck, 1993, 1995) гласит, что умеренно выраженный психотизм является предпосылкой креативности. При этом Айзенк руководствовался тем, что между психотизмом и психопатией (прежде всего шизофренией) имеется известное родство (но не тождество).

По меньшей мере, в отношении дивергентного мышления (как креативного мышления) одни эмпирические данные можно было интерпретировать как свидетельства в пользу теории Г. Айзенка. Другие эмпирические данные, напротив, невозможно было объяснить этой теорией. Осмысливая (интерпретируя) противоречивость фактических данных по отношению к роли психотизма для дивергентного мышления в теории креативности Айзенка, некоторые исследователи продолжили работу в русле его теории. Они предложили близкие к психотизму, но тем не менее новые эмпирические понятия для изучения предпосылок дивергентного мышления. В качестве кандидатов на замещение психотизма предлагались шизотипия и гипомания. Новые эмпирические исследования дивергентного мышления, кстати, поддержали эту конструктивную интерпретацию касательно и шизотипии (Burch et al., 2005; Fisher et al., 2004; Schuldberg, 2001), и гипомании (Batey, Furnham, 2006; Furnham et al., 2008; Schuldberg, 1990).

Переосмысление теории креативности Айзенка в свете эмпирических данных и перенос внимания от психотизма к шизотипии и гипомании — это пример перспективной интерпретации.

Перспективная интерпретация не консервирует исходную (базовую) теорию и ее эмпирические понятия. Скорее, она трансформирует ее. Если же трансформация не приводит к эмпирической поддержке теории, на смену ей приходит другая теория или создается новая. Так перспективная интерпретация способствует развитию и движению теорий и психологической науки в целом.

Эмпирические и априорные теории

Считается, что структура психологической теории складывается из некоторых базовых идей и утверждений, образующих ядро теории (ее центр) и вспомогательных по отношению к нему опыта и когнитивных конструкций (периферия теории) (Юревич, 2004б).

Я буду рассматривать теории в ином контексте — не в плане их общей структуры, а, напротив, в плане своеобразия теорий при их дифференциации на эмпирические и априорные (метафизические).

В чем состоит отличие эмпирических теорий от априорных (метафизических)? Во-первых, ответы на этот вопрос могут быть содержательными. Во-вторых, различия между эмпирическими и априорными (метафизическими) теориями можно проводить по эмпирическим основаниям.

Априорные (метафизические) теории претендуют на постижение предельной реальности, на открытие первопричин и сущности, которые носят принципиально внечувственный характер и находятся за пределами той информации о мире, которую получает человек прямо или косвенно через органы чувств. Эмпирические теории, напротив, исследуют природу реальности в пределах информации, поступающей к человеку через его органы чувств. Эмпирические теории направлены на выявление происхождения ближайших, а не далеких (предельных) причин. Подобно априорным, эмпирические теории тоже носят внечувственный характер. Но эта дорога приводит к иной, чем априорная сущность, реальности. Эмпирические обобщения и теории направлены на понимание, объяснение, предсказание явлений и событий, имеющих чувственный характер, на открытие законов и обнаружение причин, опять-таки относящихся к сфере явлений и событий, имеющих чувственный характер. С.Л. Рубинштейн усматривал сущность не только за «поверхностью» явлений (как понимают сущность метафизики), но в самих явлениях, существенное в них (Рубинштейн, 2003).

Своеобразным выражением сущности, по Рубинштейну, одним из ее значений, может служить понятие «эмпирическое обобщение». Эмпирическое обобщение — это движение исследовательского мышления в направлении к сущности, приближение к ней в самих явлениях. В то время как метафизические теории пытаются объяснять сущности (за пределами явлений), эмпирические теории пытаются объяснять явления (в поисках сущности в них).

Это значит, что метафизические и эмпирические теории расходятся по своему предмету.

Другое отличие эмпирических теорий от априорных (метафизических) теорий заключается в степени их абстрагированности, «удаленности» от чувственного опыта. Есть основания полагать, что уровень абстрагированности метафизических теорий может существенно превосходить таковой у эмпирических теорий. Как отмечают Дж. Кларк и А. Пайвио (Clark, Paivio, 1989), эмпиристы считают, что, в сравнении с теоретическими, эмпирические понятия более привязаны к перцептивному опыту. Рационалисты, напротив, утверждают, что любые научные понятия, в том числе эмпирические, в равной степени теоретически нагружены. Эмпирические исследования в области когнитивной психологии свидетельствуют о том, что различия между эмпирическими понятиями и метафизическими понятиями все же имеют место. Они идут параллельно с различиями между конкретным и абстрактным, невербальным и вербальным. Можно полагать, что эмпирические теории являются более конкретными и менее абстрактными, чем метафизические, которые характеризуются скорее высокой степенью абстрактности, чем конкретности.

Каков объем и насколько детализированы эмпирические и априорные (метафизические) теории — третье содержательное основание, по которому они отличаются между собой. По объему и содержанию обычно различают философские, общенаучные и теоретические понятия. Можно добавить в этот ряд эмпирические понятия, остановиться и показать различия между теоретическими и эмпирическими понятиями по их объему и содержанию. Если совершить переход от понятий к теориям, то можно думать, что эмпирические теории, в сравнении с априорными (метафизическими), имеют меньший объем, но более богатое (конкретное) содержание. Сверх того, эмпирические понятия, описывая факты наблюдения, имеют больше надежных и определенных значений, чем метафизические понятия (там же).

Традиционный для XIX — первой половины ХХ в. взгляд заключался в том, что эмпирические науки получают знание по преимуществу индуктивным путем, начиная с наблюдения и эксперимента, то есть они отправляются от опыта, «снизу вверх», индуктивно. Метафизика, напротив, строит теории, применяя дедуктивный метод, начиная с абстрактных сверхшироких категорий и понятий, то есть выводит теории, так сказать, из чистого мышления, направляя его «сверху вниз», и остается при этом, как правило, в границах самого мышления. Считалось (например, неопозитивистами), что научными являются только те понятия (представления или идеи), которые выводятся из опыта. Проблема заключалась в том, чтобы определить критерии различий между научными (эмпирическими) теориями и априорными (метафизическими) теориями. К. Поппер обозначил поиск критерия для выявления различия между эмпирическими теориями и метафизическими теориями проблемой демаркации (Поппер, 2005, первая публикация — 1935 г.).

Вначале подразумевалось, что критерий демаркации обнаруживается в употреблении индуктивной логики. Однако К. Поппер отказался от индуктивной логики как критерия демаркации. По его мнению, индуктивная логика не устанавливает подходящего признака, по которому можно отличать эмпирические теории от метафизических. Нужен другой критерий демаркации, но он должен быть эмпирическим и не иметь метафизического характера. Этот критерий должен описывать мир возможного опыта — так, чтобы его можно было отличить от мира метафизических идей. Таким критерием, по Попперу, является эмпирическая проверка. Эмпирические теории можно подвергать проверке по опытному основанию, а метафизические теории, напротив, в принципе невозможно подвергать подобного рода проверке. С этой точки зрения, опыт служит специфическим методом, посредством которого можно отличать эмпирические теории от метафизических, а теория познания применительно к эмпирическим наукам предстает как теория опыта, или теория эмпирического метода.

Между тем использование опыта, или эмпирического метода, в качестве критерия демаркации приводит к мысли, что к эмпирическим теориям применим дедуктивный, а не индуктивный метод. Следствием попперовской демаркации является то, что эмпирические теории отличаются от метафизических по критерию их «чувствительности» к эмпирической проверке, но эти же теории сходятся в том, что обе используют по преимуществу дедуктивный метод. Существуют много вариантов решения проблемы демаркации: джастификационизм (верификация), пробабилизм, фальсификационизм, фаллибилизм, их разновидности. Проблема демаркации может решаться как индуктивным, так и дедуктивным путем. Эти вопросы подвергает критическому анализу И. Лакатос (Лакатос, 1995).

Интеллектуализация эмпирической психологии (Заключение)

Один из платоновских критиков говорил, что видит лошадей по отдельности и не видит «лошадность» как форму, объединяющую лошадей в нечто единое и целое. Платон отвечал ему: это происходит потому, что, кроме глаз, еще нужен ум. Платон мыслил «форму» лошади, или «лошадность», как нечто реально и отдельно существующее в добавление к отдельным лошадям (см.: Дорфман, 2003).

Впрочем, можно вообразить еще одного критика. Он объединяет лошадей в общую категорию «живое существо» и не замечает ни «лошадность» как отдельную категорию, ни каждую лошадь по отдельности. Это иная крайность: у критика есть «ум», но нет «глаз», чтобы видеть собственно лошадей.

Эмпирическая психология имеет дело и с отдельными явлениями, и с их обобщениями, но уходит от избыточных по степени абстрактности и обобщений априорных (метафизических) понятий, суждений, умозаключений. Иммануил Кант отмечал, что человеческое мышление способно производить истину, но также плодит ошибки (Кант, 2006, первая публикация — 1781 г.).

Задачу отделения мышления истинного от мышления ложного невозможно решить в рамках самого мышления, но возможно посредством внешнего по отношению к нему критерия. Таковым является эмпирический критерий. Вряд ли он может претендовать на универсальность. Но в определенном диапазоне он позволяет решать главную задачу — отделять продукты мышления, описывающие и объясняющие (с той или иной степенью полноты) реальность, от продуктов мышления, уводящих исследователя от нее.

Корни эмпирической психологии восходят к эмпиризму и рационализму, а не только к эмпиризму. Вначале разобщенные и противостоящие друг другу, эти философские направления примирил Кант,— правда, он сделал это несколько своеобразно. В «Критике чистого разума» он опровергает чистый рационализм в его попытке построить метафизическую систему, исходя из чистого разума и за пределами сферы возможного опыта. Не всякое разумное высказывание есть верное описание действительности; научные теории, созданные без обращения к опыту, силой только разума, спекулятивны и несостоятельны. Лишь опыт позволяет судить об истинности или ложности научной теории: для этого нужно прибегнуть к наблюдению и эксперименту. Вместе с тем в границах возможного опыта Кант придавал большое значение рационализму (см. также: Поппер, 1995).

На эти идеи Канта опирается современная философия науки.

Оппозиция эмпирической психологии к априорной психологии носит относительный, а не абсолютный характер. Эмпирическая психология также использует широкие абстракции и априорные понятия. Речь идет не об изгнании их из эмпирической психологии: в науке такие попытки предпринимались, но были безуспешными и бесплодными (см., например: Bridgman, 1927; примеры см.: Дорфман, 2005).

Между тем для добывания знаний о психической реальности априорные понятия и суждения недостаточны, психологическое познание приобретает объективность благодаря эмпирическому критерию. Кроме того, целесообразно, во-первых, отделить и обособить мышление, привязанное к чувственному материалу (эмпирическая психология), от мышления, оторвавшегося от чувственной основы (априорная психология); во-вторых, выделить и определить качественное своеобразие мышления, привязанного именно к чувственному материалу. К. Мартиндейл отмечал, что активация и торможение (теоретические понятия) могут объяснить фактически все в нейронных теориях когнитивной психологии, и потому эти понятия мало вдохновляют исследователей (Мартиндейл, 2000).

Опора же на эмпирические понятия позволяет обнаруживать конкретные способы максимизации активации и минимизации торможения. Вместо того, чтобы совершать «восхождение» к априорным понятиям, многие исследователи предпочитают оставаться в поле эмпирических понятий. При обсуждении эмпирических данных они строят предсказания, доступные для эмпирического тестирования, а сами предсказания направляют либо в сторону расширения значений эмпирических понятий, либо в направлении описания связей одних эмпирических понятий с другими.

Эмпирическая психология обращается к эмпирической реальности. Это необходимо, но недостаточно. Она нуждается также в серьезной рефлексии и систематизации, собственном понятийном строе и ясном определении понятий, глубоком и развернутом анализе тех срезов реальности, которые определяют ее объект и предмет. Во многом познавательные возможности эмпирической психологии определяются также тем, как понимаются факты, законы и причины,— в эмпирическом ключе, а не как чистые рассуждения. Здесь опять-таки открывается широкое поле для анализа, осмысления и понимания. Все это в конечном итоге приводит к интеллектуализации эмпирической психологии. Тем не менее, она сохраняет статус самостоятельной области познания и не сводится к априорной (метафизической) психологии.

Тема эмпирической парадигмы в психологии вызывает много вопросов и содержит спорные узловые области, требует новых дискуссий с участием многих отечественных психологов, исследователей, методологов, философов науки.

Литература

Айзенк Г.Ю. Структура личности. СПб.: Ювента; М.: КСП+, 1999.

Аллахвердов В.М. Методологическое путешествие по океану бессознательного к таинственному острову сознания. СПб.: Речь, 2003.

Аллахвердов В.М. Блеск и нищета эмпирической психологии (На пути к методологическому манифесту петербургских психологов) // Психология. Журнал Высшей школы экономики. 2005. Т. 2. №1. С. 44–65.

Аллахвердов В.М. Размышление о науке психологии с восклицательным знаком. СПб.: Формат, 2009.

Барабанщиков В.А. Идея системности в современной психологии. М.: Институт психологии РАН, 2005.

Вопросник Сандры Бэм по изучению маскулинности-фемининности // Практикум по гендерной психологии / Под ред. И.С. Клециной. СПб., 2003. С. 277−280.

Гасимова В.А. Интеллект и креативность как психологические феномены // Психолого-педагогические проблемы одаренности: теория и практика: Материалы V международной конференции / Под ред. Л.И. Ларионовой. Иркутск, 2007. С. 186−195.

Дорфман Л.Я. Исторические и философские корни научного метода в эмпирической психологии. Екатеринбург: Изд-во УГПУ, 2002.

Дорфман Л.Я. Эмпирическая психология: исторические и философские предпосылки. М.: Смысл, 2003.

Дорфман Л.Я. Я-концепция: дифференциация и интеграция // Интегральная индивидуальность, Я-концепция, личность / Под ред. Л.Я. Дорфмана. М.: Смысл, 2004. С. 96–123

Дорфман Л.Я. Методологические основы эмпирической психологии: от понимания к технологии. М.: Смысл; Издательский центр «Академия», 2005.

Дорфман Л.Я. Концепция метаиндивидуального мира: современное состояние // Психология. Журнал Высшей школы экономики. 2006. Т. 3. №3. С. 3–34.

Дорфман Л.Я. Метаиндивидуальная и полимодальная модели креативности // Информация, время, творчество / Ред. В.М. Петров, А.В. Харуто. М.: Государственный институт искусствознания, Московская государственная консерватория им. П.И. Чайковского, 2007. С. 73−79.

Дорфман Л.Я. Горизонты современной эмпирической психологии // Психология. Журнал Высшей школы экономики. 2008а. Т. 5. №3. С. 3–30.

Дорфман Л.Я. Наблюдаемые и теоретические объекты в психологических измерениях // Психология. Вестник ЮУрГУ. 2008б. №2. С. 45−50.

Дорфман Л.Я. Теория креативности Ганса Айзенка // Мир психологии. 2010. №2(62).

С. 70−86.

Дорфман Л.Я., Кабанов В.С. Порог и дивергенция как условия связей психометрического интеллекта и креативного мышления // Психология человека в современном мире. В 2 т. / Отв. ред. А.Л. Журавлев и др. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2009. Т. 2. С. 338−345.

Кант И. Критика чистого разума. М.: Эксмо, 2006.

Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. М.: Медиум, 1995.

Мартиндейл К. Генеральная парадигма эмпирической эстетики // Творчество в искусстве — искусство творчества / Под ред. Л. Дорфмана, К. Мартиндейла, В. Петрова, П. Махотки, Д. Леонтьева, Дж. Купчика. М.: Наука; Смысл, 2000. С. 36–44.

Очерк теории темперамента / Под ред. В.С. Мерлина. Пермь: Пермское книжное изд-во, 1973.

Мерлин В.С. Очерк интегрального исследования индивидуальности. М.: Педагогика, 1986.

Наследов А.Д. Блеск и нищета теоретической психологии (О проблеме эмпирической достоверности научного факта) // Психология. Журнал Высшей школы экономики. 2005. Т. 2. №1. С. 86–92.

Поппер К. Что такое диалектика? // Вопросы философии. 1995. №1. С. 118–138.

Поппер К. Логика научного исследования / Под общ. ред. В.Н. Садовского. М.: Республика, 2005.

Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. Человек и мир. СПб.: Питер, 2003.

Рукавишников А.А., Соколова М.В. Факторный личностный опросник Р. Кеттелла-95. СПб.: Психодиагностика; Иматон, 1995.

Сенин И.Г., Сорокина О.В., Чирков В.И. Тест умственных способностей. Ярославль: Психодиагностика, 1993. С. 3-25.

Хромов А.Б. Пятифакторный опросник личности. Курган: Изд-во КГУ, 2000.

Челнокова А.В. Личностно-мотивационные факторы и пол как детерминанты креативности: Дис. … канд. психол. наук. Пермь: Пермский государственный институт искусства и культуры, 2009.

Шилков В.М. К методологии психологического познания // Психология. Журнал Высшей школы экономики. 2005. Т. 2. №1. С. 119–123.

Юревич А.В. Системный кризис психологии // Вопросы психологии. 1999. №2. С. 3–11.

Юревич А.В. Психология и методология // Психологический журнал. 2000. Т. 21. №5. С. 35–47.

Юревич А.В. Состав и структура психологического знания // Методологические проблемы современной психологии / Под ред. Т.Д. Марцинковской. М.: Смысл, 2004а. С. 37–60.

Юревич А.В. Структура психологических теорий // Методологические проблемы современной психологии / Под ред. Т.Д. Марцинковской. М.: Смысл, 2004б. С. 20–36.

Юревич А.В. Типология психологических фактов // Вопросы психологии. 2006. №5. С. 3−13.

Ярошевский М.Г. Эмпирическая психология // Общая психология: Словарь / Под ред. А.В. Петровского. М.: ПЕР СЭ, 2005. С. 92.

Batey M., Furnham A. Creativity, intelligence, and personality: A critical review of the scattered literature // Genetic, Social, and General Psychology Monographs. 2006. V. 132(4).

P. 355−429.

Bem S., de Jong H.L. Theoretical issues in psychology. London: Sage, 1997.

Boring E.G. Intelligence as the tests test it // New Republic. 1923. V. 34. P. 34–37.

Bridgman P.W. The logic of modern physics. NY: Macmillan, 1927.

Burch G.S.J., Hemsley D.R., Corr P.J., Pavelis C. Personality, creativity and latent inhibition // European Journal of Personality. 2005. V. 19. P. 1–16.

Cattell R.B. Personality and motivation structure and measurement. Yonkers, NY: World Book, 1957.

Cattell R.B. Advances in Cattellian personality theory // Handbook of personality: Theory and action / Ed L.A. Pervin. NY: Guilford Press, 1990. P. 101–110.

Clark J.M., Paivio A. Observational and theoretical terms in psychology: A cognitive perspective on scientific language // American Psychologist. 1989. V. 44. P. 500−512.

Comte A. The positive philosophy of Auguste Comte. NY: Blanchard, 1855. (Original work published 1839–1842.)

Dooley D. Social research methods. Upper Saddle River, NJ: Prentice Hall, 2001.

Dorfman L.Ya. A metaindividual model of creativity // New directions in aesthetics, creativity and the arts / Eds P. Locher, C. Martindale, L. Dorfman. Amityville, NY: Baywood Publishing Co., 2005. P. 105–122.

Eysenck H.J. Creativity and personality: Suggestions for a theory // Psychological Inquiry. 1993. V. 4. P. 147–178.

Eysenck H.J. Genius: The natural history of creativity. Cambridge, UK: Cambridge University Press, 1995.

Feist G.J. A meta-analysis of personality in scientific and artistic creativity // Personality and Social Psychology Review. 1998. V. 2. P. 290–309.

Fisher J.E., Mohanty A., Herrington J.D., Koven N.S., Miller G.A., Heller W. Neuropsychological evidence for dimensional schizotypy: Implications for creativity and psychopathology // Journal of Research in Personality. 2004. V. 38. P. 24–31.

Furnham A., Batey M., Anand K., Manfield J. Personality, hypomania, intelligence and creativity // Personality and Individual Differences. 2008. V. 44. P. 1060–1069.

Green C.D. Of immortal mythological beasts: Operationism in psychology // Theory and Psychology. 1992. V. 2(3).

P. 291–320.

Guilford J.P. Creativity // American Psychologist. 1950. V. 5. P. 444–454.

Guilford J.P. The nature of human intelligence. NY: McGraw-Hill, 1967.

Kaufman S.B. Faith in intuition is associated with decreased latent inhibition in a sample of high-achieving adolescents // Psychology of Aesthetics, Creativity, and the Arts. 2009. V. 3(1).

P. 28–34.

Kimble G.A. Psychology from the standpoint of a generalist // American Psychologist. 1989. V. 44(3).

P. 491–499.

Mednick S.A. The associative basis of the creative process // Psychological Review. 1962. V. 69(3).

P. 220–232.

Reber A.S. The Penguin dictionary of psychology. London: Penguin, 1995.

Runco M.A. Divergent thinking // Encyclopedia of creativity / Eds M.A. Runco and S.R. Pritzker. San Diego et al.: Academic Press, 1999. V. 1. P. 577–582.

Runco M.A., Plucker J.A., Lim W. Development and psychometric integrity of a measure of ideational behavior // Creativity Research Journal. 2000–2001. V. 13(3–4).

P. 393–400.

Schuldberg D. Schizotypal and hypomanic traits, creativity, and psychological health // Creativity Research Journal. 1990. V. 3(3).

P. 218–230.

Schuldberg D. Six subclinical spectrum traits in normal creativity // Creativity Research Journal. 2001. V. 13(1).

P. 5–16.

Stanovich K.E. How to think straight about psychology. NY: HarperCollins Publishers, 1992.

Toulmin S., Leary D.E. The cult of empiricism in psychology, and beyond // A century of psychology as science / Eds S. Koch and D. Leary. Washington, DC: American Psychological Association, 1992. P. 594–617.

Vartanian O., Poroshina T., Dorfman L. Psychoticism and creativity among students and teachers of art and music in Russia // Bulletin of Psychology and the Arts / Eds L. Dorfman, V. Petrov, E. Grigorenko. 2002. V. 3(1).

P. 30–33.

Vickers J. The Problem of Induction // The Stanford Encyclopedia of Philosophy. 2011. URL:http://plato.stanford.edu/archives/fall2011/entries/induction-problem/> (дата обращения: 9.08.2012).

Westen D. The scientific legacy of Sigmund Freud: Toward a psychodynamically informed psychological science // Psychological Bulletin. 1998. V. 124(3).

P. 333–371.

Wiggins J.S. IAS: Interpersonal Adjective Scales. Professional Manual. PAR Psychological Assessment Resources, Inc., 1995.

Wiggins J.S. An informal history of the interpersonal circumplex tradition // Journal of Personality Assessment. 1996. V. 66(2).

P. 217–233.