Вопросы географии. (QuestionsonGeography)
From: Power-knowledge: Selected interviews and other writings, 1972-1977. – N.Y.: The Harvester Press, 1980 – p. 63-77.
Интервьюеры – редактора журнала «Геродот»
(P.63)1 «ГЕРОДОТ»: Ваша работа в значительной степени пересекается c нашими размышлениями о географии – в более общей форме – об идеологиях и стратегиях пространства, а также обеспечивает их материалом. Наше вопрошание относительно географии приводит нас в соприкосновение с рядом концептов, которые Вы использовали – знание, власть, наука, дискурсивная формация, взгляд, эпистема – и Ваша археология помогла определить направление нашей рефлексии. Например, гипотеза, которую Вы выдвинули в «Археологии знания» — дискурсивная формация не определяется ни в терминах специфического предмета, ни стилем, ни игрой перманентных концептов, ни тематическим постоянством, а должна быть схвачена в форме системы регулярной дисперсии высказываний, – дала нам возможность обрисовать более четкий контур географического дискурса. Поэтому мы были удивлены Вашим молчанием относительно географии. (Если мы не ошибаемся, Вы упоминаете о ее существовании только один раз в главе о Кювье и только для того, чтобы причислить ее к естественным наукам.) Но также, парадоксальным образом, мы были бы удивлены, если бы Вы приняли в расчет географическую науку, несмотря на пример Канта и Гегеля, философов ничего не знающих о географии. Должны ли мы обвинять в этом географов, которые, уже начиная с Видала де ла Блаше, старались под покровом гуманитарных наук оградить себя от любых контактов с марксизмом, эпистемологией и историей наук? Или же мы должны винить философов, избегавших дисциплины, которая «неклассифицируема», «не имеет места», находится по обе стороны водораздела, разделяющего естественные и гуманитарные дисциплины? Имеется ли место для географии в Вашей археологии знания? Не воспроизводит ли в этом пункте археология разделение между науками о природе (исследование и таблица) и (P.64) гуманитарными науками (экзаминирование, дисциплина), и поэтому растворяет место, где география могла бы быть локализована?
ФУКО: Позвольте мне дать прямой эмпирический ответ; затем мы можем попытаться посмотреть, есть ли здесь, что сказать сверх этого. Если бы я сделал список всех наук, знаний и областей, которые я должен был упомянуть и не сделал этого, с которыми я тем или иным образом соприкасался, перечень был бы практически бесконечным. Я не обсуждал биохимию или археологию2. Я не пытался даже обратиться к археологии истории. Мня не кажется хорошим метод, который берет определенную науку для разбора просто потому, что это интересно или важно или потому, что ее история могла бы представляться в качестве имеющей ценность экземпляра3. Подобный метод был бы хорош в случае, если кто-то захотел бы создать правильный, чистый, концептуально стерильный тип истории. Но если кто-то заинтересован в проведении исторической работы, которая имела бы политические значимость, пользу и эффективность, то это становится возможным только в случае, если он определенным образом ангажирован в борьбе, которая протекает вокруг данного вопроса. Первоначально я пытался выявить генеалогию психиатрии потому, что имел определенный практический опыт работы в психиатрических лечебницах и осознал те сражения, линии сил и напряжений, точки коллизий, которые имеют место в данной области. Моя историческая работа была предпринята только как функция тех конфликтов. Проблемой и ставкой здесь была возможность дискурса, который одновременно был бы истинным и стратегически эффективным, возможность исторической истины, которая могла бы иметь политический эффект4.
Религиоведение как наука и учебная дисциплина
... важность и актуальность изучения религиоведения как науки и учебной дисциплины. Изучение науки религии в ведомственных вузах и в ... верования составляют мировоззренческий компонент религии. Чтобы человек имел возможность делать свой мировоззренческий выбор, перед ним нужно ... был белым пятном в развитии религиоведческой мысли. Таким образом, современное российское религиоведение начинает своё движение и ...
«ГЕРОДОТ»: C этим пунктом связана гипотеза, которую мы хотели бы предложить Вам: если имеются подобные моменты коллизий, напряжений, силовые линии, то они остаются на глубинном уровне ввиду чрезвычайной редкости полемики в географии. Тогда как то, что привлекает интерес философа, эпистемолога, археолога, так это возможность или арбитража, или определенной выгоды от существования полемики.
ФУКО: Действительно, важность полемики может выступать в качестве фактора, определяющего интерес. Однако я не принадлежу к тем философам, которые управляют или хотят управлять дискурсом истинности в области той или иной науки. Желание установить закон для каждой науки (P.65) является проектом позитивизма. Я не уверен, что подобный соблазн не обнаруживается в действии определенным образом обновленного марксизма, которое состоит в утверждении, что „марксизм, как наука наук, может обеспечить теорию науки и прочертить границу между наукой и идеологией“. Сейчас роль рефери, судьи и универсального свидетеля является одной из тех, которую я категорически отказываюсь принять, потому что, как мне представляется, она связана с философией как университетской институцией. Если провожу анализу, так это не по причине некоторой полемики, в рамках которой я хотел бы выступить в качесте арбитра, а потому, что я был вовлечен в определенные конфликты, относящиеся к медицине, психиатрии и системе наказания. Я никогда не имел намерения создать общую историю гуманитарных наук или критику возможности наук вообще.
Это касается вас, кто напрямую вовлечен в то, что происходит в географии, сталкивается со всеми конфликтами, которые ее пересекают — ваше дело смотреть им в лицо и конструировать инструменты, которые позволили бы вам бороться на этой территории. И то, что вы должны были бы мне сказать состоит следующем – „Вы не захватили себя этим предметом, который не является вашим частным делом и о котором вы многого не знаете “. И я бы вам ответил: „Если одно или два из тех „приспособлений“ в подходе или методе, которые я попытался применить к психиатрии, системе наказания или естественной истории могут сослужить вам службу, я буду рад. Если вы находите необходимым изменить мои инструменты или использовать другие, то покажите мне каковы они, потому что это может принести мне пользу. “
Научное и житейское знание в психологии
... средств, т.е. речи и языка. Отсюда вытекает неограниченность научных психологических знаний. Четвертое отличие состоит в методах получения знаний в сферах житейской и научной психологии. В жизни необходимость ... психология труда и инженерная психология, социальная психология, зоопсихология и др. В этих областях, имея дело с различными стадиями и уровнями психологического развития животного и человека, ...
„ГЕРОДОТ“: Вы часто цитируете в различных местах таких историков, как Люсьен Февр, Бродель и Ле Руа Ладури и отдаете им должное. Случилось так, что это те историки, которые попытались начать диалог с географией для того, чтобы обосновать геоисторию или антропогеографию. Здесь через этих историков мог бы для Вас появиться повод для контакта с географией. Опять же в Ваших исследованиях по политической экономии и естественной истории Вы были близки к области географии. Ваша работа, как представляется, постоянно граничила с географией, но всегда без эксплицитного принятия ее в расчет. (Р.66) Это не требование некоторой возможной археологии географии, и даже не выражение разочарования, а просто определенное удивление.
ФУКО: Я не решаюсь ответить только посредством эмпирических аргументов, но я думаю, что здесь опять имеет место воля к сущностному, которому должно быть оказано определенное недоверие и которое состоит в следующем утверждении: „Если вы не говорите о чем-то, то это должно быть потому, что вы столкнулись со значительным затруднением, которое мы будем продолжать разоблачать.“ Можно вполне не говорить о чем-то потому, что об этом не знаешь, а не потому, что имеешь знание бессознательное, а потому недоступное. Вы спрашиваете, имет ли география место в археологии знания. Ответ „да“ предусматривает некоторые изменения в формулировке. Открытие места для географии подразумевало бы, что археология знания включает проект глобального, исчерпывающего охвата всех областей знания. Это не то, что я имел ввиду. Археология знания всегда означала только определенный подход.
Это верно, что западная философия, начиная по крайней мере с Декарта, была постоянна захвачена проблемой знания. Это то, чего нельзя избежать. Если кто-то хочет быть философом, но не спрашивает себя „Что есть знание?“ или “Что есть истина?“, то, в каком смысле можно сказать, что он является философом? В отношении всего этого я хотел бы сказать, что я не философ, тем не менее, в случае, если мой интерес связан с истиной, то я по-прежнему философ. Начиная с Ницше, вопрос об истине был переформулирован. Данный вопрос не состоит более в том, каков кратчайший путь к истине. Вопрос в том, каков тот рискованный путь, которым следовала истина. Этот вопрос был вопросом Ницше, точно также и вопросом Гуссерля в «Кризисе европейских наук». Наука, принуждение к истине, обязательства истины и ритуализированные процедуры для ее производства пересекали все западное общество в течение тысячелетий и сейчас настолько универсализировались, что становятся общим законом для всех цивилизаций. Какова история этой «воли к истине»? Каковы ее эффекты? Как все это переплетается с отношениями власти? Если принимается данная линия исследования, тогда данный метод может быть применен и к географии. Конечно, он должен быть применен, но только так, что то же самое можно сделать в отношении фармакологии, микробиологии, демографии (Р.67) и, кто знает, к чему еще. Собственно говоря, в археологии нет «места» для географии, но должно быть возможным осуществление археологии географического знания.
Ранее детство практ 2, вопросы с ответами
... период? «Ребенок в раннем детстве — это существо, которое всегда находится во власти непосредственных аффективных отношений к окружающим, с которыми он связан. В кризисе трех ... Т.В. Личностные новообразования у детей в период кризиса трех лет / Т.В. Гуськова // Вопросы психологии. – 1987. - №5. – С. 75-85. Крайг Г. Психология развития. Кулагина И.Ю. ...
«ГЕРОДОТ»: Eсли география остается невидимой и не схваченной в области Ваших исследований и «раскопок», то это, возможно, благодаря тому, что намеренно исторический и «археологический» подход ставит в привилегированное положение фактор времени. Так, в Ваших работах можно найти пристальный интерес к периодизации, что контрастирует со смутностью и относительной неопределенностью Ваших пространственных демаркаций. Областями референции у Вас попеременно выступают христианские страны, Западный мир, Северная Европа и Франция, но без того, чтобы эти области референции были когда-либо действительно обоснованы и даже четко специфицированы. Как Вы пишите, «Каждая периодизация есть демаркация в истории определенного уровня событий, и наоборот, каждый уровень событий требует свою собственную периодизацию, так как в соответствии с выбором уровня различные периодизации должны быть размечены, и в зависимости от принимаемой периодизации различные уровни событий становятся доступными. Это приводит нас к сложной методологии дисконтинуальности.»5 Возможно и даже необходимо осмыслить подобную методологию дисконтинуальности для пространства и масштабов пространственных величин. Де-факто Вы предоставляете привилегию временному фактору ценой туманных и блуждающих пространственных демаркаций, чья неопределенность контрастирует с Вашей заботой о разграничении временных сегментов, периодов и эпох.
ФУКО: Мы касаемся здесь проблемы метода, но также и вопроса материального принуждения, а именно возможности, наличной для каждого индивида, покрытия целого данного пространственно-временного поля. В конце концов, для «Надзирать и наказывать» я могу вполне однозначно назвать мой предмет историей политики наказания во Франции – и только. Я собственно этим и занимался, независимо от определенного количества экскурсов, отсылок и примеров, взятых из какого-либо другого места. Если, не говоря об этом прямо, я позволял перемещаться границе [исследования], иногда очерчивая ее вокруг Запада в целом, то это потому, что документы, которые я использовал, в определенной своей части выходят за пределы Франции, но также и потому, что (Р.68) для того, чтобы схватить специфически французский феномен, я часто был вынужден рассматривать более подробно то, что произошло где-то в другом месте и что предшествовало или служило моделью для имевшего место во Франции. Это дало мне возможность, принимая в расчет локальные и региональные вариации, поместить французский феномен в контекст англосаксонского, испанского, итальянского и других обществ. Я не специфицирую область референции более узко, поскольку было бы оправдано утверждать как то, что я говорю только о Франции, так и то, что речь здесь идет о Европе в целом. Здесь, конечно, имеет место задача – четко поставить вопрос о пространстве, сказав, где прекращается определенный процесс, каковы те границы, по ту сторону которых происходит нечто отличное. Хотя это должно было бы иметь характер коллективного предприятия.
ГЕРОДОТ: Эта неопределенность относительно пространства контрастирует с чрезмерным использованием Вами пространственных метафор – позиция, перемещение, место, поле, – а иногда даже географических метафор – территория, область, почва, горизонт, архипелаг, геополитика, регион, ландшафт.
Легитимность власти. Типы легитимности
... разрабатывается классификация разнообразных степеней и форм сопротивления, а также оснований власти. Вводится понятие "сила власти", которая понимается как максимальная потенциальная способность агента повлиять на другого; ... умы философов и писателей. Аристотель и Шекспир, Гете, Ницше и Достоевский, Фуко и Кафка в философских категориях или художественных образах пытались приоткрыть завесу ...
ФУКО: Хорошо, давайте взглянем на эти географические метафоры. Территория, вне всякого сомнения, географическое понятие, но в первую очередь – политико-юридическое (зона, контролируемая определенным типом власти).
Поле – экономико-юридическое понятие. Перемещение: то, что перемещает себя, есть армия, эскадра, население. Область – политико-юридическое понятие. Почва – историко-геологическое понятие. Регион – фискальное, административное, военное понятин. Горизонт – понятие живопописи, но также и стратегии.
Только одно понятие здесь подлинно географическое. Это понятие архипелага. Я использовал его только однажды и только для того, чтобы обозначить через название работы Солженицына, архипелаг изоляции (carceral) – способ которым определенная форма системы наказания физически рассеивается, однако в то же время покрывает все общество.
ГЕРОДОТ: Конечно, эти понятия не являются географическими в узком смысле. Тем не менее, они являются базовыми для любой географической пропозиции. Это подчеркивает тот факт, что географический дискурс определяет некоторые собственные концепты, вместо того, чтобы добывать их отсюда, (Р.69) оттуда или откуда-то еще. Так ландшафт – понятие изобразительного искусства, но также и сущностный объект для традиционной географии.
ФУКО: Но можете ли вы быть уверенными, что я заимствую данные термины скорее из географии, чем именно из той области, где сама география находит их?
ГЕРОДОТ: Момент, который здесь нужно подчеркнуть, состоит в том, что пространственные метафоры в равной степени имеют и географический и стратегический характер, что естественно, так как география взращена под крылом военных. Может наблюдаться определенная циркуляция понятий между стратегическим и географическим дискурсами. Регион географов – это военный регион (от regere – командовать).
Провинция – это завоеванная территория (от vincere).
Поле вызывает ассоциацию с полем боя …
ФУКО: Меня часто упрекали за эти пространственные наваждения, которые, конечно, были моей манией. Но я думаю, что при их посредстве я пришел к тому, что я в основном искал – отношениям, которые возможны между знанием и властью. Раз знание может быть проанализировано в терминах региона, владения, насаждения, сдвига, перемещения, возможно схватить процесс, посредством которого знание функционирует как форма власти и распространяет эффекты власти. Существуют администрация знания, политика знания, отношения власти, которые проходят через знание и которые, при попытке их транскрибировать, приводят к рассмотрению форм доминирования, обозначаемые такими терминами, как «регион», «поле» и «территория». И политико-стратегический термин показывает, как военные и администрация действительно приходят к тому, чтобы закрепиться одновременно и на материальной почве, и в дискурсивных формах. Любой, представляющий себе исследование дискурсов только в терминах временной длительности, неизбежно пришел бы к подходу к ним и их анализу по образцу внутренних трансформаций индивидуального сознания. Что привело бы к установлению им великого коллективного сознания как сцены событий.
Человек в дискурсе власти : на материалах современной философии
... Показать символическую природу власти в современной социокультурной ситуации Проанализировать статус человека в структуре современных властных отношений. В качестве основных источников выступают работы Мишеля Фуко Воля к истине ...
Метафоризация трансформаций дискурса во временном словаре с необходимостью ведет к утилизации модели (Р.70) индивидуального сознания с внутренне присущей ему темпоральностью. С другой стороны, попытка расшифровки дискурса при помощи использования пространственных, стратегических метафор дает возможность четко зафиксировать точки, в которых дискурсы трансформируются в отношения власти, посредством их и на их основе.
ГЕРОДОТ: В «Читая Капитал» Альтюссер ставит аналогичный вопрос: «Обращение за помощью к пространственным метафорам (поле, местность, пространство, место, расположение, позиция и т.д.) в данном тексте ставит определенную теоретическую проблему, проблему законности их претензии на существование в дискурсе, претендующем на то, чтобы быть научным. Эта проблема может быть сформулирована следующим образом: почему определенная форма научного дискурса требует использования метафор, заимствованных из научных дисциплин». Так, Альтюссер представляет обращение к пространственным метафорам в качестве необходимого, но в то же время как регрессивное и нестрогое. Но в противоположность к этому все склоняет к тому, чтобы предположить, что пространственные метафоры, будучи далекими от того, чтобы быть реакционными, технократичными, неоправданными или незакоными, являются скорее симптомами „стратегической“, „сражающейся“ мысли, той, которая позиционирует пространство дискурса в качестве места и результата политических практик.
ФУКО: Это, конечно, война, администрация, насаждение или управление некоторой формой власти, что ставится под вопрос в подобных выражениях. Могла бы быть осуществлена критика подобной девальвации пространства, которая сохранялась на протяжении поколений. Началось ли это с Бергсона или раньше? Пространство трактовалось в качестве мертвого, фиксированного, недиалектичного, неподвижного. Время, напротив, было богатым, плодородным, живым и диалектичным.
Для всех тех, кто смешивает историю со старыми схемами эволюции, живой длительности, органического развития, прогресса сознания или проекта экзистенции, использование пространственной терминологии кажется выражением духа анти-истории. Если кто-нибудь начинал говорить в терминах пространства, то это означало, что он враждебен по отношению ко времени. Это значит, как говорят недалекие люди, что некто отрицает историю, что он технократ. Они не понимали, что прослеживать формы насаждения, определения границ и разграничения объектов, модусы классификации означает выявление (throw into relief) процессов (являющихся, это необходимо отметить, историческими) власти. Пространственное (Р.71) описание дискурсивных реалий подводит к анализу соотносимых эффектов власти.
ГЕРОДОТ: В „Надзирать и наказывать“ данный метод стратегического мышления продвигается на следующую ступень. В системе Паноптикума мы уже не имеем дело просто с пространственной метафорой. Что здесь становится предметом, так это описание институтов в терминах архитектуры и пространственных конфигураций. В заключении Вы даже ссылаетесь на „воображаемую геополитику“ тюремного города. Предлагает ли данная фигура Паноптикума основание для описания государственного аппарата в целом? В этой последней работе возникает имплицитная модель власти: распространение микро-властей, дисперсная сеть аппаратов без единой организующей системы, центра или фокуса, поперечная координация различных институтов и технолологий. Однако в то же время Вы отмечаете установку государственного контроля за школами, больницами, исправительными и образовательными учреждениями, прежде находившихся в руках религиозных корпораций и благотворительных ассоциаций. Параллелью этому является создание централизованной полиции, осуществляющей перманентный, всеохватный надзор, который делал все вещи видимыми, оставаясь при этом невидимым. „В восемнадцатом столетии организация полиции ратифицировала введение в употребление дисциплины и достигла измерения государства.“
Структурализм (М. Фуко, К. Леви-Стросс, Ж. Лакан)
... собственными правилами, безо всяких предварительных концепций, структуралисты отстаивали систематический подход к литературному дискурсу и установленным принципам интерпретации. В работе Критика и истина (Critique et verite, ...
ФУКО: Под термином «Паноптизм» я имел в виду множество механизмов, вводимых в игру во все группы процедур, используемых властью. Паноптизм был технологическим изобретением в порядке власти, сравнимым с паровым двигателем в рамках производственного порядка. Особенностью данного изобретения являлось то, что оно было утилизовано прежде всего на локальном уровне – в школах, казармах, больницах. Именно здесь был проведен эксперимент по интегральному надзору. Люди научились, как составлять досье, устанавливать системы оценки, классификации, общего учета индивидуальных записей. Конечно, определенные процедуры уже использовались в экономике и системе налогообложения. Но перманентный надзор над группой учеников – это другое дело. И в определенный момент времени эти методы начали генерализироваться. Аппарат полиции служил (Р.72) в качестве одного из основных векторов данного процесса расширения. Но также в действительности действовала наполеоновская администрация. В книге я процитировал замечательное, как мне думается, описание роли Attorneys-General under Empire (Генеральный прокурор Империи) в качестве глаза Императора; начиная с First Attorneys-General в Париже и кончая Assistant Public Prosecutor (помошник общественного обвинителя) в провинциях, один и тот же взгляд следил за беспорядками, предвосхищал опасность преступления, подвергая наказанию любую девиацию. В случае ослабления любой части данного универсального взгляда под угрозой коллапса оказывается государство как таковое. Система Паноптикума была не столько конфискована государственными аппаратами, сколько сами эти аппараты покоились на основе мелкомасштабных, региональных, рассеянных паноптизмов. Как следствие, при желании схватить механизмы власти в их подробностях и сложности нельзя ограничивать себя только анализом государственных аппаратов. Здесь необходимо избежать подобного рода схематизма (который между прочим не может быть найден у Маркса), состоящий в локализации власти в государственных органах и превращающий их в главный, основной, привилегированный и почти уникальный инструмент власти одного класса над другим. В действительности, власть в своем функционировании идет гораздо дальше, проходит через более тонкие каналы и является гораздо более двусмысленной, поскольку каждый индивид имеет в своем распоряжение определенную власть и по этой самой причине может также действовать в качестве средства для передачи (трансмиссии) власти. Воспроизводство производственных отношений является не единственной функцией, осуществляемой властью. Системы доминирования и цепи эксплуатации, конечно, взаимодействуют, пересекаются и поддерживают друг друга, но они не совпадают.
Современная власть и философия управления
... основателем концепции современного разделения властей. Ж.- Ж. Руссо, критически относясь к существующей действительности, обосновал необходимость демократических преобразований ... Маркса и М. Вебера. На Западе в начале XX в. существенное внимание уделялось развитию политической науки. ... коммуникативная модель общества. Работы М. Фуко - это новое направление в исследовании власти. Суть его - в переносе ...
«ГЕРОДОТ»: Даже если государственный аппарат не единственный вектор власти, до сих пор остается верным, особенно для Франции с ее паноптико-префекториальной системой, что государство покрывает существенный сектор дисциплинарных практик.
ФУКО: Административная монархия Людовика XIV и Людовика XV, будучи сильно централизованной, определенно действовала как исходная дисциплинарная модель. Как вы знаете, полиция была изобретена во Франции Людовика XV. Я ни в коем случае не имею в виду минимизировать важность и эффективность государственной власти. Я просто думаю, что чрезмерное убеждение в том, что она играет исключительную роль, (Р.72) ведет к риску просмотреть все множество механизмов и эффектов власти, которые не проходят прямо через государственный аппарат, но все же часто поддерживают государство более эффективно, чем его собственные институты, расширяя и максимизируя его эффективность. Советское общество — это пример государственного аппарата, который перешел из рук в руки, но при этом сохранил социальные иерархии, семейную жизнь, сексуальность и тело более-менее в той форме, в какой они имелись в капиталистическом обществе. Не воображаете ли вы, что механизмы власти, которые связывают инженеров, техников и рабочихпринципиально отличаются здесь и в Советском союзе.
“ГЕРОДОТ”: Вы показали, каким образом психиатрическое знание предполагало и несло внутри себя требование закрытого пространства психиатрической лечебницы, каким образом дисциплинарное знание содержало внутри себя модель тюрьмы, как клиническая медицина Бишо [предполагала] замкнутую территорию госпиталя, а политическая экономия – фабрики. Можно задаться вопросом (для тщеславия или в качестве гипотезы), не несет ли географическое знание внутри себя самого замкнутую территорию (circle of frontier), будь то национальная территория, территория департамента или кантона? И отсюда, не следует ли добавить к фигурам интернирования, которые Вы описали (сумасшедшего, преступника, пациента, рабочего), национальное интернирование гражданина-солдата? Не имели бы мы здесь пространство заточения, которое является одновременно несоизмеримо обширнее и менее герметичным?
ФУКО: Это очень привлекательное понятие. А обитатель [лечебницы, тюрьмы, приюта], по-вашему, был бы гражданином? Потому ли, что географический дискурс, легитимирующий границы, является дискурсом национальным?
«ГЕРОДОТ»: География вместе с историей конститутивна для данного национального дискурса. Это хорошо видно на примере организации Жюлем Ферри общих начальных школ, которые вверили истории-географии задачу насаждения и внедрения гражданского и патриотического духа.
ФУКО: Который имеет в качестве следствия конституирование персональной идентичности, так как моя гипотеза состоит в том, что индивид не есть (Р.74) некоторая пред-данная сущность, которая захватывается отправлениями власти. Индивид с его идентичностью и характеристиками является продуктом отношений власти, осуществляемой над телами, множествами, движениями, желаниями, силами. Многое могло быть сказано с таким же успехом относительно проблем региональной идентичности и ее конфликтов с национальной.
Тема 2. Позитивистская традиция в философии науки (6 ч )
... науки 6.Феноменологическая концепция науки. 7.Альтернативные модели науки: Вернадский – Фейерабенд. 8. Альтернативные модели науки: Маркс – Хайдеггер. 9. Альтернативные модели науки: Конт – Соловьев. 10. Концепция науки ... 17.Структуралистская интерпретация истории науки М. Фуко. 18. Классический образ новоевропейской науки. 19. Неклассическая и постнеклассическая наука. 20.Природа науки в концепции ...
«ГЕРОДОТ»: Карта как инструмент власти/знания проходит три последовательных хронологических порога: измерение у греков, «дознание» в Средние Века, «обследование» в восемнадцатом веке. Карта связана с каждой из этих форм, преобразуясь из инструмента измерения в инструмент дознания, превратившись, наконец, в настоящее время в инструмент обследования (электоральные карты, карты налогообложения и т.п.).
В то же время история (и археология) карты не соответствует «Вашей» хронологии.
ФУКО: Карта, показывающая подсчет результатов голосование или распределение партийных голосов, конечно, является инструментом обследования. Я думаю, что имеется историческая последовательность трех моделей, но очевидно, данные три техники не остаются изолированными друг от друга. Каждая из них прямо смыкается с другими. Дознание использует технику измерения, а обследование – процедуры дознания. Обследование оказывает обратное воздействие на первые две модели, и это возвращает нас к вашему первому вопросу: не воспроизводит ли различие между дознанием и обследованием различие между естественными и социальными науками? Что в действительности мне хотелось бы рассмотреть, так это, каким образом дознание как модель, как фискальная, административная, политическая схема стала выполнять функцию матрицы для великих отчетов, которые были сделаны в конце восемнадцатого века, когда люди путешествовали по свету, собирая информацию. Они не собирают свои данные «сырыми». Не будет преувеличением сказать, что они осуществляют дознание (опрос) в пределах схем, которые более или менее отчетливы для них и осознаны ими. И я считаю, что естественные науки действительно самоутверждаются в пределах этой всеобщей формы дознания, точно так же, как науки о человеке рождаются в тот момент, когда устанавливаются процедуры надзора и сбора сведений об индивидах. Хотя это и был только их начальный пункт. (Р.75) И по причине эффектов пересечения, которые были непосредственно произведены, формы дознания и обследования взаимодействовали друг с другом, и, как следствие, науки о природе и науки о человек также частично покрыли друг друга в том, что касается концептов, методов и результатов. Я думаю, что в лице географии можно найти хороший пример дисциплины, которая систематически использует измерение, дознание и обследование.
Интервью М. Фуко — Стр 2
«ГЕРОДОТ»: В рамках географического дискурса имеется еще одна вездесущая фигура – опись или каталог. Данный тип фигуры однозначно соединен с тройным регистром измерения, дознания и обследования. Географ – и это возможно его сущностная, стратегическая функция – собирает информацию в опись, которая в своем «сыром» виде не имеет большего значения и не является в действительности годной, за исключением ее возможного использования властью. То, в чем нуждается власть, является не наукой, а массивами информации, которую ее стратегическая позиция позволяет использовать6. Это дает нам хорошее объяснение одновременно и эпистемологической слабости географических исследований, и их полезности (в прошлом в большей мере, чем в настоящее время) для аппаратов власти. Путешественники семнадцатого века и географы девятнадцатого века были в действительности сборщиками сведений, собирающими и картографирующими информацию, которая прямо использовалась колониальными властями, военными, торговцами и промышленниками.
ФУКО: Я могу привести здесь анекдот. Один специалист по документам времен правления Людовика XIV, просматривая дипломатическую корреспонденцию, относящуюся к семнадцатому веку, обнаружил, что многие рассказы, которые впоследствии повторялись как сказки путешественников о всевозможных чудесах, невероятных растениях и чудовищных животных, являются на самом деле закодированными отчетами. Они представляли собою точные сводки относительно военного положения стран, пересекаемых путешественником, их экономических ресурсов, рынков, богатства и возможных дипломатических отношений. Таким образом, то, что многими приписывалось устойчивой наивности некоторых натуралистов и географов восемнадцатого века, было в действительности чрезвычайно точными отчетами7, ключ к которым был найден только сейчас.
«ГЕРОДОТ»: Удивляясь тому, почему внутри географии никогда не было полемики, (Р.76) мы сразу же приходим к мысли о незначительном влиянии на географию Маркса. Никогда не существовало марксистской географии, ни даже марксистского течения в географии. Те из географов, кто обращаются к марксизму, склоны в действительности работать скорее в рамках экономики и социологии, уделяя привилегированное внимание мировому или среднему масштабу. Марксизм и география с трудом артикулируются посредством друг друга. Возможно, марксизм (во всяком случае «Капитал» и экономические тексты вообще) не слишком охотно прибегает к пространственному подходу по причине привилегии, которую он (марксизм) дает временному фактору. Это то, что является предметом вашего замечания в одном из интервью: «Каково бы ни было значение модификаций анализа Риккардо, я не думаю, что экономический анализ Маркса вырвался из эпистемологического пространства, установленного Риккардо».
ФУКО: Я полагаю, что Маркс не существует. Я имею ввиду тип сущности, конструируемую вокруг имени собственного, которое означает одновременно определенного индивида, тотальность его текстов и безграничный исторический процесс, вытекающий из него. Я думаю, что исторический анализ Маркса, тот способ, каким он анализирует образование капитала, во многом руководствуются концептами, выведенными им из структуры экономики Риккардо. Я не приписываю себе заслугу данного наблюдения, Маркс говорит об этом сам. Однако, если вы возьмете анализ Парижской Коммуны или «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта», то здесь вы столкнетесь с типом исторического анализа, который явно не базируется на модели восемнадцатого столетия.
Всегда имеется возможность превратить Маркса в автора, локализуемого в терминах уникального дискурсивного профиля, в предмет анализа, который проводится в терминах оригинальности и внутренней связности, и после всего этого присвоить право «академизировать» Маркса. Но это означает не понять характер производимого им разрыва.
«ГЕРОДОТ»: Если перечитать Маркса в терминах трактовки пространственности, то его работа произведет впечатление гетерогенной. Существуют целые пассажи, которые обнаруживают поражающую чувствительность к пространственности.
ФУКО: Среди них есть чрезвычайно примечательные. Например, все, что он писал об армии и ее роли в развитии политической (Р.77) власти. Существует очень важный материал, который в процессе поиска окончательного комментария был оставлен без рассмотрения как нечто избыточное.
Я получил удовольствие от дискуссии с вами, потому что с тех пор как мы начали, мои представления изменились. Необходимо заметить: я думал, что вы требовали места для географии, подобно тем учителям, которые протестуют против предлагаемой реформы образования, потому что будет сокращено количество часов, отводимые на естественные науки или музыку. Так, я думал: «Они хотят попросить меня проделать археологический анализ [географии], но в конце концов, почему они не могут сделать это сами?» Я не видел точки, из которой исходят ваши возражения. Теперь я осознаю, что касающиеся географии проблемы, которые вы ставите передо мной, являются для меня решающими. География выполняла функцию опоры, являясь условием возможности перехода между сериями факторов, которые я пытался соотнести. Где речь шла о географии как таковой, я оставлял вопрос подвешенным, или устанавливал серию опосредующих связей. Далее. Мне кажется, что формация дискурса и генеалогия знания нуждается в анализе не в терминах типов сознания, способов восприятия и форма идеологии, а в терминах тактики и стратегии власти. Тактики и стратегии развертываются путем насаждения, распределения, демаркации, контроля над территорией и организации областей, что могло бы составить некоторую разновидность геополитики, где мои исследования могли бы быть увязаны с вашими методами. Тема, которой мне хотелось бы заняться в ближайшие несколько лет – это тема армии как матрицы организации и знания; следовало бы рассмотреть историю фортификации, «компаний», «движений», колоний, территорий. География с необходимостью должна находится в самом центре моего интереса.
Перевод с английского С.М. Гавриленко
1Жирным шрифтом в скобках даны указания страниц в оригинальном издании (здесь и далее — примечание переводчика).
2Очевидно, что термин «археология» употреблен не в специфическом фукинианском значении.
3Явный намек на феноменологию истории Гуссерля (прежде всего на «Начало геометрии»), в рамках экземплифицирующую функцию (пределах применения процедур эйдетической редукции) по отношению к истории науки и историчности вообще выполняет геометрия.
4Ср. с вводимым Бурдье понятием поля.
5Цитата из Введения в «Археологию знания». Ср. с Броделем (статья 1958 г.).
6Ср. с возможным распространением данного положения на определенные типы социологического дискурса.
7Ср., например, у Свифта, воспроизводящего данный дескриптивный схематизм: «Однако я не буду останавливаться на дальнейших подробностях, потому что приберегаю их для почти готового уже к печати более обширного труда, который будет заключать в себе общее описание этой империи со времени ее основания, историю ее монархов в течение длинного ряда веков, наблюдения относительно их войн и политики, законов, науки и религии этой страны; ее растений и животных; нравов и обычаев ее обитателей и других весьма любопытных и поучительных материях» (Свифт Дж. Путешествия в некоторые отдаленные страны света Лемюэля Гулливера, сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей. К., 1996 – с. 54).
