ФИЛОСОФИЯ ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение

Высшего профессионального образования

«Башкирский государственный педагогический университет

им. М. Акмуллы»

 

Социально-гуманитарный факультет

 

 

Учебно-методический комплекс

 

ФИЛОСОФИЯ ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ

 

Рекомендуется для

 

Направления: 050400.68. Психолого-педагогическое образование

Программа: Социальная педагогика

Квалификации (степени) выпускника: магистр

 

МОДУЛЬ 1.

НОРМАТИВНЫЕ

МАТЕРИАЛЫ

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования

«Башкирский государственный педагогический университет

им. М. Акмуллы»

 

Социально-гуманитарный

факультет

 

 

«Согласовано» Председатель УМК Трофимова Е.В.   «Утверждаю» Директор Гайсина Г.Р.  

 

 

Программа дисциплины

 

ФИЛОСОФИЯ ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ

 

Рекомендуется для

 

Направления 44.04.02 Психолого-педагогическое образование

Программа:Социальная педагогика

Квалификации (степени) выпускника:магистр

 

 

Целью дисциплины является:

1. Формирование профессиональных компетенций:

— ПК 4 (способность к созданию нового знания на основе исследования в избранной сфере подготовки);

— ПК 5 (способность к определению проблемного поля и к компетентному выбору тем научно-исследовательских работ);

— ПК 6 (способности к модификации и адаптации существующих технологий научно-исследовательской деятельности в определенной области психологии).

2. Развитие общекультурных компетенций:

— ОК 1 (способность к совершенствованию своего интеллектуального и общекультурного уровня, нравственного развития личности);

— ОК 3 (способность к активному общению в научной, производственной и социально-общественной сферах деятельности);

— ОК 5 (способность к использованию на практике навыков и умений в организации научно-исследовательских и научно-практических работ);

— ОК 7 (способность к переоценке накопленного опыта, анализу своих возможностей).

 

2. Трудоемкость учебной дисциплинысоставляет 2 зачетных единицы (72 часа), из них 32 часа аудиторных занятий, 30 часов самостоятельной работы, зачет.

3. Место дисциплины в структуре основной образовательной программы:Общенаучный цикл (вариативная часть).

 

Содержание учебной дисциплины интегрирует и углубляет знания по нескольким базовым дисциплинам: педагогика, философия, философия науки,

Курс «Философия образования и науки» направлен на изучение основных вопросов взаимодействия философии науки, общих философских с проблемами образования. Особое внимание в рамках изучения данной дисциплины уделяется: формированию целостного понимания предмета и основных концепций отношений между философией наукой и образованием; осмыслению места и роли науки в культуре современной цивилизации; овладению философским подходом к проблеме возникновения науки и основных стадий её исторической эволюции; постижению научных традиций и научных революций, типов научной рациональности; пониманию особенностей современного этапа развития науки; освоению представления о науке как социальном институте, развивающемся в определенном образовательном и социокультурном контекстах.

Данный курс тесно взаимосвязан со следующими дисциплинами: «Научные школы и теории современной психологии», «Методологические проблемы психологии», «Философско-этические аспекты профессиональной психолого-педагогической деятельности», «Актуальные проблемы теории и практики современной психологии», «Философия педагогики», «Культура философского мышления», «Философия образования и педагогики».

В основу программы положены принципы научности, целостности, системности, систематичности, динамизма, фундаментальности, интегрированности и дополнительности. Настоящая программа отражает новые достижения философии и методологии науки, а также представляет собой интеграцию научных знаний в аспекте образовательных задач.

 

Дисциплина относится к циклу базовых программ. Дисциплины, для которых данная дисциплина является предшествующей: философия, педагогика, психология.

Методические рекомендации по изучению дисциплины

Предлагаемая программа представляет собой системное изложение основ важнейшей для будущих учителей дисциплины – философии образования и науки. Она определяет ориентиры обстоятельного усвоения содержания данного курса, способствует организации самостоятельного изучения дисциплины.

Курс «Философия образования и науки» направлен на изложение современного понимания всеобщего в системе «человек-мир» посредством понятий и категорий, выражающих системность, структурность, соотношение явления и сущности, единичного и общего, части и целого, определяющих связи детерминации в природном, социальном и собственно человеческом мирах.

Философия является по преимуществу мировоззренческой и методологической дисциплиной, а поэтому занимает центральное место в системе педагогического образования, имеет прочные отношения с другими дисциплинами, как естественнонаучными, так и социально-гуманитарными.

Данный курс способствует выработке у студентов отчетливой морально-нравственной и эстетической позиции.

Основная цель философии – ввести студентов в удивительный и увлекательный мир человеческой мудрости, в мир всеобщего.

Организация изучения данного курса включает в себя:

— лекции, целью которых является рассмотрение основных понятий и логики философского познания;

— практические (семинарские) занятия, развивающие умения и навыки студентов по применению полученных на лекциях знаний для решения конкретных философских проблем;

— самостоятельную работу студентов, направленную на теоретическое и практическое усвоение философских знаний, полученных в процессе лекционных и семинарских занятий.

В основу программы положены принципы научности, целостности, системности, динамизма, фундаментальности, интегрированности и дополнительности. Настоящая программа выражает новые достижения философии, представляет собой интеграцию современных научных знаний в аспекте решения образовательных задач.

 

10. Требования к промежуточной аттестации по дисциплине.Итоговая аттестация проводится в форме зачета.

 

Вопросы к зачету по философии образования и науки.

1. Каковы основные черты новой парадигмы социального познания?

2. В чем заключается специфика средств и методов социально-гуманитарных наук?

3. Каковы особенности современного социального познания?

4. Главные характеристики современной постнеклассической науки?

5. Предлагает ли освоение саморазвивающихся синергетических систем новые стратегии научного поиска?

6. Свободна ли наука от ценностей?

7. Как взаимосвязаны социальные и внутринаучные ценности?

8. Насколько важен этос науки в решении проблем современности?

9. В чем состоит изменения мировоззенческих ориентаций техногенной цивилизации?

10. Что понимают под сциентизмом и антисциентизмом?

11. Что такое каноны индукции?

12. Что такое общелогические методы и приемы исследования?

13. Каковы общенаучные методы теоретического познания.

14. В чем специфика диалектического подхода?

15. Какие существуют методы эмпирического исследования?

16. Каковы основные функции философии в научном познании?

17. Что такое кумулятивизм и антикумулятивизм?

18. Что такое динамика научного знания?

19. Является ли научное знание единственной формой знания?

20. Что такое личностное знание?

21. Какова роль науки в современном образовании формировании личности?

22. Что такое девиантное и анормальное знание?

23. Имеет ли философия практическую значимость?

24. Как происходила эволюция способов трансляции научных знаний?

25. Что такое социальное познание и каковы его основные модели?

 

МОДУЛЬ 2.

МЕТОДИЧЕСКИЕ

МАТЕРИАЛЫ

 

 

План – конспект лекций.

Лекция 1. Предметная сфера эпистемологии.

План 1. Эпистемология.

2. Круг проблем современных эпистемологичсских исследований.

3. Виды эпистемологии XX в.

4.Соотношение гносеологии, эпистемологии и методологии.

5.Методология.

1.Эпистемология(от греч. episteme — «знание» и logos — «учение») час­то интерпретируется как знание оснований эмпирически наблюдаемого.По­этому эпистемологию интересуют не все познавательные проблемы; в от­личие от гносеологии, нацеленной на изучение познавательного процес­са в целом, эпистемология устремлена к выявлению оснований знаний о реальности и условий истинности. Можно сказать, что она есть строгая гносеология, препарирующая познавательный процесс с точки зрения получения реального истинного знания.

Философия как эпистемология будет поиском неизменных структур, внутри которых могут содержаться познание, жизнь и культура — структур, установленных привилегированными репрезентациями, которые изуча­ются эпистемологией»1. Итак, поиски неизменных структур, ответствен­ных за истинное знание, — вот что движет эпистемологической мыслью.

Эпистемологическая проблематика инициируется тем, что в науке су­ществуют отклонения от законов, варианты того же самого, неодно­значность научного доказательства и обоснования, да и сама Ее Величе­ство Проблема Объективности. В этих условиях возникает необходимость осмысления кардинальных оснований условий истинности, адекватности познавательного процесса. Эпистемология требует одновременно реалис­тического и рационалистического языка. В ней важны и живая нагляд­ность, и понимание. Вектор эпистемологического исследования ведет от рационального к реальному, а не наоборот. Речь идет об исходной, от­правной основе, о начальной ясности. С точки зрения стиля или столь модного в постфилософской культуре подхода от имени «все в себе со­держащего текста» эпистемология понимается как разновидность сочи­нений, в которых приверженность к обоснованию условий истинности, стремление к поискам фундаментального словаря, объединяющего и уче­ных, и различные дисциплины, оказываются превалирующими.

Считается, что с конца XIX в. эпистемология стала доминировать над онтологией. Эпистемология открыто и обоснованно поднимала вопросы о достоверности, структуре, строгости, делала попытку найти третей­ского судью в виде разума. Одновременно происходила и «натурализация» эпистемологии посредством привлечения психологии и уяснения того, что именно психология может нам подсказать, как сделать мир доступ­ным для ясных и отчетливых суждений. Тем более что понимание истины как соответствия, а знания как репрезентации (представления) стало во многом проблемным.

Если согласиться с мнением, согласно которому имеет смысл разли­чать «знает что-либо» от «знает, что», то знание можно рассматривать и как отношение между человеком и объектом, и как отношение между человеком и суждением. Первый .взгляд может быть назван перцептуальным, а второй — сужденческим. Первый условно с учетом историко-фи­лософской традиции может быть отнесен к Локку, второй — к Декарту. Можно сказать, что эпистемология разворачивалась в пространстве, за­столбленном двумя межами. С одной стороны, стремление к истинности упиралось в вопрос: «Как я могу избегнуть мира явлений?» С другой сто­роны поджидал не менее сложный вопрос: «Как я могу избегнуть занаве­са идей?»

В связи с этим примечательно, что эпистемологическая полярность закрепляла не автономию каждой из философских доктрин, например эмпиризма и рационализма, а их эффективность в дополнении друг друга. Мыслить научно, подчеркивал Гастон Башляр, представитель француз­ской эпистемологии, т— значит занять своего рода промежуточное эпистемологическое поле между теорией и практикой, между математикой и опытом. Научно познать закон природы — значит одновременно постичь его и как феномен, и как ноумен. Получалось, что эпистемологическое поле — изначально промежуточное и в этом смысле сплошное, в нем нет деления на сектора— эмпиризм, рационализм, логическое, историче­ское. Фактом эпистемологической эволюции является то, что развитие частнонаучного знания шло в направлении рациональной связанности. Продвижение знания всегда сопровождается ростом согласованности вы­водов. Эпистемологическая ось научного исследования — это подлинно реальная ось, не имеющая ничего общего с произволом. Она ведет свой отсчет от проблемы точности репрезентации. И именно точность репре­зентации (т.е. представлений) объекта понятийным образом в системе знания есть дело эпистемологии.

Репрезентация может быть формальной, а может быть и интуитивной. В последнем случае вы схватываете основные характеристики, особенно­сти поведения и закономерности объектов, не проводя дополнительных или предварительных логических процедур, т.е. интуитивно. Процесс осво­ения материала сжат в точку, в мгновение Всплеска осознавания. Фор­мальная репрезентация требует тщательно проведенных процедур обо­снования и экспликации (уточнения) понятий, их смыслового и терми­нологического совпадения. Таким образом, и формальная, и интуитив­ная репрезентации входят в состав такой дисциплины, как эпистемология, чем во многом отличают круг ее проблем от родственных ей гносе­ологических. Два вида репрезентаций предлагают универсально истори­ческий контекст, т.е. связывают проблемы, волновавшие древнейших ан­тичных и средневековых мыслителей, с современными проблемами со­отношения рационального и внерационального, логического и интуи­тивного.

Эпистемологи озабочены возможностью рационально осмыслить пе­реходы от чувственного к рациональному, от эмпирического к теорети­ческому, от слова к вещи, используя в том числе и язык символической логики. Взгляд индивидуального сознания здесь не столь важен. И если для классической гносеологии характерно различение эмпирического и тео­ретического, то эпистемология работает с данной проблематикой с при­влечением терминов «аналитическое» и «синтетическое». Р. Рорти отме­чает, что именно И. Кант сделал возможным рассмотрение эпистемоло­гии как основополагающей дисциплины, умозрительной доктрины, спо­собной к открытию «формальных» или «структурных», «грамматических», «логических» или «концептуальных» характеристик любой области чело­веческой жизни’1. При этом происходит «развенчание», ниспровержение субъекта познавательного процесса. Впрочем, ситуаций, когда науку не интересовал ни внутренний мир исследователя, ни его настроение и темперамент, ни его вероисповеда­ние и национальность, но лишь процесс и логика роста научного зна­ния, существовали всегда. Субъект научного познания выступал как по­люс научной деятельности, в которой другим полюсом притяжения ока­зывался объект.

Вместе с тем 6 интерпретации этого наиболее традиционного для тео­рии познания материала существуют реальные сдвиги. Так, отечествен­ный исследователь В. Порус фиксирует, что в современных эпистемологических суждениях на место субъекта предлагают принять понятие «мыс­лительный коллектив». В этой позиции особо важно указание на функцию обнаружения закономерности, ибо само мышление всегда понималось как поисковая деятельность. Следовательно, «мыслительный коллектив» — это субстанция, осваивающая закономерность. В. Порус предлагает для построения системы эпистемологии основываться на принципе дополни­тельности. А значит, категория «субъект» могла бы быть раскрыта с точ­ки зрения трансцендентного, коллективного и индивидуального описа­ний, дополняющих друг друга. Но ни одно из этих описаний, взятое от­дельно, не является самодостаточным. Постаналитические новации свя­заны с тем, что процесс познания представляется не так, как того тре­бовала традиционная гносеология, указывая на субъект и объект позна­ния, а взаимоотношением трех сторон, включающих в себя двух собеседников и ситуационный контекст.

Когда же в центр эпистемологии помещается стиль мышления, в эпистемологию привносится культурный контекст, а также социально-пси­хологические измерения. С принятием такой позиции истина ставится в зависимость от стиля мышления. При этом устойчивый моральный образ мира, «канон моральной объективности», обеспечивается сферой нрав­ственных убеждений, которая также затягивается в лоно эпистемологической проблематики, пытаясь присвоить себе функции арбитра объек­тивности.

2. Круг проблем современных эпистемологичсских исследованийотлича­ется весьма широким разбросом. Это не только основания и условия ис­тинности, формальная и интуитивная репрезентации, перцеотуальные и сужденческие типы высказываний, проблема логики научного исследова­ния и роста согласованности выводов. По мнению ученых, собственный эпистемологический смысл получают проблемы:

• интеллектуальной коммуникации внутри «мыслительных коллек­тивов»;

• институционализации науки, проблемы власти и управления в науке;

• факторов роста и падения критицизма и суггестивности в мысли­тельных коллективах.

Историко-научные исследования также становятся специфической лабораторией эпистемологической мысли. Конкуренция научных школ, проблема преемственности научных традиций расширяют меру допусти­мого в эпистемологической проблематике, так как ранее считалось, что эпистемологический уровень никогда не затрагивал сферу аксеологаи (цен­ности научного знания) и этоса науки. Дают о себе знать и традиционные эпистемологчческие конфликты: например, борьба между «объективизмом» и «релятивизмом»; «конструктивизмом» и «инструментализмом»; «реа­лизмом», «рационализмом» и «иррационализмом». В эпистемологии мож­но встретиться с разбором парадоксов нормативной и критико-рефлек-сивной модели развития науки, кумулятивной и антикумулятивной уста­новок, устранением путаницы между обоснованием и причинным объяс­нением.

Современная эпистемология задумывается уже над самой процедурой: что значит дать анализ, как отличить успешный анализ от неуспешного? На нее возлагают надежды в объяснении операций нашего ума и «обо­сновании» наших требований к познанию. В эпистемояогии уместно более детальное различение между концептуально-эмпирическим, аналитико-синтетическим и языково-факгическим пластами исследования. И весь этот круг проблем имеет под собой то общее основание, что проецируется на условия получения истинного знания. Ибо сформулировать утверждение предикации — «нечто есть» — означает прийти к безусловному утвержде­нию об истинности высказывания.

Чтобы сориентироваться в таком обилии проблем, важно понять, что современная эпистемология остановилась, выбирая направление пово­рота. Это мог быть либо «трансцендентальный поворот», на котором субъект представляет себя в качестве «стоящего над» механикой миро­здания и на данном основании может самоустраниться, либо «лингви­стический

поворот», который в основном вел к завершению работы над демаркацией философии и науки и рассматривал эпистемологию как изу­чение очевидных отношений между основными и неосновными суждениями. Так или иначе, но как первое, так и второе находится в пределах эпистемоло-гии. Выйти же за пределы эпистемологии означало перейти к формальным или структурным основаниям веры, к обладанию верой.

В ходе обновления эпистемологии одной из главных установок стано­вится представление об «особом эпчстемологическом статусе» научного знания. Данная установка связана, во-первых, с признанием факта отли­чия научного знания от всех прочих видов знания (философского, обы­денного, внерационального) и, во-вторых, с представлением о том, что именно научное знание обладает социальной и ценностной нейтрально­стью. Только такое основание и может обеспечить совокупность необхо­димых условий при достижении основной цели науки — получения объек­тивного и истинного знания. Конечно же, в качестве образца берется ес­тествознание, которое, вступая в диалог с природой, пытается услышать, как последняя глаголит сама о себе.

Установка на «особый эпистемологический статус» научного знания ко многому обязывает. Во-первых, ученый как субъект научного процес­са лишается всех своих человеческих, субъективных качеств и выступает в роли этакого трансцендентного субъекта, преходящего границы своей личности и субъективности. Во-вторых, в этой установке содержатся им­перативы логико-эмпиристского монизма, поскольку нейтральное и ис­тинное знание может быть одно и только одно. В-третьих, такая установ­ка есть опровержение факта противостояния экстерналистов и интернали-стов. Ведь именно экстерналисты признают огромное детерминирующее влияние социальной действительности и на выбор самого предмета ис­следования, который обусловлен насущными реальными потребностя­ми, и на определение совокупности используемых средств и методов, и на констатацию того простого факта, что в современной большой науке действуют госзаказы и госпрограммы, определяющие статус и направле­ние исследований научных коллективов. Они специфически институциализированы и сплошь пропитаны импульсами социальности, начиная от рангов и ставок и кончая степенью адаптации и заинтересованности по­ставленными научными целями и задачами. В-четвертых, подобная уста­новка явно противоречит факту существования в науке конкурирующих и несоизмеримых научных теорий, что, тем не менее, наблюдается во всех областях знания.

Опровержение данной установки связано с открытием (в результате социологических исследований) амбивалентного характера поведения ученого. Это отмечено, в частности, в исследованиях Р. Мертона. В свою очередь, Т. Кун и П. Фейерабенд тоже пришли к выводу о неадекватно­сти чисто методологического описания научной деятельности, к необхо­димости дополнения такого описания социологическими, психологиче­скими, культурологическими описаниями. Получалось, что общезначи­мость научного знания невозможно объяснить чисто методологически. Для Куна основой объяснения общезначимости стала коллективная гештальт-парадигма. Фейерабенд увидел ее во вседозволенности и методологичес­ком анархизме, тем самым провозгласив самой важной эпистемологической категорией конца XX в плюрализм, хотя первоначально эпистемология отталкивалась от принципа соизмеримости всех познавательных ут­верждений. Плюрализм современной эпистемологии, или эпистемологии «последней волны», утверждает толерантность отношений между разны­ми типами рациональности, культурно-исторической детерминацией, научной институционализацией и многообразием традиций.

3. Виды эпистемологии XX в.включают в себя следующие модели эпис­темологии: эволюционную, генетическую, натурализованную, гипотетико-дедуктивную, кумулятивистскую, антропологическую, историко-эво-люционную и др. Эволюционная эпистемология исследует развитие по­знавательного процесса по аналогии с эволюцией живой природы и видит в нем ее реальный момент. Она занята определением иерархии познава­тельных процессов на различных биологических уровнях и объяснением свойств и механизмов развития человеческого познания в эволюционном ключе. Термин «эволюционная эпистемология» ввел Д. Сэмпбелл, Ее раз­работкой активно занимались К. Поппер и Ст. Тулмин. Причем К. Поппер был уверен, что эпистемологию, или, иначе говоря, логику научно­го исследования необходимо отождествить с теорией научного метода. Предметом генетической эпистемологии также является процесс позна­ния, однако здесь он истолковывается как функция онтогенетического развития, обеспечивающая переход от менее продвинутой стадии к более продвинутой. Основным внутренним механизмом развития, на который указывает генетическая эпистемология, выступает конструктивная гене­рализация и рефлексивная абстракция. Родоначальник генетической эпи­стемологии Ж. Пиаже выделил четыре основные стадии в когнитивном развитии, для которых характерна строгая последовательность формиро­вания: сенсорная (до 2 лет), интуитивная (до 7 лет), конкретно-операци­ональная (до 12 лет) и формально-операциональная (до 15 лет).

Натурализованная эпистемология, предложенная У. Куайном, рас­сматривается как часть эмпирической психологии, т.е. часть естественной науки. Она изучает естественные явления, в частности, человека— как физические объекты. Эти объекты могут быть экспериментально контро­лируемы на входе (при восприятии мира и получении информации) и на выходе, когда субъект сообщает о своем описании трехмерного универ­сума. Сердцевиной эпистемологической проблемы, по Куайну, оказыва­ется изучение отношений между бедным входом и богатым выходом. Ку-айн, выступая с обширной,программой натурализованной эпистемоло-гии, призывал перенести эпиетемологические исследования из кабинетов философов на площадки научных лабораторий.

Описание моделей эпистемологии можно продолжить и далее, где при­верженцем историко-эволюционной эпистемологии будет Т. Кун, антро­пологической — М. Полани с его концепцией личностного знания, тема­тической — Дж. Холтон. Однако стоит обратить внимание на вывод Э. Агац-ци, который уверен, что «эпистемология XX столетия рисует совсем дру­гой образ науки: важные условия объективности и строгости здесь еще присутствуют, но теперь они сопровождаются сущностной относитель­ностью и опровержимостью научного знания как такового. Такая позиция препятствует полному доверию к абсолютности научных данных. Неабсо­лютность данных означает, что им нельзя приписывать полную или, ско­рее, определенную достоверность»6. Поэтому многие современные эпис-темологи исходят из инструментального предназначения науки, а имен­но сводят научные теории к инструментам, обеспечивающим эффектив­ную координацию наших действий, надежный прогноз и планирование. Получается, что основное назначение науки должно быть прагматичес­ким, т.е. прочитываться с точки зрения пользы.

4. Соотношение гносеологии, эпистемологии и методологииможет иметь следующий вид. Гносеология, в отличие от эпистемологии, истолковыва­ется как теория познания, охватывающая весь познавательный процесс в целом, начиная от исходных предпосылок и кончая результатами. Гносе­ология не мыслима вне субъектно-объектных отношений, где на одном полюсе располагается отражаемый в познании или мышлении объект, а на другом — отражающий его субъект.

Под субъектом познания в общем плане понимается активно действу­ющий, обладающий сознанием и волей индивид или группа индивидов. Под объектом понимается тот фрагмент реальности, часть природного либо социального бытия, на что направлена познавательная активность человека. Гносеология, занятая изучением познавательного отношения человека к действительности, видит в субъекте участника познавательно­го процесса. Он очень зависим от конкретно-исторических условий’ и социокультурных факторов, во многом ограничен возможностями обще­ственной практики.

Современная трактовка понятия «субъект познания» берет свое нача­ло от Р.Декарта, у которого противопоставление субъекта и объекта вы­ступило исходным пунктом анализа познания. Следующий важный шаг был сделан И. Кантом, который пытался раскрыть законы внутренней организации субъекта, развил учение о категориях как о формах сужде­ния, представление об априорном и апостериорном знании.

Метафизический материализм оказался бессилен в решении вопроса о взаимоотношении субъекта и объекта. Субъект понимался как отдельный, изолированный индивид, сущность которого связывалась с его природ­ным происхождением. Объект— как независимо существующий объек­тивный мир. Их отношения определялись только воздействием объекта на субъект, последний оказывался пассивно воспринимающим, лишенным целей и интересов биологическим существом. И если Л. Фейербах утверж­дал, что наше Я познает объект, лишь подвергаясь его воздействию, то К. Маркс совершенно справедливо уточнял — воздействуя на него. Эта активная, деятельностная роль субъекта в процессе познания прекрасно понималась идеализмом. Но она абсолютизировалась до такой степени, что даже объект трактовался производным, зависимым от субъективной активности. В субъективном идеализме, в котором властвовал тезис «вещь есть комплекс моих ощущений», объект фактически устранялся.

Современная гносеология, признавая независимое существование субъекта и объекта, обращает внимание на их связь и взаимодействие. Объект из фрагмента реальности активно преобразуется в «очеловечен­ный» объект (наделяется характеристиками, соразмерными человечес­кому мироотаошению) и сам изменяется в ходе этого взаимодействия. Субъект выступает не как абстрактный биологический индивид, а как исторически развивающееся социальное существо. Основа их взаимодей­ствия деятельностная. Будучи активной силой во взаимодействии с объек­том, человек не может действовать произвольно. Сам объект, а также уровень конкретно-исторического развития ставит определенные преде­лы и границы деятельности.

Следует заметить, что в современной эпистемологии категория «субъект» не отождествляется с ментальным планом бытия. Субъекты — это не умы и не сознания. Эпистемология может быть «бессубъектной» потому, что субъекты в ней, скорее всего, лишь системы референции. Их функция— зафиксировать и представить нечто. В этом смысле системы референции могут быть либо инвариантны, либо отличны и релятивны7.

5. Методологияимеет своей целью обеспечение научного и социального познания социально выверенными и апробированными правилами, нор­мами и методами действия. Это совокупность способов деятельности и требований к мыслящему субъекту, сформулированных на основе зако­нов действительности. Методология понимается как система принципов и способов организации теоретической и практической деятельности, а также как учение об этой системе. Предполагается, что методолог знает «тайну» метода, обладает технологией мышления. Поэтому методология регули­рует познавательный процесс с учетом современного уровня знаний, сложившейся картины мира. Выделяют два уровня методологии. Первый — инструментальный. Здесь формируются требования, которые обеспечива­ют протекание мыслительных и практических операций, и определяется не содержание, а ход мысли и действия. Второй — конструктивный, на­правленный на приращение знания, получение нового содержания.

На современном этапе, помимо выделения в методах объективной и субъективной сторон, говорят об их структуре, которая весьма устойчива и априорна. С выявленными закономерностями связывают объектив­ную сторону метода, с конкретными приемами исследования и способа­ми преобразования объекта— субъективную. Гегель понимал метод как орудие и как стоящее на субъективной стороне средство, через которое она соотносится с объектом. Важно подчеркнуть, что в методе познания объективная закономерность превращается в правило действия субъекта. И если правы те методологи, которые уверены, что методы возникали, осмысливались и развивались в соответствии с особенностями обобщен­ной картины мира — «Органон» Аристотеля, учение о методах Бэкона и Декарта, метод гегелевской диалектики несли на себе печать своего вре­мени, — то современный неравновесный, нестабильный мир ставит мно­гочисленные вопросы и к сфере полифундаментальных методологичес­ких исследований. Какой, например, элемент или компонент метода сле­дует считать подвижным, меняющимся с течением времени, а какой инвариантным? Насколько четок или нечеток термин «метод» и какова сила его императивности? Насколько он зависит от позиции человека и насколько он диктуется необходимостью? К чему метод принуждает и что допускает? Все эти вопросы еще ждут своего решения и инициируют дальнейшее развитие методологической проблематики.

 

Лекция 2. Проблема роста научного знания — цент­ральная проблема философии науки.

План 1. Философия науки как философское направление и как современная философская

Дисциплина.

2.Соотношение философии науки, науковедения и наукометрии.

3. Типология представлений о природе философии науки.

 

1. Создавая образ философии науки,следует четко определить, о чем вдет речь: о философии науки как о направлениизападной и отечественной философии или же о философии науки как о философской дисциплине,наряду с философией истории, логикой, методологией, культурологией исследующей свой срез рефлексивного отношения мышления к бытию, в данном случае к бытию науки. Философия науки как направление со­временной философии представлена множеством оригинальных концеп­ций, предлагающих ту или иную модель развития науки и эпистемологии. Она сосредоточена на выявлении роли и значимости науки, характерис­тик когнитивной, теоретической деятельности.

Философия науки как дисциплина возникла в ответ на потребность осмыслить социокультурные функции науки в условиях НТР. Это молодая дисциплина, которая заявила о себе лишь во второй половине XX в., в то время как направление, имеющее название «философия науки», возник­ло столетием раньше. «Предметом философии науки, — как отмечают исследователи, — являются общие закономерности и тенденции научно­го познания как особой деятельности по производству научных знаний, взятых в их историческом развитии и рассматриваемых в исторически из­меняющемся социокультурном контексте»’.

В высказываниях ученых можно встретиться с утверждением, что «ана­литическая эпистемология и есть философия науки». Тем не менее более чем столетнее существование философии науки противоречит этому взгля­ду, хотя бы потому, что философия науки на протяжении своего разви­тия становилась все более и более историцистской, а не аналитической. Существующее мнение относительно отождествления философии науки с аналитической философией, высказанное, в частности, отечественным ис­следователем А. Никифоровым3, великолепно парируется тезисом Р. Рор-ти: «Я не думаю, что все еще существует нечто, отождествляемое с име­нем «аналитическая философия», за исключением некоторых социоло­гических или стилистических деталей… Аналитическое движение в фило­софии разработало диалектические следствия множества посылок, и сей­час мало что осталось делать в этой области»3.

Как дисциплина, философия науки испытывает на себе огромное вли­яние философско-мировоззренческих концепций и теоретических разра­боток, проводимых в рамках философии науки как современного направ­ления западной философии. Однако цель ее — в интегративном анализе и синтетическом подходе к широкому спектру обсуждаемых проблем, в «под­нятии на гора» тех отдельных концептуальных инноваций, которые мож­но обнаружить в авторских проектах современных философов науки. Се­годня для философии науки характерна тенденция содержательной дета­лизации, а также персонификации заявленной тематики, когда обсужде­ние проблемы ведется не анонимно и безличностно, а с учетом достиг­нутых тем или иным автором конкретных результатов. Например, кон­венции, как неустранимый элемент научного исследования, анализиру­ются в контексте достижений Анри Пуанкаре — автора, считающегося родоначальником конвенциализма. А отрицание идеала деперсонифици-рованного научного знания и утверждение значимости личностного зна­ния обсуждается от имени творца и родоначальника данной концепции Майкла Полани. От деятельности Венского кружка, возглавляемого Морицом Шликом, в философию науки как научную дисциплину перешло отношение к языку как к нейтральному средству познания, термины ко­торого служат для выражения результатов наблюдений. Таким образом, мы сталкиваемся с принципиально иной питательной основой дисципли­ны, когда сама тематика, концептуальный аппарат и стержневые пробле­мы обретают свой статус в контексте разработок и выводов конкретного ученого той или иной школы.

Философия науки имеет статус исторического социокультурного зна­ния независимо от того, ориентирована она на изучение естествознания или социально-гуманитарных наук. Даже когда методолог изучает тексты естествоиспытателя, он не становится при этом исследователем физиче­ского пот или элементарных частиц. Философа науки интересует науч­ный поиск, «алгоритм открытия», динамика развития научного знания, методы исследовательской деятельности. Философия науки, понятая как рефлексия над наукой, выявила изменчивость и глубину методологиче­ских установок и расширила границы самой рациональности. Опираясь на дословную интерпретацию выражения «философия науки», можно сде­лать вывод, что оно означает любовь к мудрости науки. Если основная цель науки — получение истины, то философия науки становится одной из важнейших для человечества областей применения его интеллекта, в рамках которой ведется обсуждение вопроса, как возможно достижение истины. Она пытается открыть миру великую тайну того, чтб есть истина и что именно истина дороже всех общественных убеждений. Человече­ство, ограниченное четырехмерным пространственно-временным кон­тинуумом, в лице ученых не теряет веру в возможность постижения исти­ны бесконечного универсума. А из того, что человечество должно быть достойно истины, вытекает великий этический и гуманистический пафос этой дисциплины.

2. Соотношение философии науки с близкими ей областями науковедения и наукометриииногда истолковывается в пользу отождествления после­дних или по крайней мере как нечто весьма родственное наукоеедению, а также дисциплинам,»включающим в себя историю и социологию науки. Однако такое отождествление неправомерно. Социология науки исследует взаимоотношения науки как социального института с социальной структурой общества, типологию поведения ученых в раз­личных социальных системах, взаимодействие формальных и профессио­нальных неформальных сообществ ученых, динамику их групповых взаи­модействий, а также конкретные социокультурные условия развития на­уки в различных типах общественного устройства.

Науковедение изучает общие закономерности развития и фун­кционирования науки, оно, как правило, малопроблемно и тяготеет ис­ключительно к описательному характеру. Науковедение как специальная дисциплина сложилось к 60-м гг. XX в. В самом общем смысле науковедческие исследования можно определять как разработку теоретических основ политического и государственного регулирования науки, выработ­ку рекомендаций по повышению эффективности научной деятельности, принципов организации, планирования и управления научным исследо­ванием. Можно столкнуться и с позицией, когда весь комплекс наук о науке называют науковедением. Тогда науковедению придается предельно широкий и общий смысл и оно неизбежно становится междисциплинар­ным исследованием, выступая как конгломерат дисциплин.

Область статистического изучения динамики информационных мас­сивов науки, потоков научной информации оформилась под названием «н а у к о м е т р и я». Восходящая к трудам Прайса и его школы, науко-метрия представляет собой применение методов математической статис­тики к анализу потока научных публикаций, ссылочного аппарата, роста научных кадров, финансовых затрат.

П. Копнин в свое время справедливо отмечал, что науковедение не может рассматриваться как самостоятельная комплексная наука, ибо вся­кая наука должна иметь некоторую общую теорию, единый метод, про­блематику или по меньшей мере некоторый набор общих методов и про­блем4. Науковедение, полагает П. Копнин, не располагает какой-либо об­щей теорией или набором теорий. Нередко из поля зрения науковедения выпадают собственно философские проблемы науки.

В определении центральной проблемы философии науки существуют некоторые разночтения. По мнению известного философа науки Ф. Фран­ка, «центральной проблемой философии науки является вопрос о том, как мы переходим от утверждений обыденного здравого смысла к общим научным принципам». К. Поппер считал, что центральная проблема фи­лософии знания, начиная, по крайней мере, с Реформации, состояла е том, как возможно рассудить или оценить далеко идущие притязания кон­курирующих теорий или верований. «Я, — писал К. Поппер, — называю ее первой проблемой. Она исторически привела ко второй проблеме: как можно обосновать (justify) наши теории и верования». Вместе с тем круг проблем философии науки достаточно широк, к ним можно отнести воп­росы типа: детерминируются ли общие положения науки однозначно или один и тот же комплекс опытных данных может породить различные об­щие положения? Как отличить научное от ненаучного? Каковы критерии научности, возможности обоснования? Как мы находим основания, по которым верим, что одна теория лучше другой? В чем состоит логика научного знания? Каковы модели его развития? Все эти и многие другие формулировки органично вплетены в ткань философских размышлений о науке и, что более важно, вырастают из центральной проблемы философии науки — проблемы роста научного знания.

Можно разделить все проблемы философии науки на три подвида. К пер­вым относятся проблемы, идущие от философии к науке, вектор направ­ленности которых отталкивается от специфики философского знания. Поскольку философия стремится к универсальному постижению мира и познанию его общих принципов, то эти интенции наследует и философия науки. В данном контексте философия науки занята рефлексией над нау­кой в ее предельных глубинах и подлинных первоначалах. Здесь в полной мере используется концептуальный аппарат философии, необходимо на­личие определенной мировоззренческой позиции.

Вторая группа возникает внутри самой науки и нуждается в компетент­ном арбитре, в роли которого оказывается философия. В этой группе очень тесно переплетены проблемы познавательной деятельности как таковой, теория отражения, когнитивные процессы и собственно «философские подсказки» решения парадоксальных проблем.

К третьей группе относят проблемы взаимодействия науки и филосо­фии с учетом их фундаментальных различий и органичных переплетений во всех возможных плоскостях приложения. Исследования по истории на­уки убедительно показали, какую огромную роль играет философское мировоззрение в развитии науки. Особенно заметно радикальное влияние философии в эпохи так называемых научных революций, связанных с воз­никновением античной математики и астрономии, коперниканским пе­реворотом — гелиоцентрической системой Коперника, становлением классической научной картины мира— физикой Галилея-Ньютона, ре­волюцией в естествознании на рубеже XIX-XX вв. и т.д. При таком подхо­де философия науки включает в себя эпистемологию, методологию и со­циологию научного познания, хотя так очерченные границы философии науки следует рассматривать не как окончательные, а как имеющие тен­денцию к уточнению и изменению.

3.Типология представлений о природе философии наукипредполагает различение той или иной ориентации философии науки, к примеру, он­тологически ориентированной (А. Уайтхед) или методологически ори­ентированной (критический рационализм К. Поппера).

Совершенно ясно, что в первой приоритеты будут принадлежать процедурам анали­за, обобщения научных знаний с целью построения единой картины мира, целостного образа универсума. Во второй главным станет рассмот­рение многообразных процедур научного исследования, как-то: обосно­вания, идеализации, фальсификации, а также анализ содержательных предпосылок знания.

Иногда о философии науки говорят в более широком историко-фило­софском контексте с учетом представлений конкретных авторов, так или иначе отзывавшихся о науке на протяжении многовекового развития фи­лософии. Таким образом можно получить неокантианскую философию науки, философию науки неореализма и пр. К версиям философии науки относят сциентистскую и антисциентистскую. Эти ориентации по-разно­му оценивают статус науки в культурном континууме XX в. Сциентист-ская версия философии науки пытается освободить ее от свойственных ей недостатков, заретушировать или оправдать их. Для нее также характерно стремление провести демаркацию науки и метафизики, произвести ре­дукцию (сведение) качественно различных теоретических структур к еди­ному эмпирическому основанию, очистить науку от несвойственных ей установок и ориентиров.

Антисциентистская версия философии науки, представленная имена­ми К. Хюбнера, Т. Роззака, П. Фейерабенда, требует равноправия науки и вненаучных способов видения мира, критикует науку за то, что она подавляет другие формы общественного сознания, представляет собой отчужденное мышление и источник догматизма.

По разному оценивается и место философии науки. Некоторые авторы видят в этой дисциплине тип философствования, основывающего свои выводы исключительно на результатах и методах науки (Р. Карнап, М. Бун-ге).

Другие усматривают в философии науки посредствующее звено между естественнонаучным и гуманитарным знанием (Ф. Франк).

Третьи связы­вают с философией науки задачи методологического анализа научного знания (И. Лакатос).

Есть и крайние позиции, рассматривающие филосо­фию науки как идеологическую спекуляцию на науке, вредную для науки и для общества (П. Фейерабенд).

Весьма любопытна типология представлений о природе философии науки, предложенная Дж. Лоузи:

• философия науки является мировоззрением, совместимым с на­учными теориями и основанным на них;

• она связана с выявление предпосылок научного мышления и дея­тельности;

• предполагает экспликацию понятий и теорий науки;

• философия науки — метанаучная методология, определяющая, чем научное мышление отличается от ненаучного, какими мето­дами должны пользоваться ученые в своих исследованиях, каковы необходимые условия корректности научного объяснения, в чем состоит когнитивный (познавательный) статус научных законов. К перечисленной типологии можно добавить еще одну очень важную особенность: философию науки следует понимать прежде всего как об­ласть, в рамках которой предлагаются, изучаются и сравниваются моде­ли развития науки.

С точки зрения получившего широкое распространение дескрип­тивного подхода философия науки есть описание разнообразных, имеющих место в науке ситуаций: от гипотез «ad hok» (для данного, кон­кретного случая) до исследования по типу «case stadies», ориентирующе­гося на анализ реального события в науке или истории конкретного от­крытия в том или ином социокультурном контексте. Преимущество тако­го подхода состоит в его доступности. И с этой позиции каждый мыслитель может внести свою лепту в развитие философии науки, всего лишь поде­лившись собственными соображениями по поводу какого-либо этапа на­учного исследования. Однако такой подход имеет и свои недостатки, он мало концептуален и ведет к размыванию философии науки, растворе­нию ее в простом описании фактов и событий научно-познавательной, деятельности.

Если выделить стержневую проблематику философии науки, то пер­вая треть XX в. занята:

• построением целостной научной картины мира;

• исследованием соотношения детерминизма и причинности;

• изучением динамических и статистических закономерностей.

Внимание привлекают также и структурные компоненты научного и исследования: соотношение логики и интуиции; индукции и дедукции; анализа и синтеза; открытия и обоснования; теории и факта.

Вторая треть XX в. занята анализом проблемы эмпирического обосно­вания науки, выяснением того, достаточен ли для всего здания науки фундамент чисто эмпирического исследования, можно ли свести все теотермины к эмпирическим, как соотносится их онтологиче­ский и инструментальный смысл и в чем сложности проблемы теорети­ческой нагруженное™ опыта. Заявляют о себе сложности процедур вери­фикации, фальсификации, дедуктивно-номологического объяснения. Пред­лагается также анализ парадигмы научного знания, научно-исследова­тельской программы, а также проблемы тематического анализа науки.

В последней трети XX в. обсуждается новое, расширенное понятие на­учной рациональности, обостряется конкуренция различных объясни­тельных моделей развития научного знания, попыток реконструкции ло­гики научного поиска. Новое содержание приобретают критерии научно­сти, методологические нормы и понятийный аппарат последней, постнеклассической стадии развития науки. Возникает осознанное стремле­ние к историзации науки, выдвигается требование соотношения филосо­фии науки с ее историей, остро встает проблема универсальности мето­дов и процедур, применяемых в рамках философии науки. Пользуется ли историк методами, вырабатываемыми философией науки, и что дает ме­тодологу история науки, как соотносятся историцистская и методологи­ческая версии реконструкции развития науки. Эта проблематика возвра­щает нас к исходной позиции философии науки, т.е. к анализу мировоз­зренческих и социальных проблем, сопровождающих рост и развитие на­уки; вновь обретает силу вопрос о социальной детерминации научного знания, актуальными оказываются проблемы гуманизации и гуманитари­зации науки, ее нейтральности.

Когда философию науки связывают с программа­ми, идущими от эмпиризма Ф. Бэкона и рационализма Р. Декарта, то оби­лие концепций философии науки XX столетия неизбежно приводит к вы­воду о «смерти» традиционной философии науки. Но если согласиться со столь радикальной установкой, то неизбежно возникнет вопрос: что при-дрт или уже пришло на смену той, ушедшей философии науки? Суще­ствует точка зрения, утверждающая, что после традиционной философии науки ее заменит когнитивная социология науки. Последняя будет начинаться с решения вопроса о консенсу­се — согласии между учёными. И, конечно же, подвергнет принципиаль­ной критике стандартную теорию науки. Стандартная концепция науки уверена, что наблюдения адекватны реальности и исключают эмоцио­нальность, предрассудки и интеллектуальную предубежденность ученых. В этом она противоречит самым простым истинам психологии. Наблюде­ния не могут быть оторваны от наблюдателя и не могут быть пассивны. На деятельность ученых мощно влияют глубинные психологические фак­торы, оказывают давление механизмы социальной детерминации.

Современная философия науки выступает в качестве недостающего звена между естественнонаучным и гуманитарным знанием и пытается понять место науки в современной цивилизации в ее многообразных от­ношениях к этике, политике, религии. Тем самым философия науки выполняет и общекультурную функцию, не позволяя ученым стать невеж­дами при узкопрофессиональном подходе к явлениям и процессам. Она призывает обращать внимание на философский план любой проблемы, а следовательно, на отношение мысли к действительности во всей ее пол­ноте и многоаспектно. Стимулируя сам интерес к науке, философия науки предстает как развернутая диаграмма воззрений на проблему роста научного знания.

6 Поппер К. Реализм и цель науки // Современная философия науки. Знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада: Хрестоматия. М., 1996. С. 92-93.

Лекция 3. Современная методология

План 1.Многоуровневая концепция методологического знания. Концептуа­лизация

современной методологии.

2.Понятия: «куматоид», «case studies», «абдукция». Методологический постулат «против подме­ны методов».

3.Методологические новации. Методология — фило­софия научного метода.

4.Основная классификация методов научного познания. Понятие «методологическая культура».

5. Методологи­ческие барьеры. Экспликация теоретического и эмпирического.

 

1. Современная методология — наиболее стойкая и сопротивляющаяся изменениям сфера. Независимо от того, насколько осознают данную си­туацию сами методологи, в целом вся теоретико-концептуальная конст­рукция методологии базируется на принятии научного знания как прин­ципиально интерсубъективного и деперсонифицированного. Те методы, которые она изучает и обобщает, рассчитаны на фиксацию данного без примесей субъективных наслоений. В современной методологии наиболее сильна абстракция (отвлечение) или демаркация (разграничение) от ин­дивидуальных, психологических, коллективистских или исторических и культурных условий. Можно сказать, что сфера методологии — это та до­статочно устойчивая среда, в которой арсенал средств, методов, прин­ципов и ориентации имеется в наличии, готов к применению, а не изго­товляется для каждого случая отдельно. Поэтому можно встретиться с определением методологии, которое отождествляет ее с предельной ра­ционализацией мировоззрения.

Принято различать общую и частную методологию. В первой анализи­руются методы, общие для многих наук, во второй — для отдельных групп

Принято различать общую и частную методологию. В первой анализи­руются методы, общие для многих наук, во второй — для отдельных групп наук. Многоуровневая концепция методологического знанияобосновывает выделение следующих ступеней:

• философских методов;

• общенаучных;

• частнонаучных;

• дисциплинарных;

• методов междисциплинарного исследования.

Считается, что каждый уровнь обладает относительной автономией и не дедуцируется из других. Однако наиболее общий уровень выступает в качестве возможной предпосылки развития более низшего уровня.

Многоуровневость методологии, как и сама необходимость ее разви­тия, связана с тем, что в настоящее время исследователь, как правило, сталкивается с исключительно сложными познавательными конструкци­ями и ситуациями. Поэтому с очевидностью просматривается тенденция усиления методологических изысканий внутри самой науки.

На этом основании выделяют внутрифилософскую и собственно про­фессиональную методологии, а период обособления методологии и при­обретения ее самостоятельного статуса датируют 50-60-ми гг. нашего сто­летия. Выделение методологии из проблемного поля философии в само­стоятельную сферу объясняется тем, что если философия по существу своему обращена к решению экзистенциальных проблем и дилемм, то цель профессиональной методологии — «создание условий для развития любой деятельности: научной, инженерной, художественной, методоло­гической и т.д.»1. .

Самостоятельный статус методологии объясняется еще и тем обстоя­тельством, что она включает в себя моделирующую мир онтологию. По­этому на методологию возлагается задача изучить образцы всех видов, типов, форм, способов и стилей мышления. А на основании этого она становится реальным подспорьем в решении экзистенциальных проблем. В.М. Розин специально оговаривает, какого рода проблемы будет призва­на решать современная методология:

• проблему преодоления натурализма философского и методологи­ческого мышления;

• проблему реальности;

• проблему выработки нового понимания и отношения к символи­ческим системам и реалиям;

• проблему антропологического и психологического горизонтов;

• проблему высшего мира Космоса, Культуры, Реальности, т.е. того

целого, которое едино для всех людей2.

Концептуализация современной методологии.Это с новой силой дока­зывает, что за методологией закреплена функция определения стратегии научного познания.Первый постулат в выработке подобной стратегии мо­жет носить название «против подмены методов». Уже достаточно триви­альным для современной методологии является суждение, что исследо­вание предмета требует «своих», адекватных его природе методов. Эту мысль высказывал Э. Гуссерль, объясняя, что «толчок к исследованию должен исходить… от вещей и проблем», что наука должна стремиться достичь «в самом смысле этих проблем предначертанных методов»3. Сочетание пред­мета и метода, их органичность выделяется методологией как одно из самых необходимых условий успеха научного исследования. Если предпо­ложить противную ситуацию, когда дисциплины пытаются изучить свой предмет с использованием неадекватных ему методов исследования, то сразу станет понятной правомерность данного методологического посту­лата. Подмена методов может обречь исследование на провал или облечь его в одежды антинауки, чему особенно способствуют приемы аналогии, редуцирования, связанные с переносом особенностей и характеристик одной предметной сферы на другую, либо принципиальное их упрощение.

Когда проблемы не могут быть разрешены старыми методами или изу­чаемый объект обладает такой природой, к которой старые методы не­применимы, тогда условием решения задачи становится создание новых средств и методов. Методы в исследовании являются одновременно и пред­посылкой, и продуктом, и залогом успеха, оставаясь непременным и не­обходимым орудием анализа.

Налицо попытки разработать теории, суммирующие типичные мето­дологические достижения или просчеты, например, теория ошибок, те­ория измерений, теория выбора гипотез, теория планирования экспери­мента, теория многрфакторного анализа. Все эти теории базируются в основном на статистических закономерностях и свидетельствуют о кон­цептуализации современной методологии, которая не удовлетворяется только эмпирическим исследованием и применением многообразных ме­тодов, а пытается создать порождающую модель инноваций и сопутству­ющих им процессов.

Для методологии характерно изучение не только методов, но и про­чих средств, обеспечивающих исследование, к которым можно отнести принципы, регулятивы, ориентации, а также категории и понятия. Весь­ма актуально на современном этапе развития науки, который именуют постнеклассическим, выделение ориентации как специфических средств методологического освоения действительности в условиях неравновесно­го, нестабильного мира, когда о жестких нормативах и детерминациях вряд ли правомерно вести речь. Можно сказать, что на смену детермина­ции приходят ориентации.

Весомым компонентом современного методологического исследова­ния являются средства познания. Считается, что в средствах познания находит свое материальное воплощение специфика методов отдельных наук: ускорители частиц в микрофизике, различные датчики, фиксирую­щие работу органов, — в медицине и т.п.

2. Понятия «куматоид», «case studies», «абдукция»кажутся чуждыми слу­ху, воспитанному на звучании привычных методологических языковых кон-структовА Вместе с тем именно они указывают на то, что отличительная особенность современного этапа развития методологии заключена во вве­дении принципиально новых понятийных образований, которые часто уходят своим происхождением в сферу конкретных или частных наук. К таким понятиям можно отнести весьма популярные ныне понятия би­фуркации, флуктуации, диссипации, аттрактора, а также инновационное понятие куматоида. Означая определенного рода плавающий объект (куматоид от греч. «волна»), он отражает системное качество объектов и характеризуется тем, что может появляться, образовывать­ся, а может исчезать, распадаться. Он не репрезентирует всех своих эле­ментов одновременно, а как бы представляет их своеобразным «чувствен­но-сверхчувственным» образом. Скажем, такой системный объект, как русский народ, не может быть представим и локализован в определенном пространствен но-временном участке. Невозможно, иными словами, со­брать всех представителей русского народа с тем, чтобы объект был це­лостно представлен. И вместе с тем этот объект не фиктивен, а реален, наблюдаем и изучаем. Этот объект во многом определяет направление всего цивилизационно-исторического процесса в целом.

Другой наиболее простой и легкодоступный пример — студенческая группа. Она представляет собой некий плавающий объект, то исчезаю­щий, то появляющийся, который обнаруживает себя не во всех системах взаимодействий. Так, после окончания учебных занятий группы как цело­стного объекта уже нет, тогда как в определенных, институционально запрограммированных ситуациях (номер группы, количество студентов, структура, общие характеристики) она как объект обнаруживается и са­моидентифицируется. Кроме того, такой куматоид поддерживается и вне-институционально, подпитываемый многообразными импульсами: друж­бой, соперничеством и прочими отношениями между членами группы.

Особенность куматоида в том, что он не только безразличен к про­странственно-временной локализации, но и не привязан жестко к само­му субстрату — материалу, его составляющему. Его качества системные, а следовательно, зависят от входящих в него элементов, от их присут­ствия либо отсутствия и, в особенности, от траектории их развития или поведения. Куматоид нельзя однозначно идентифицировать с одним опре­деленным качеством или же с набором подобных качеств, веществен­ным образом закрепленных. Вся социальная жизнь сплошь наводнена эта­кими плавающими объектами— куматоидами. Еще одной характеристи­кой куматоида следует признать определенную предикативность его фун­кционирования, например: быть народом, быть учителем, быть той или иной социальной группой. От куматоида даже с учетом его динамики ожи­дается некое воспроизведение наиболее типических характериологических особенностей и образцов поведения.

Другой принципиальной новацией в современной методологии явля­ется ведение исследований по «case studies» — ситуационных исследований. Последние опираются на методологию междисциплинар­ных исследований, но предполагают изучение индивидуальных субъек­тов, локальных групповых мировоззрений и ситуаций4. Термин «case studies» отражает наличие прецедента, т.е. такого индивидуализированного объек­та, который находится под наблюдением и не вписывается в устоявшиеся каноны объяснения. Считается, что сама идея ситуационной методоло­гии восходит и «идеографическому методу» баденской школы. Известно весьма положительное к ней отношение основоположника социологии знания К. Мангейма. «Нам придется принять во внимание ситуационную детерминацию в качестве неотъемлемого фактора познания— подобно тому, как мы должны будем принять теорию рёляционизма и теорию меняющегося базиса мышления, мы должны отвергнуть представление о существовании «сферы истины в себе» как вредную и недоказуемую гипо­тезу5. Различают два типа ситуационных исследований: текстуальные и по­левые. В обоих придается первостепенное значение локальной детермина­ции. Последняя конкретизируется понятием «внутренней социальности» и понимается как замкнутая система неявных предпосылок знания, скла­дывающихся под влиянием специфических для данной группы и ситуации форм деятельности и общения, как «концептуальный каркас» и социо-культурный контекст, определяющий значение и смысл отдельных слов и поступков. Преимущества ситуационных исследований состоят в том, что в них содержание системы знания раскрывается в контексте конеч­ного набора условий, конкретных и особых форм жизненных ситуаций, приоткрывая тем самым завесу над тайнами реального познавательного процесса.

Современная методология осознает ограниченную универсальность своих традиционных методов. Так, гипотетико-дедуктивный метод подвер­гается критике на том основании, что начинает с готовых гипотез и про­скакивает фазу «заключения к наилучшему объяснению фактов». По­следняя названа абдукцией, что означает умозаключение от эмпи­рических фактов к объясняющей их гипотезе6. Такого рода умозаключения широко используются в быту и на практике. Не замечая того, каждый чело­век при поиске объяснений обращается к абдукции. Врач по симптомам болезни ищет его причину, детектив по оставшимся следам преступления ищет преступника. Таким же образом и ученый, пытаясь отыскать наибо­лее удачное объяснение происходящему, пользуется методом абдукции. И хотя термин не имеет такой популярности и признанное™, как индукция и дедукция/ значимость отражаемой им процедуры в построении новой и эффективной методологической стратегии весьма существенна.

Принципиальному переосмыслению подвергается и эксперимент, ко­торый считается наиболее характерной чертой классической науки, но не может быть применен в языкознании, истории, астрономии и — по этическим соображениям — в медицине. Часто говорят о мысленном экс­перименте как проекте некоторой деятельности, основанной на теоре­тической концепции. Мысленный эксперимент предполагает работу с не­которыми идеальными конструктами, а следовательно, он уже не столько приписан к ведомству эмпирического, сколько являет собой средство те­оретического уровня движения мысли. В современную методологию вво­дится понятие «нестрогое мышление», которое обнаруживает возмож­ность эвристического использования всех доселе заявивших о себе спосо­бов освоения материала. Оно открывает возможность мозговому штурму, где объект будет подвергнут мыслительному препарированию с целью по­лучения панорамного знания о нем и панорамного видения результатов его функционирования.

Поскольку современная научная теория наряду с аксиоматическим базисом и логикой использует также и интуицию, то методология реагирует на это признанием роли интуитивного суждения. Тем самым сокра­щается разрыв между гуманитарными и естественными науками. Дости­жения же компьютерной революции, в которых ученый во все более воз­растающей степени освобождается от рутинных формально-логических операций и передает их машине, позволяет открыть новые возможности для творчества. Благодаря этому происходит расширение поля исследуе­мых объектов и процессов, нестандартных решений и нетрадиционных подходов.

3. Выделяется несколько сущностных черт, характеризующих «методо­
логические новации»:

во-первых, это усиление роли междисциплинарного комплекса про­грамм в изучении объектов;

во-вторых, укрепление парадигмы целостности и интегративности, осознание необходимости глобального всестороннего взгляда на мир;

в-третьих, широкое внедрение идей и методов синергетики, стихий­но-спонтанного структурогенеза;

в-четвертых, выдвижение на передовые позиции нового понятийного и категориального аппарата, отображающего постнеклассическую ста­дию эволюции научной картины мира, его нестабильность, неопреде­ленность и хаосомность;

в-пятых, внедрение в научное исследование темпорального фактора и многоальтернативной, ветвящейся графики прогностики;

в-шестых, изменение содержания категорий «объективности» и «субъективности», сближение методов естественных и социальных наук;

в-седьмых, усиление значения нетрадиционных средств и методов ис­следования, граничащих со сферой внерационального постижения дей­ствительности.

Не все перечисленные определения могут претендовать на роль инди­каторов «методологических новаций». Не все из названных качеств сво­бодны от внутренней противоречивости самой формулировки. Однако уже сама фиксация факта «методологической новаторики» весьма и весьма значима. При ее характеристике в глаза бросается практическая потреб­ность в методологическом обеспечении, которую испытывают не только ученые, но и практические работники, специалисты-профессионалы всех типов. Сегодня все чаще говорят об уровне методологической культуры общества. Лица, принимающие решения, не хотят действовать путем проб и ошибок, а предпочитают методологическое обеспечение предполагае­мого результата и выявление спектра способов его достижения. К спосо­бам получения этого результата, хотя он и находится в области прогноза и предписания, тем не менее предъявляют требования научной обосно­ванности. Методологическая культура репрезентируется методологичес­ким сознанием ученого и превращается в факторы его деятельности, орга­нично вплетается в познавательный процесс, усиливает его методологиче­скую вооруженность и эффективность.

Принципиально инновационным оказывается стремление современ­ной методологии к осознанию постаналитического способа мышления. С одной стороны, оно связано со стремлением к историко-критической реконструкции теории (и здесь перекрываются сразу три сферы анализа: сфера исторического, критического и теоретического).

С другой — оно пред­полагает учет отношений, а быть может, и зависимости теории и полити­ки. Постаналитическое мышление не ограничивается блужданием в лаби­ринте лингвистического анализа. Интересы современного постаналити­ческого мышления простираются от эстетики до философии истории и политики. Постаналитизм решительно отказывается от ограничений ана­литической философии, связанных с ее принципиальной склонностью к формализованным структурам и игнорированием историко-литературных форм образованности «континентальной мысли». Постаналитизм словно заглядывает за аналитический горизонт и в наборе новых референтов ви­дит все многообразие современной действительности и тех отношений, которые просятся быть распознанными, став объектом исследования ме­тодологической мысли. Это претензия на некий синтез дисциплинарного и гуманистического словарей, на укоренение эпистемологии в социаль­ной онтологии.

Взгляд на современную методологию будет неполон, если не обратить внимание на существование своего рода «методологических барьеров». И когда утвердившаяся научная парадигма сниспосылает всем научным со­обществам стереотипйзированные стандарты и образцы исследования, в этом можно различить следы методологической экспансии. Существует мно­жество примеров того, как ученые переступают «методологические барье­ры». Так, конвенциализм А. Пуанкаре прямо подсказывает рецепт, состоя­щий в принятии конвенций — соглашений между учеными. Им надо просто договориться, другое дело, что этот процесс не так прост и легок, как кажется. Наиболее типичны для ученого мира именно споры, полемика, столкновения противоположных точек зрения и позиций.

4. К методологическим барьерам относится и существующий механизм методологической инерции, когда переход на использование новой мето­дологической стратегии оказывается довольно болезненной для исследо­вателя процедурой. Например, вытеснение детерминизма индетерминиз­мом, необходимости — вероятностностью, прогнозируемое™ — непред­сказуемостью, диалектического материализма — синергетикой и т.д. и по сей день неоднозначно оценивается различными представителями науч­ного сообщества. Здесь возникает дополнительная проблема относитель­но того, может ли ученый сознательно преодолевать предрасположен­ность к определенному методу или методам познания, насколько инва­риантен его стиль и способ мышления при решении познавательных задач.

Множественность методологий обнажает проблему единства, но уже единства методологических сценариев, единства в рамках той или иной методологической стратегии, в отличие от поставленной в рамках фило­софии науки проблемы единства научного знания. Методологи могут быть заняты уточнением понятийного аппарата и методов, а также эмпириче­ского содержания уже установленных теоретических конструкций, могут погрузиться в разработку приложения конкретных методологических схем к тем или иным ситуациям, могут анализировать логику известных общих решений. Все это говорит о пестроте методологических устремлений. Приоритетным для переднего края современной методологии является при­нятие теоретика-вероятностного стиля мышления, в контексте которого мышление, не признающее идею случайности и альтернативности, яв­ляется примитивным.

Для современной методологии, как и в прежние времена, весьма ос­тра проблема экспликации эмпирического и теоретического7.Сфера науч­но-методологического знания упорядочивает себя отнесением ряда ме­тодов к эмпирическому или теоретическому уровню. Считается, что опыт, эксперимент, наблюдение суть составляющие эмпирического уровня по­знания как результата непосредственного контакта с живой природой, где исследователь имеет дело с реальным объектом,

Абстракции, идеальные объекты, концепции, гипотетико-дедуктивные модели, формулы и принципы — необходимые компоненты теоретичес­кого уровня. Мыслить движение идей и наблюдать различные эмпиричес­кие факты — занятия, отличающиеся друг от друга. Казалось бы, задача ученого-теоретика — создать теорию или сформулировать идею на основе «материи мысли», эмпирик же привязан к данным опыта и может позво­лить себе лишь обобщение и классификацию. Известно, однако, что меж­ду теоретическим и эмпирическим связи достаточно сложные и разно-направленные. Одного противопоставления того, что теории не имеют действительных денотатов (представителей) в реальности, как это мож­но зафиксировать по отношению к эмпирическому уровню (в наблюде­нии и эксперименте), мало для понимания сущности теоретического. Данные наблюдения также опосредованы теоретическими представлени­ями— как говорится, всякая эмпирия нагружена теорией.

Изменения в теоретическом аппарате могут совершаться и без непо­средственной стимуляции со стороны эмпирии. Более того, теории могут стимулировать эмпирические исследования, подсказывать им, где искать, что наблюдать и фиксировать. Это, в свою очередь, показывает, что не всегда эмпирический уровень исследования обладает безусловной первич­ностью, иначе говоря, первичность и базисность эмпирического не яв­ляется необходимым и обязательным признаком развития научного зна­ния. Эмпирическое исследование призвано обеспечить выход научно-тео­ретического к реальной сфере живого созерцания. Теоретическое отвеча­ет за применение аппарата абстракций и категориальных средств для ас­симиляции внешнего по отношению к нему материала «живого созерца­ния», к деятельности, лежащей вне сферы развития понятийных мысли­тельных средств.

Но вопрос о том, можно ли свести теоретический и эмпирический уровни познания к соотношению чувственного и рационального, тоже не решается однозначно положительно. И как бы такое сведение ни было заманчивым своей простотой и элементарностью, размышляющий чита­тель, скорее всего, склонится в пользу «нельзя». Теоретический уровень нельзя свести только к рациональному способу миропостижения, точно так же как нельзя свести эмпирический уровень только к чувственному, потому что и на эмпирическом, и на теоретическом уровнях познания присутствуют и мышление, и чувства. Взаимодействие, единство чувственного и рационального имеет место на обоих уровнях познания с различ­ной мерой преобладания. Описание данных восприятия, фиксация резуль­татов наблюдения, т.е. все то, что относится к эмпирическому уровню, нельзя представить как чисто чувственную деятельность. Оно нуждается в определенном теоретически нагруженном языке, в конкретных катего­риях, понятиях и принципах. Получение результатов на теоретическом уровне не есть прерогатива сугубо рациональной сферы. Восприятие чер­тежей, графиков, схем предполагает чувственную деятельность; особо значимыми оказываются процессы воображения. Поэтому подмена кате­горий теоретическое — мыслительное (рациональное), эмпирическое — чувственное (сенситивное) неправомерно.

5. В чем же отличие теоретического уровня от эмпирического? Хотя эм­пирические знания также могут быть представлены гипотезами, обобще­ниями, эмпирическими законами, описательными теориями, но направ­лены они на объект, который дан наблюдателю непосредственно. Эмпи­рический уровень выражает объективные факты, выявленные в результа­те экспериментов и наблюдений, как правило, со стороны их внешних и очевидных связей. В логике и методологии факт понимается как знание, достоверность которого очевидна или доказана (факт от лат. factum — «сде­ланное, свершившееся»).

В качестве контрпримера или аномалии факт используется для опровержения теории. В виде эмпирической констатации согласовывающихся с теорией положений факт служит дополнительным аргументом обоснования истинности знания. Иногда в значении «факт познания» выступают самые простейшие определения объекта, хотя сама направленность факта связана с тем, чтобы зафиксировать предикатную связку — «нечто есть». Можно сказать, что факты по природе и существу своему онтологичны. Они фиксируют фрагмент бытия или максимально адекватное его отражение.

Теоретический уровень познания также предполагает связь с действи­тельностью, однако связь эта не прямая, а опосредованная. На теорети­ческом уровне мы не найдем фиксации или сокращенной сводки эмпири­ческих данных; теоретическое мышление нельзя свести к суммированию эмпирически данного материала. Получается, что теория вырастает не из эмпирии, но как бы рядом с ней, а точнее, над ней и в связи с ней. И если эмпирический уровень предполагает обобщение фактических дан­ных, опытных зависимостей, индуктивных законов, мир теоретического знания составляют идеи, концепции, идеальные объекты, которые нигде не встречаются в действительности. В основе деятельности теоретика ле­жит создание и исследование таких идеальных теоретических объектов. Теоретический уровень — это концептуальное движение. Концепция же, в свою очередь, понимается как порождающая модель. Знания теоретичес­кого уровня возникают в результате внутреннего развития идей и концеп­ций, а не простого обобщения данных наблюдения. Причем характер это­го внутреннего развития может быть трояким: имманентным (аналити­ческим), конструктивным (синтетическим) и интуитивным (трансцен­дентным).

Изменения отдельных элементов теоретического уровня ведут к частичным трансформациям системы в целом, и в этом признаке системности теоретического знания содержится важный признак теорети­ческого. В общих чертах для теоретического уровня характерны:

• способность к воспроизводству знаний на своей собственной основе;

• относительно независимое от эмпирии движение мысли в собствен­ном теоретическом содержании;

• непрерывность движения теоретической мысли на некоторой по­стоянной исходной основе;

• получение теоретических результатов без обращения к опыту.

Мир явлений очень часто предстает как мир видимости и кажимости. Согласно данным органов чувств Солнце восходит и, описав дугу вокруг Земли, заходит. Создается впечатление, что оно как будто бы вращается вокруг Земли. Однако в действительности все обстоит иначе. Глубинная сущность и форма проявления процессов, как правило, не совпадают. За­дача теоретического уровня познания состоит в обнаружении за видимы­ми проявлениями скрытых, внутренних, сущностных связей и отноше­ний. Теоретическое мышление не заимствует своего содержания извне в готовом виде, и на его формирование не влияет ограниченность наблю­дения. И то, что ускользает от наблюдателя, не должно скрыться от тео­ретика. Теоретический уровень познания направлен на формирование те­оретических законов, которые отвечают требованиям всеобщности и не­обходимости, т.е. действуют везде и всегда.

Привлекающий определенной ясностью в решении проблемы разли­чения методологии гуманитарного и естественнонаучного знания оказы­вается подход, предложенный Г.Х. фон Вригтом. Используя существую­щие традиции в философии науки — аристотелевскую и галилеевскую, он предлагает первую связать с телеономией, а вторую с каузальностью. Причем телеономия и телеономическое создает эффект понимания, ка­узальность и каузальное — эффект объяснения. Особенно важно то, что телеономическое связывается с гуманитарными науками, а каузальное — с естественными. И в том и в другом случае имеет место номос — закон, но номические (установленные законом) отношения проявляются по-разному. Каузальное объяснение обычно указывает на прошлое: «Это про­изошло, потому что (раньше) произошло то», — типическая языковая конструкция таких объяснений. Таким образом, в них предполагается но-мическая связь между причинным фактором и фактором-следствием. В про­стейшем случае — это отношение достаточной обусловленности.

Телеологические объяснения указывают на будущее: «Ъто случилось для того, чтобы произошло то». В отличие от каузального объяснения допущение номической связи включено в телеологическое объяснение более сложным образом, так сказать, косвенно. Например, утверждая, что «он бежит для того, чтобы успеть на поезд», я тем самым указываю, что этот человек считает при данных обстоятельствах необходимым и, может быть, достаточным бежать, если он хочет попасть на станцию до отхода поезда. Его убеждение может оказаться ошибочным. Независимо от этого мое объяснение его действия может быть правильным8.

Телеологические рассуждения всегда были связаны с признанием цели— «того, ради чего» (по определению Аристотеля).

Следовательно, телеономность методологии гуманитарного знания имеет в виду цель и направленность отражательного процесса, его какую-то финальную кон­струкцию, а не просто факт регистрации происходящего. Исходя из пред­ложенного подхода, даже если признать, что история не имеет цели, ее отражение с намерением постижения ей эту цель предписывает. Оно по­стоянно пытается ответить на вопрос «Для чего?» Поэтому можно сделать вывод, что методология гуманитарного познания человекосоразмерна, она строится с расчетом включения в себя целей и смыслов человеческой деятельности. Человек, с его желаниями, стремлениями и «свободной волей», становится необходимым и направляющим компонентом мето­дологии научного познания. Ведь не зря конечная причина — causa fmalis — бытия была всегда соединена с целью.

 

МОДУЛЬ 3

Раздел философии, в котором разрабатываются проблемы познания. +учение, отрицающее познаваемость сущности объективного мира

Эстетика

Этика

Онтология

+Гносеология

Агностицизм – это:

+учение, отрицающее познаваемость сущности объективного мира

учение, постулирующее наличие потусторонних сил

учение о развитии философских знаний

учение о ценностях

Отрицают возможность познания мира:

материалисты

+агностики

догматики

позитивисты

Направление западноевропейской философии, отрицающее познавательную ценность философии, наличие у неё собственного, самобытного предмета:

философия жизни

прагматизм

неотомизм

+позитивизм

Название периода творческого служения «отцов Церкви» (III-VIII вв.), заложивших основы христианской философии и богословия; в их трудах в противостоянии-диалоге с греко-римской философией идет формирование системы христианской догматики:

апологетика

+патристика

схоластика

экзегетика

Схоластика – это:

философия, отрицающая роль разума в постижении сущности Бога

+тип философствования, отличающийся умозрительностью и приматом логико-гносеологических проблем

теория и практика, позволяющая слиться с божеством в экстазе

учение о происхождении Бога

Важнейшей чертой философской мысли и культуры эпохи Возрождения является:

космоцентризм

+антропоцентризм

провиденциализм

скептицизм

Основной объект исследования, мера вещей и отношений в эпоху Возрождения:

+человек

Бог

природа

космос

Светская мировоззренческая позиция эпохи Возрождения, противостоявшая схоластике и духовному господству церкви:

+гуманизм

природоцентризм

теоцентризм

идеализм

Противопоставление отдельного индивида обществу характерно для:

+индивидуализма

коллективизма

рационализма

иррационализма

Философское направление, признающее разум основой познания и поведения людей

+Рационализм

Сенсуализм

Скептицизм

Агностицизм

Основное утверждение рационализма заключается в том, что

+Разум играет приоритетную роль в познавательной деятельности человека

Главенствующую роль в науке играет эксперимент

Познание мира возможно благодаря божественному откровению

Суть процесса познания состоит только в восприятии мира отдельным человеком

Утверждение: «Я мыслю, следовательно, я существую» высказал

+Р. Декарт

Фома Аквинский

Вольтер

Ф. Бэкон

Основное утверждение эмпиризма

Высший вид познания – интуиция

+Всё знание человека основывается на опыте

Мир в принципе не познаваем

Всё подвергать сомнению

Направление, считающее единственным источником наших знаний о мире чувственный опыт

Гностицизм

+Сенсуализм

Рационализм

Интуитивизм

Основоположник эмпиризма, автор первой технократической утопии «Новая Атлантида», автор лозунга «Знание – сила»

Р. Декарт

+Ф. Бэкон

Дж. Беркли

Вольтер

Основным методом научного познания, по мнению Ф. Бэкона, должна стать

Диалектика

+Индукция

Дедукция

Эвристика

Деление Ф. Бэконом опытов на «плодоносные» и «светоносные» соответствует делению знания на:

Естественнонаучное и математическое

Чувственное и рациональное

+Эмпирическое и теоретическое

Прикладное и фундаментальное

Согласно Френсису Бэкону, любое познание должно:

руководствоваться метафизическими первопринципами

пользоваться дедуктивными методами

нисходить от абстрактного к конкретному

+опираться на опыт и двигаться от единичного к общему

Философ, считавший, что сознание ребенка подобно чистой доске tabula rasa

Д. Юм

+Дж. Локк

И. Кант

Ж.Ж. Руссо

Центральная философская проблема Д. Юма

+Познание

Материя

Движение

Бытие

Центральная проблема в философии французского Просвещения

+Человека

Познания

Бытия

Природы

Французский философ, сторонник сенсуализма

Локк

+Кондильяк

Декарт

Шеллинг

Французский философ, веривший во всесилие воспитания и доказывавший, что люди от рождения обладают равными способностями

+Гельвеций

Фихте

Гоббс

Паскаль

Хронологические рамки немецкой классической философии

XV в.

XVII в.

+XVIII – XIX вв.

XVI в.

Философ, автор «Критики чистого разума»:

Г.В.Ф.Гегель

+И.Кант

Б.Спиноза

Р.Декарт

Важнейшее философское произведение Иммануила Канта

«Метафизика»

«Наука логики»

+«Критика практического разума»

«Красота в природе»

По И.Канту, для того чтобы знание было достоверно, оно должно:

быть согласованным с опытом

противоречить законам логики

опираться на очевидные принципы

+быть всеобщим и необходимым

В философии И. Канта «вещь в себе» — это

Синоним понятий «Бог», «Высший Разум»

То, что наличествует в нашем сознании, но нами не осознается

Неизвестная первопричина мироздания

+То, что вызывает в нас ощущения, но само не может быть познано

Смысл категорического императива И.Канта можно раскрыть таким образом: поступай по отношению к другим так, как:

они того заслуживают

ты хотел бы, чтобы они поступали по отношению к тебе

+поступает добродетельный человек

подсказывают тебе твои внутренние чувства

По мнению И. Канта для формирования человека как нравственного существа принципиальное значение имеет

Природная доброта

+Нравственный долг

Соблюдение общественных норм

Разумность и осмысленность поведения

Не является характерной особенностью немецкой классической философии

Стремление к полноте, системной стройности мысли

Рассмотрение философии как высшей науки, как «науки наук»

Опора на разум как высший способ познания мира

+Отрицание трансцендентного, божественного бытия

Согласно Гегелю истинным двигателем мировой истории является

+Мировой Дух

Природа

Деятельность героев и вождей

Дух народов

Философское направление, отрицающее или ограничивающее роль разума в познании, выдвигая на первый план волю, созерцание, чувство, интуицию

+Иррационализм

Рационализм

Эмпиризм

Скептицизм

Волю как главный принцип жизни и познания рассматривал

+А. Шопенгауэр

О. Шпенглер

В. Дильтей

Г. Зиммель

Артур Шопенгауэр считал субстанцией, первоосновой мира

+Волю к власти

Волю к жизни

Мировой дух

Жизненный порыв

Центральное понятие философского учения А.Бергсона – жизненный порыв (élan vital).

Его познание возможно с помощью:

+интуиции

интеллекта

инстинкта

сверхсознания

Кто является автором следующих произведений: «Весёлая наука», «По ту сторону добра и зла», «Человеческое, слишком человеческое»?

+Фридрих Ницше

Мартин Хайдеггер

Анри Бергсон

Людвиг Фейербах

Родоначальник позитивизма

+Огюст Конт

Фридрих Ницше

Анри Бергсон

Эдмунд Гуссерль

Иррационалистическое направление в философии XX века

+Экзистенциализм

Неопозитивизм

Структурализм

Прагматизм

Термин «экзистенциализм» происходит от французского слова, которое в переводе на русский язык означает

Любовь

Познание

+Существование

Развитие

Форма бытия, находящаяся в центре внимания экзистенциализма

Бытие природы

+Индивидуальное бытие человека

Бытие общества

Бытие Абсолютного Духа

Положения об абсолютной свободе человека, его заброшенности и одиночестве, о пограничной ситуации, способной открыть истинную сущность человека, обосновывались в философии

Неопозитивизма

+Экзистенциализма

Структурализма

Психоанализа

Экзистенциалистскому взгляду на человека соответствует утверждение о том, что

В нашей жизни всё случайно, непредсказуемо, а потому надо плыть по течению и надеяться на везение

Человеческие поступки определяются бессознательными желаниями, о которых мы можем не догадываться

Что бы человек ни предпринимал, всё, в конечном счёте, зависит не от него, а от судьбы, рока

+Человек обречён быть свободным и нести за свои поступки абсолютную ответственность

Русский мыслитель … в работе «Самопознание» заявил, что положил в основание философии не бытие, а свободу.

+Н.А. Бердяев

В.С. Соловьев

А.И. Герцен

Н. Федоров