2 Курса лечебного факультета

метки: Бессознательный, Человек, Вытеснение, Сознание, Архетип, Фрейд, Человеческий, Болезнь

Неклассическая теория сознания: З.Фрейд. Практикум. Томск, 2013

План

семинарского занятия по философии для студентов

Занятие №№11-12

Тема: Психоанализ как неклассическая теория сознания.

1. Психоанализ и его место в истории медицины.

2. Механизм вытеснения. Методы исследования бессознательного

3. Понятие бессознательного и его теоретический смысл. Сознательное, предсозна-тельное, бессознательное.

4. Структурно-динамическая модель человеческой индивидуальности. Я, ОноиСверх-Я.

Литература:

1. Неклассическая теория сознания.З.Фрейд. Практикум. Томск, 2012

2. Лапланш Ж., Понталис Ж.-Б. Словарь по психоанализу. М.: Высшая школа.

1996. — С.71-74.

3. Фрейд 3. Я и Оно //

3. Фрейд 3. Разделение психической личности. В кн.: З.Фрейд. Введение в

психоанализ. Лекция 31. М, 1989. С.334-349.

Творческое задание I. Нарциссизм как тема психоанализа

1. Калина Н.Ф. Основы психоанализа. Гл.3.5. Нарциссизм.

2. Блюм Г.Первичный и вторичный нарциссизм//Психоаналитические теории личности.

3. Фрейд З. Теория Либидо и нарциссизм// З.Фрейд. Введение впсихоанализ. Лекция 26.

Творческое задание II:Трансфер в отношениях врач — пациент

1. Дилтс Р. Стратегии гениев. Т. 3. 1. Зигмунд Фрейд: Поиск глубинной структуры /Трансфер в отношениях врача и пациента/

2. Фрейд 3. Перенесение // З.Фрейд. Введение в психоанализ. Лекция 27

1. Психоанализ и его место в развитии медицины.

Чтобы осмыслить роль психоанализа в истории медицины, необходимо понять внутреннюю логику ее развития. И здесь писатель–а Стефан Цвейг остается писателем, хотя в своей книге «Врачевание и психика» проводит настоящее историческое исследование,– иногда проникает в смысл происходящего глубже, чем ученый-историк.

Здоровье для человека естественно, болезнь — неестественна. Поскольку здоровье присуще человеку от природы, оно необъяснимо и не требует объясне­ний. Но всякий страждущий ищет смысл своих страданий. Ибо мысли о том, что болезнь нападает на нас без всякой нашей вины, этой чудовищной мысли о пол­ной нелепости страданий человечество еще никогда не решилось довести до кон­ца. Болезнь всякий раз представляется ему кем-то ниспосланной, и тот непости­жимый, кто ее посылает, должен, по мнению человечества, иметь все основания для того, чтобы вселить ее именно в это вот бренное тело.

2. Психоанализ и теория неосознаваемой психологической установки: ...

... отмежевывает свою неклассически ориентированную теорию неосознаваемой психологической установки от все еще доминировавшей в современной буржуазной науке теории бессознательного психического - теории Фрейда. III. Система ... бессознательного, понимая таковое как психика минус сознание. Отсюда и последствия: психоанализ Фрейда, как и многих современных психоаналитиков, свободно может трактовать любые ...

Всякая медицина на земле начинается как магия, культ, ритуал, как душев­ное напряжение человека против посланного богом испытания. Телесному страда­нию противопоставляется не технический, а религиозный акт. Не ищут причин недуга, а ищут бога. Не борются с болевыми явлениями, а пытаются замолить болезнь, искупить ее, откупиться от бога при помощи обетов, жертв и церемоний, ибо только тем путем, каким пришла она, — путем сверхъестественным — может она и отступиться. Так единству явления противопоставляется еще полное един­ство чувства.

Это начальное единство вскоре рушится. Ибо для того, чтобы стать самостоя­тельной и принять на себя практическое посредничество между болезнью и боль­ным, наука должна отринуть божественное происхождение болезни и исключить, в качестве совершенно излишней, религиозную установку — жертву, молитву, культ.

С момента нарушения первоначального единства все элементы врачебного искусства приобретают сразу же совершенно новый и заново все окрашивающий смысл. Прежде всего, единое душевное явление «болезнь» распадается на бесчис-ленные, точно обозначенные болезни. И вместе с тем ее сущность теряет в извест­ной степени связь с духовной личностью человека. Болезнь означает уже нечто приключившееся с человеком не в его целом, а лишь с отдельным его органом (Р.Вирхов на конгрессе в Риме: «нет болезней вообще, а лишь отдельные болезни органов и клеток»).

И первоначальная задача врача — противостоять болезни как некоей цельности — заменяется теперь, естественным образом, более скромной задачей — локализовать всякое страдание по его исходным точкам и причислить его к какой-либо из давно расчлененных и описанных групп болезней. Как только врач поставил правильный диагноз и дал болезни наименование, он в боль­шинстве случаев уже выполнил суть своего дела, и лечение совершается в дальнейшем само собою при посредстве предусмотренных на этот случай медицинских приемов. Полностью отрешившись от религии, от волшебства, являясь добытою в школе суммой знаний, современная медицина оперирует не индивидуальной интуицией, а твердыми практическими установками, и если она до сих пор еще охотно присваивает себе поэтическое наименование «врачебного искусства», то высокий этот термин может означать лишь более слабую степень — «искусство как ремесло». Ибо давно уже наука врачевания не требует от своих учеников, как неког­да, жреческой избранности, таинственной мощи провидения, особого дара созву­чия с основными силами природы; призвание стало профессией, магия — системой, таинство врачевания — осведомленностью в лекарственных средствах и в функциях организма. Исцеление совершается уже не как психическое воздей­ствие, не как событие неизменно чудесное, но как чистейший и почти наперед рассчитанный рассудочный акт со стороны врача, выучка заменяет вдохновение, учебник приходит на смену Логосу, исполненному тайны. Там, где древний, маги­ческий порядок врачевания требовал высшего душевного напряжения, новая, клинико-диагностическая система требует от врача противоположного, а именно ясности духа, отрешенного от нервов, при полнейшем душевном спокойствии и деловитости.

016_Человек. Его строение. Тонкий Мир

... с пользою и извлекать весьма интересные и поучительные впечатления. Главное существование (человека) – ночью. Обычный человек без сна в обычных условиях может прожить не более нескольких дней. ... и ментальной материи, тем не менее физическое тело пьяницы, развратника, зараженного всевозможными болезнями и разлагающегося заживо, резко отличается от физического тела святого или подвижника. Столь ...

Эти неизбежные в процессе врачевания деловитость и специализация долж­ны были в девятнадцатом веке усилиться сверх меры, ибо между пользуемым и пользующим возникло еще третье, полностью бездушное существо: аппарат. Все более ненужным становится для диагноза проницательный и творчески сочетаю­щий симптомы взор прирожденного врача: микроскоп открывает для него заро­дыш бактерии, измерительный прибор отмечает за него давление и ритм крови, рентгеновский снимок устраняет необходимость в интуитивном прозрении. Все больше и больше лаборатория принимает на себя в диагностике то, что требовало от врача личного проникновения, а для пользования больного химическая фабрика дает ему в готовом виде, дозированном и упакованном, то лекарство, которое средневековый медик должен был собственноручно, от случая к случаю, переме­шивать, отвешивать и рассчитывать. Засилье техники, проникшее в медицину хотя и позже, чем повсюду, но столь же победоносно, сообщает процессу врачевания деловитость некоей великолепным образом разработанной по деталям и по рубрикам схемы; понемногу болезнь — некогда вторжение необычного в сферу лич­ности — становится противоположностью тому, чем она была на заре человечества: она превращается, большей частью, в «обычный», «типический» случай, с заранее рассчитанной длительностью и механизированным течением, делается задачею, доступной разрешению методами рассудка. К этой рационализации на путях внутренних присоединяется, в качестве мощного пополнения, рационализа­ция извне, организационная; в клиниках, этих гигантских вместилищах горя чело­веческого, болезни распространяются точно так же, как документы в картотеках , по специальным отделениям, с собственными подъемниками, и так же распреде­ляются врачи, конвейером проносящиеся от постели к постели, исследующие отдельные случаи — всегда только больной орган — и большей частью не имею­щие времени заглянуть в лицо человека, прорастающего страданием.

Против этого обезличения и обездушивания врачебной науки искони от­стаивала себя широкая, непросвещенная, но в то же время внутренне-понимающая масса. Пусть давно уже в свете электричества рассеялась вера в ведьм и дьяволов; вера в чудодейственного, знающего чары человека сохранилась в гораздо большей степени, чем в этом признаются открыто. И то же самое почтительное благогове­ние, которое мы испытываем по отношению к гению непостижимо творящему в лице, скажем, Бетховена, Бальзака, Ван-Гога, народ испытывает доныне ко всякому, в ком чувствует он целебную мощь, превосходящую норму. По мере того как медицина становится все более и более технической, рассудочной, локализирую­щей, все шире и шире, вопреки всяческому школьному образованию, разрастается в низах народа, в смутных его глубинах, это течение, направленное против академической медицины.

Но самые опасные противники академической науки явились не из кре­стьянских хижин и не из крестьянских таборов, а возникли в ее собственных ря­дах. Подобно тому, как Французская революция заимствовала вождей не из наро­да, но, наоборот, мощь дворянства потрясена была, собственно говоря, дворянами; так и в великом восстании против чрезмерной специализации медицины ре­шающее слово неизменно принадлежало отдельным независимым врачам. Пер­вый, кто повел борьбу против бездушия, против срывания покровов с чуда врачевания, был Парацельс. И как ни сомнительны, на взгляд современности, его соб­ственные рецепты, духовное влияние этого человека растет как бы под покровом времени и в начале девятнадцатого века проявляется наружу в так называемой «романтической» медицине. С безусловною верою во вселенскую одухотворен­ность природы она отстаивает мысль, что сама природа — наиболее мудрая целительница и нуждается в человеке в лучшем случае лишь как в пособнике. Подобно тому как кровь, не побывав в выучке у химиков, образует антитоксины против всякого яда, так и организм, сам себя поддерживающий и преобразующий, спосо­бен в большинстве случаев без всякой помощи справиться с болезнью. Поэтому путеводной нитью всякого врачевания должно быть правило — не идти вразрез с естественным ходом жизни, а лишь укреплять в случае болезни всегда присущую человеку волю к выздоровлению. А этот импульс нередко может быть поддержан путем душевного, духовного воздействия в той же мере, как и при помощи грубой аппаратуры и химических средств. Истинное же исцеление всегда совершается изнутри, а не извне. Целый ряд систем возникает в девятнадцатом столетии из этой основной идеи о самостоятельной силе сопротивления организма. Общее всем этим природным методам, чудесным исцелениям и «врачеванию духом» положение может быть выражено в одной короткой формуле. Научная медицина рассматривает больного с его болезнью как объект и отводит ему абсо­лютно пассивную роль. Ему не о чем спрашивать и не о чем говорить, все, что он должен делать, — это послушно и даже без единой мысли следовать предписаниям врача и по возможности выключить себя самого из процесса пользования, В этом слове «пользование» — ключ ко всему. Ибо в то время как в научной медицине больного «пользуют» в качестве объекта, метод душевного врачевания требует от больного прежде всего, чтобы он сам пользовался душою, чтобы он, как субъект, как носитель и главный исполнитель врачевания, проявил максимум возможной для него активности в борьбе с болезнью. В этом призыве к больному — воспрянуть душою, собрать воедино свою волю и целостность своего существа противопоставить целостности болезни — и состоит существеннейшее и единственное врачебное средство всех психических методов. Только через словесное обращение и взгляд — этих посланцев от личности к личности — во многих слу­чаях могло быть восстановлено, исключительно воздействием на дух, здоровье в организмах совершенно расшатанных. В полной мере чудесные, исцеления эти не являются ни чудом, ни исключительным явлением; они лишь смутно отражают все еще неясный для нас закон взаимодействия высшего порядка между телом и душою, который полнее, может быть, исследуют будущие поколения.

С точки зрения социологии, личностью является каждый человек, ...

... людям). Этот тип личности отличается выраженной потребностью в любви и одобрении и имеет особую потребность в друге, любовнике, жене или муже. 2. Агрессивный тип (движение против людей). У людей ... нравственного контроля и социально-моральной оценки деятельности индивида (запреты, нормы, правила). Личность – человек, стремящийся к удовольствию, общество – система запретов на пути этого стремления. ...

Успех методов внушения и так называемых чудесных исцелений свидетель­ствует о том, какие огромные залежи веры имеются налицо еще в двадцатом столетии, и сколько практических возможностей врачевания сознательно упущено за долгие годы медициной, ориентирующейся на бактериологию и гистологию – той медициной, которая так упорно отрицала малейшую возможность иррационального и по прихоти своей исключала психическую самопомощь из своих точных расчетов.

З Фрейд теория личности

... этом стрежнем всей системы является его взгляды на развитие и структуру личности человека. 2.1 Личность как триединство Фрейд считал, что психика состоит из трех слоев - сознательного ("Сверх- ... структуры личности. При этом содержание бессознательного по мнению Фрейда не доступно осознанию практически ни при каких условиях. Содержание предсознательного слоя может быть осознано человеком, хотя ...

Само собой разумеется, ни одна из альтернативных систем ни на миг не по­колебала несравненную по своей продуманности и универсальности организацию современной медицины. Успех отдельных психических методов и систем отнюдь не доказывает, что научная медицина была сама по себе не права. Он обличает лишь тот догматизм, что неизменно замыкался в последней из найденных систем врачевания, как лучшей из всех и единственно возможной, и издевался над вся­кой другой, как несовременной, неправильной и невозможной. Вот этому само­мнению нанесен жестокий удар. Неоспоримо чувствуется в среде умнейших и гуманнейших врачей какая-то тоска по прежнему универсализму, стремление найти пути от замкнутой, локализованной патологии к конституциональной тера­пии, к осведомленности не только об отдельных болезнях, коим подвержен чело­век, но и о личности этого человека. Исследовав вплоть до молекулы тело и клет­ку, как универсальную материю, творческая любознательность вновь обращает наконец свой взор в сторону целостности болезни, различной в каждом случае, и вслед за местными признаками ищет другие, общие. Новые научные дисциплины — учение о типах, физиогномика, учение о наследственности, психоанализ, инди­видуальная психология — пытаются вновь выдвинуть на первый план как раз не родовое в человеке, а изначальное единство каждой личности. Достижения вне-академической психологии, явления внушения, самовнушения, открытия Фрейда, Адлера все настойчивее овладевают вниманием всякого вдумчивого врача.

Разделенные в веках, вновь начинают сближаться два течения в науке врачевания, органическое и психическое, ибо неизбежно — вспомним образ спирали у Гете — всякое развитие возвращается, на более высокой ступени, к исходной своей точке. И после того как века науки строгой и односторонней исследовали материю и форму человеческого тела, вновь возникает вопрос о «духе, созидающем для себя тело».

Цвейг С. Врачевание и психика

Вклад Фрейда в психологию и медицину. Время, когда Фрейд начал свою научную деятельность, было эпохой естественных наук. Пожалуй, нигде так сильно, как в медицине, не царствовал примат материалистических обоснований. Психология делала отчаянные попытки спастись от того неуважительно-презрительного отношения, с которым относились к философии в целом. Вслед за Т.Фехнером, «отцом» психофизики как экспериментальной науки, психологи начали формулировать вопросы, ответы на которые могли быть получены экспериментальным путем. Отдельные функции организма, такие, как зрение, слух, осязание, память, запоминание изучались при помощи серии контрольных экспериментов, результаты которых можно было выразить простыми математическими формулами. При всех достоинствах подобных методов изучения, это раннее экспериментальное направление можно расценить лишь как уступку времени. Смысл ее в том, что психология в целях отмежевания от философии сознательно отказалась от поиска ответов на глобальные вопросы: «Что есть чело­век?», «Откуда он пришел и куда он идет?», «Влияет ли он на свою судьбу, прини­мая то или иное решение?». Изучались отдельные функции человеческого орга­низма, а человек как целое, как сложная система мотивационных сил, система уникальная, не рассматривался. Еще и сегодня ряд психиатров считают, что все ответы можно получить, изучая нервные синапсы и нейробиохимию, рассматривая даже историю как результат, в конечном итоге, законов физики и химии. И сам Фрейд как человек своей эпохи не смог полностью освободиться от подобного подхода и заявлял, что когда-нибудь психологию заменит химия. Однако он решил не дожидаться торжества этой утопии, а напротив, стал изучать центральные проблемы личности, ее расстройств и отклонений при помощи адекватной методики, а именно психологической. Осознание и реконструкция подсознательных мотиваций, на чем основывается его методика лечения психических заболеваний, существенно расширили сферу применения психологического подхода к заболеваниям, впервые дав возможность влиять на структуру человеческой личности.

Фрейд как основатель психоанализа. О Фрейде

... углом зрения рассматривается психоаналитическое учение Фрейда о человеке и культуре. В различных работах Фрейда встречаются следующие определения психоанализа: 1. Психоанализ является частью психологии как ... в классическом психоанализе признаются влечения человека. На раскрытии их природы были сосредоточены все усилия Фрейда. Психоанализ как метод лечения Понятие психоанализа Первоначально данное ...

Психопатическое поведение не могло быть объяснено с помощью психоло­гии здравого смысла, ибо поведение неврастеника или душевнобольного отлича­ется от того психологического рисунка, который наш сознательный опыт воспри­нимает как норму. Почему, например, человек реагирует на повышение по службе состоянием депрессии или самоубийством, объяснить невозможно, исхода из законов психологической причинности, о которой нам известно из субъективного опыта. Вот почему со времен Гиппократа человечество пыталось объяснить столь странное поведение физическими или химическими причинами, будь это черная желчь или — как сегодня — серотонин.

Какие же исторические обстоятельства предопределили успешное внедре­ние Фрейдом психологического подхода в практику психиатрии, если раньше подобные начинания неизбежно терпели неудачу? Мы уже видели, что психиатры эпохи романтизма всего лишь за полвека до того признавали необходимость психологических методов для понимания и лечения болезней. В 1803 г. Рейль предложил признать психотерапию и патопсихологию неотъемлемой частью ме­дицины. Моро де Тур заявил, что сны представляют собой те же процессы, что и психотические симптомы, и что их изучение может дать ключ к пониманию при­роды психозов. Карус постулировал всепроникающее влияние подсознательных процессов на поведение человека — как нормальное, так и патологическое — и даже пошел дальше, объясняя все биологические процессы психологическими причинами. И тем не менее, этот период психологической ориентации медицины был недолгим. Колоссальный прогресс в развитии естественных наук и, в частности, все углублявшееся изучение центральной нервной системы, характерное для второй половины XIX в., затмили интерес к психологии. Всё, что не укладывалось в рамки материалистически-механистического мировоззрения, ставшего синони­мом научного метода, пользовалось сомнительной репутацией и рассматривалось с подозрением. Что же помогло Фрейду преуспеть там, где его предшественники потерпели поражение?

С высоты сегодняшнего ответ кажется простым: Фрейд нашел психологи­ческий метод (а именно, метод психоанализа) и применил его на практике. То, что Фехнеру удалось в ограниченной области — в изучении сенсорного восприятия, — Фрейду удалось в области исследования личности, где он применил методическое наблюдение и технику исследования, соответствующую природе изучаемого явления. Фрейд заменил общие рассуждения конкретным изучением конкретных индивидов. Он создал науку психобиографию, реконструируя не только историю симптомов болезни пациента, но и историю жизни пациента, что помогло пролить свет на происхождение психических симптомов. Он практически применил то, что другие — Пинель, среди прочих, более чем за сто лет до него — сформулировали в нечетких общих положениях, а именно: что психическое заболевание есть результат жизненного опыта индивида.

Сновидение и бессознательное

... когда человек, сам того не желая, развил в себе способность к вытеснению в бессознательное, которая – мы никогда не узнаем, внезапно или постепенно, - отрезала ... исследования. Процесс переработки срытого содержания сновидения в явное Фрейд называет работой сновидения. Работа сновидения - процессы, благодаря которым из скрытых мыслей сновидения, соматических раздражителей во время сна, ...

Как мы уже сказали, в своей научной ориентации Фрейд был представителем свое­го времени. Образование он получил естественнонаучное, специализируясь в области неврологии и гистологии. Гистология и психоанализ кажутся дисципли­нами, весьма далекими друг от друга. Однако различие касается только предмета. Основной подход Фрейда к психическим явлениям был тот же, что он применял и в лаборатории Венского физиологического института: тщательное наблюдение и внимательное сопоставление. Вот почему Фрейд так энергично возражал, когда его называли философом. Он настаивал, чтобы его выводы подтверждались или опровергались не путем дедуктивной полемики, а путем повторения его метода наблюдений и оценки его выводов строгими фактами. Как представи­тель естественных наук он очень страдал от того, что его психологическим опытам и обоснованиям отказывали в этом фундаментальном для любого ученого праве.

И тем не менее, в своих теоретических размышлениях он был все-таки философом. И не мог не быть им, ибо область изучения личности еще не нашла тех точ­ных инструментов исследования и контроля, которые свойственны физике или биологии. Он, однако, ясно показал, что в своей работе больше всего дорожит солидным базисом наблюдений, а не философской надстройкой. В своих рассуж­дениях о строении «психического аппарата» он писал: «Эти идеи суть часть «теоретической надстройки» психоанализа, которая без сожаления и потерь может быть отброшена или изменена, как только будет доказана ее несостоятельность. Но так много еще предстоит описать из того, что лежит в непосредственной бли­зости к современному опыту».

Александер Ф., Селесник Ш. Человек и его душа

Вопросы и задания:

1. Какие тенденции, по мнению С.Цвейга, характеризуют развитие медицины к началу XX века? Остается ли эта характеристика верной для современного состояния медицины?
2. В чем заключаются особенности психоанализа как психологического метода?
3. Какие особенности психоанализа позволили ему выступить одной из теоретических основ современной психосоматической медицины?

2. Механизм вытеснения. Методы исследования бессознательного

У З.Фрейда не было однозначного определения вытеснения. Во всяком случае в различных своих работах под вытеснением он понимал: 1) процесс, благодаря которому психический акт, способный быть осознанным, делается бессознательным;2) возвращение на более раннюю и глубинную ступень развития психического акта; 3) патогенный процесс, проявляющийся в виде сопротивления; 4) разновидность забывания, при котором память «просыпается» с большим трудом; 5) одно из защитных приспособлений личности. Таким образом, в классическом психоанализе вытеснение обнаруживало сходство с такими явлениями, как регрессия, сопротивление, защитный механизм.

Проблема бессознательного

... то как интуиция, то как гипнотическ ое состояние или сновидение, состояние аффекта или невменяемости. К бессознательным явлениях относят и подражание, и творческое вдохновение, сопровождающееся ... Существуют также неосознаваемые психические феномены, определенный класс которы х представлен понятием бессознательного. Психическая деятельность может находиться в фокус е сознания, иногда не достигает ...

При рассмотрении вытеснения З. Фрейд поставил вопрос о его силах, мотивах иусловиях осуществления. Ответ на этот вопрос сводился к следующему. – Под воздействием внешних обстоятельств и внутренних побуждений у человека возникает желание, несовместимое с его этическими и эстетическими взглядами. Столкновение этого желания с противостоящими ему нормами поведения приводит к интрапсихическому конфликту. Разрешение конфликта и прекращение борьбы осуществляются благодаря тому, что представление, которое возникло в сознании человека как носитель несовместимого желания, подвергается вытеснению в бессознательное. Наконец, это представление и относящееся к нему воспоминание устраняются из сознания и забываются.

Согласно З. Фрейду, вытесняющие силы служат этическим и эстетическим требованиям человека, выработаным у него в процессе воспитания. То неудовольствие, которое он испытывает при невозможности реализации несовместимого желания, и устраняется путем вытеснения. Мотивом вытеснения является несовместимость соответствующего представления человека с его Я. Таким образом, вытеснение выступает в качестве механизма психологической защиты. В то же время оно порождает невротический симптом, который является заместителем того, чему помешало вытеснение. В конечном счете вытеснение оказывается предпосылкой образования невроза.

   Для иллюстрации процесса вытеснения можно воспользоваться сравнением, использованным Фрейдом при чтении им лекций по психоанализу в университете Кларка (США) в 1909 году. В аудитории, где читается лекция, находится человек, который нарушает тишину и отвлекает внимание лектора своим смехом, болтовней, топотом ног. Лектор объявляет, что в таких условиях он не может продолжать чтение лекции. Несколько сильных мужчин из числа слушателей берут на себя функцию наведения порядка и после кратковременной борьбы выставляют нарушителя тишины за дверь. После того как нарушитель порядка оказался «вытеснен», лектор может продолжить свою работу. Для того, чтобы нарушение порядка не повторилось, если выставленный из аудитории попытается вновь проникнуть на лекцию, совершившие вытеснение мужчины садятся около двери и берут на себя роль охранников (сопротивление).

Если использовать язык психологии и назвать место в аудитории сознанием, а место за дверью – бессознательным, то это и будет изображением процесса вытеснения.

   Исследование и лечение невротических расстройств привело З. Фрейда к убеждению, что невротикам не удается полное вытеснение представления, связанного с несовместимым (с требованиями Я) желанием. Это представление устраняется из сознания и из памяти, но оно продолжает жить в бессознательном, а при первой возможности активизируется и посылает от себя в сознание искаженного заместителя. К замещающему представлению присоединяются неприятные чувства, от которых, казалось бы, человек избавился благодаря вытеснению. Таким замещающим представлением оказывается невротический симптом, в результате чего вместо предшествующего кратковременного конфликта наступает длительное страдание.

Учение З. Фрейда о бессознательном. Конфликт инстинкта и разума

... запрета Говоря о неврозах как о проявлении негативного влияния бессознательных импульсов на человеческий разум и нормальную жизнь человека, Фрейд говорил, что корень зла нужно искать в самом ... «Толкование сновидений» 1938. Данный труд до сих пор широко используют психоаналитики и психиатры по всему миру, почитая его как библию психоанализа. Как философ, З. Фрейд с ...

В статье «Вытеснение» Фрейд разграничивает вытеснение в широком смысле (включающем три этапа) и вытеснение в узком смысле (только второй этап).

Первый этап— это «первичное вытеснение»: оноотносится не к влечению кактаковому, но лишь к представляющим его знакам, которые недоступны сознанию и служат опорой влечений. Так создается первое бессознательное ядро как полюс притяжения вытесненных элементов.

Второй этап —вытеснение в собственном смысле слова, или, иначе говоря, «вытеснение в последействии»,— это, таким образом, двусторонний процесс, в котором тяготение связано с отталкиванием, осуществляемым вышестоящей инстанцией.

Наконец, третья стадияэто«возврат вытесненного» в форме симптомов, снов, ошибочных действий и т.д.

Фрейд рассматривал психоанализ в качестве объективного способа научного познания, способного определить долю участия бессознательной проекции в формировании системы представлений об окружающей действительнос­ти. Развитие психического аппарата предполагало способность формировать со вре­менем все более объективные представления о мире, однако бессознательные влечения продолжают предопределять психическую активность человека в любом возрасте. Психологические проблемы личности, психические нарушения и расстройства были проявлениями специфических нару­шений равновесия в психическом аппарате. Исследование этих нарушений и выработка способов лечения и были главной задачей фрейдовского психоанализа.   

 Для выздоровления невротика необходимо, чтобы симптом был переведен в вытесненное представление по тем же самым путям, каким совершалось вытеснение из сознания в бессознательное. Если благодаря преодолению сопротивлений удается перевести вытесненное опять в сознание, то интрапсихический конфликт, который больной хотел избежать, под руководством аналитика может получить лучший выход, чем он получил ранее с помощью вытеснения. В этом отношении вытеснение рассматривалось З. Фрейдом в качестве попытки человека «к бегству в болезнь», а психоаналитическая терапия – как «хороший заместитель безуспешного вытеснения».

   Иллюстрацией аналитической работы может служить то же самое сравнение, которое было использовано З. Фрейдом при чтении лекций в университете Кларка. Так, несмотря на вытеснение, изгнание нарушителя тишины из аудитории и установление стража перед дверью не дает полной гарантии того, что все будет в порядке. Насильственно выставленный из аудитории и обиженный человек своими криками и стуками кулаками в дверь может производить в коридоре такой шум, что это будет в еще большей степени мешать чтению лекции, чем его предшествующее неприличное поведение. Оказалось, что вытеснение не привело к ожидаемому результату. Тогда организатор лекции берет на себя роль посредника и восстанавливает порядок. Он ведет переговоры с нарушителем тишины и обращается к аудитории с предложением вновь допустить его на лекцию, причем дает слово, что последний будет вести себя подобающим образом. Полагаясь на авторитет организатора лекции, слушатели соглашаются прекратить вытеснение, нарушитель порядка возвращается в аудиторию, снова наступает мир и тишина, в результате чего создаются необходимые условия для нормальной лекторской работы. Подобное сравнение отвечает той задаче, которая, по мнению З. Фрейда, «выпадает на долю врача при психоаналитической терапии неврозов».

В своей практике З.Фрейд использовал два основных метода исследования бессознательного – это метод свободных ассоциацийиметод анализа сновидений. Свободные ассоциации это высказывания, основанные не на размышлении человека, а на самопроизвольном изложении всего того, что приходит ему в голову по поводу какого-то слова, числа, образа, сюжета, представления, сновидения и т. д.

   Метод свободных ассоциаций лежит в основе классического психоанализа. По признанию З. Фрейда, отказ от гипноза и замена его новой техникой – методом свободных ассоциаций – послужили толчком к становлению и развитию психоанализа.

   Фрейд исходил из того, что любая ассоциация по тому или иному поводу представляет интерес. Любое пришедшее на ум воспоминание является важным с точки зрения установления связей между протекающими в психике процессами и пониманием причин возникновения заболевания. Отсюда основное правило психоанализа: пациент должен свободно высказывать все свои мысли, исключая какую-либо сосредоточенность на них и предотвращая их критику. Говорить все, подчеркивал З. Фрейд, это значит действительно говорить все, ничего не замалчивая и не утаивая как от психоаналитика, так и от самого себя.

   С точки зрения З. Фрейда, первая случайно пришедшая в голову пациента мысль содержит в себе если не все, то многое из того, что необходимо для раскрытия его бессознательной деятельности. Возникшая у него мысль не является случайной: она всегда есть результат внутреннего сосредоточения и подчинения определенному ходу мыслей

   Анализ сновидений занимал в концепции З.Фрейда не менее важное место. Для Фрейда сновидение – это царская дорога к познанию бессознательного и лучший способ подготовки к исследованию неврозов.

   Фрейд различал явное содержание сновидения и скрытые его мысли. Явное содержание сновидения – это то, что он видит во время сна, когда воспринимает в зрительных образах различные картины и сюжеты. Скрытые мысли сновидения – это то глубинное и исконное, что стоит за зрительными образами и требует своего обнаружения.    Работа сновидения заключается в переводе скрытых мыслей в явное его содержание. Эта работа осуществляется с помощью механизмов сгущения, смещения, превращения мыслей в зрительные образы и вторичной обработки, то есть соединения разрозненных частей и элементов сновидения в единое, связное содержание. Благодаря этой работе сновидение может исказиться, выглядеть странным, абсурдным, непонятным. Искажению способствует цензура сновидения, которая, по мнению З. Фрейда, отвечает за различные пробелы и пропуски в сновидении, модификацию и перегруппировку его материала.

   Толкование сновидения имеет противоположную направленность. Оно состоит в переводе явного содержания сновидения в скрытые его мысли. Такой перевод предполагает расшифровку символического языка бессознательного, так как, согласно З. Фрейду, элемент сновидения является символом его бессознательной мысли. Поскольку символы общезначимы для всех людей и имеют устоявшиеся переводы, то, например, в древнем мире они составляли идеальную основу для толкования сновидений. Однако если древние толкователи сновидений видели в них знаки будущего, то в классическом психоанализе смысл сновидения выводится из прошлого.

   С точки зрения Фрейда, сновидение – это осуществление запретных, подавленных, вытесненных в бессознательное желаний, возвращение человека к его инфантильному состоянию. В сновидении отражаются наши собственные влечения и желания. В нем вновь оживают все характерные черты примитивной душевной жизни, включая различные формы проявления сексуальности. В этом отношении материал сновидения можно рассматривать, как считал З. Фрейд, в качестве части «архаического наследства, которое ребенок приносит с собой в мир и которое предшествует любому его личному опыту и является отпечатком опыта его предков».

   В целом сновидение рассматривалось З. Фрейдом как компромиссное образование: с одной стороны, оно удовлетворяет потребность человека на время (во сне) прерывать свою связь с внешним миром, с другой стороны, оно дает человеку возможность удовлетворять вытесненные влечения в форме галлюцинаторного исполнения желания.

Вопросы и задания:

1. Подумайте, почему влечение, удовлетворение которого по определению должно приносить удовольствие, порождает неудовольствие, а вследствие этого — вытеснение? Приведите пример.
2. Как вам кажется, в чем заключается основная сложность использования методов исследования бессознательного, предложенных З.Фрейдом?

3. Сознательное, предсознательное, бессознательное

Всю сферу психического Фрейд разграничивал на три области: сознательное, предсознательное и бессознательное. Поскольку он действовал подобно топографу, наносящему на карту те или иные участки местности, открывающиеся его наблюдению, получившаяся картина психики человека получила название топической (пространственной) модели. При этом важнейшей задачей Фрейда было не просто объективное описание, а обоснование реальности «бессознательного психическо­го» и преодоление того философского предрассудка, что «психическое» есть сино­ним «сознательного».

Работа «Я и Оно» (1923 г.) относится к позднему периоду творчества Фрейда, когда он, по его собственным словам, «дал волю долго подавляемой склонности к спекуляциям», т.е. чисто теоретическим построениям. Вместе с тем, в основе этих, во многом гипотетиче­ских, построений лежал опыт почти тридцатилетней практики психоанализа. Поэтому со­держание этой работы представляет интерес с двоякой точки зрения. Важна, во-первых, итоговая формулировка топической (или картографической) модели психики и, во-вторых, впервые выдвинутая в «Я и Оно» структурно-динамическая модель человеческой индивиду­альности.

Быть сознательным — это прежде всего чисто описательный термин, кото­рый опирается на самое непосредственное и надежное восприятие. Опыт показы­вает нам и то, что психический момент, например представление, обыкновенно не бывает длительно сознательным. Наоборот, состояние осознанности быстро про­ходит; представление, в данный момент сознательное, в следующее мгновение перестает быть таковым, однако может вновь стать сознательным при известных, легко достижимых условиях. Каким оно было в промежуточный период — мы не знаем. Можно сказать, что оно было латентным (скрытым), подразумевая под этим то, что оно в любой момент способно было стать сознательным. Если мы скажем, что оно было бессознательным, мы также дадим правильное описание. Это бессознательное в таком случае совпадает с латентным или потенциально сознательным. Правда, философы возразили бы нам: нет, термин «бессознательное» не может здесь использоваться, — пока представление находи­лось в латентном состоянии, оно вообще не было психическим. Но если бы уже в этом месте мы стали возражать им, то затеяли бы совершенно бесплодный спор о словах.

Мы к термину или понятию бессознательного пришли другим путем, путем переработки опыта, в котором большую роль играет душевная динамика. Мы узнали, т.е. вынуждены были признать, что существуют весьма сильные душевные процессы или представления, которые могут иметь для душевной жизни и такие последствия, которые могут быть осознаны опять-таки как представления, хотя сами в действительности не являются сознательными. Здесь начинается психоана­литическая теория, которая утверждает, что такие представления не становятся сознательными потому, что им противодействует известная сила, что без этого они могли бы стать сознательными. Эта теория оказывается неопровержимой благо­даря тому, что в психоаналитической технике нашлись средства, с помощью кото­рых можно устранить противодействующую силу и довести соответствующие представления до сознания. Состояние, в котором они находились до осознания, мы называем вытеснением, а сила, приведшая к вытеснению и поддерживающая его, ощущается нами во время нашей психоаналитической работы как сопроти­вление.

Понятие бессознательного мы, таким образом, получаем из учения о вытес­нении. Вытесненное мы рассматриваем как типичный пример бессознательного. Мы видим, что есть два вида бессознательного: латентное, но способное стать сознательным, и вытесненное, которое само по себе и без дальнейшего не может стать сознательным. Латентное бессознательное, являющееся бессознательным только в описательном, но не в динамическом смысле, называется нами предсознательным. Термин «бессознательное» мы применяем только к вытесненному динамическому бессознательному. Таким образом, мы имеем теперь три термина: «сознательное» (bw), «предсознательное» vbw) и «бессознательное» (ubw), смысл которых уже не только чисто описательный. Предсознательное (Vbw) предпола­гается нами стоящим гораздо ближе к сознательному (Bw), чем бессознательное, а так как бессознательное (Ubw) мы назвали психическим, мы тем более назовем так и латентное предсознательное (Vbw).

Таким образом, мы с большим удобством можем обходиться нашими тремя терминами: bw,vbw и ubw, если только не станем упускать из виду, что в описа­тельном смысле существуют два вида бессознательного, в динамическом же только один.

Во время анализа мы наблюдаем, как больной, если ему ставятся известные задачи, испытывает затруднения, его ассоциации прекращаются, как только они должны приблизиться к вытесненному. Тогда мы говорим ему, что он находится во власти сопротивления, но сам он ничего о нем не знает.

¹ bw — — сокращенное от немецкого bewuflt (сознательное), vbw — от vorbewufit (предсознательное), ubw — unhewujit (бессознательное).

Заглавная буква в начале сокраще­ния означает существительное, а строчная — прилагательное.

И даже в том случае, когда, на основании чувства неудовольствия, он должен догадываться, что в нем действует какое-то сопротивление, он все же не умеет ни назвать, ни указать его. Но так как сопротивление, несомненно, исходит из его Я и принадлежит послед­нему, то мы оказываемся в неожиданном положении. Мы нашли в самом Я нечто такое, что тоже бессознательно и проявляется подобно вытесненному, т.е. оказывает сильное действие, не переходя в сознание. Следствием такого наблю­дения для психоаналитической практики является то, что мы попадаем в беско­нечное множество затруднений и неясностей, если хотим свести явление невроза к конфликту между сознанием и бессознательным. Исходя из нашей теории структурных отношений душевной жизни, мы должны такое противопоставление заменить другим, а именно, связному Я противопоставить отколовшееся от него вытесненное.

Однако следствия, вытекающие из нашего понимания бессознательного, еще более значительны. Знакомство с динамикой внесло первую поправку, структур­ная теория вносит вторую. Мы приходим к выводу, что Ubw не совпадает с вытес­ненным: остается верным, что все вытесненное бессознательно, но не все бессоз­нательное есть вытесненное. Даже часть Я (один Бог ведает, насколько важная часть) может быть бессознательной и, без всякого сомнения, является таковой. И это бессознательное в Я не есть латентное в смысле предсознательного, иначе его нельзя было бы сделать активным без осознания и само осознание не представляло бы столько трудностей. Когда мы, таким образом, стоим перед необходимостью признания третьего, не вытесненного Ubw, то нам приходится признать, что свой­ство бессознательности становится многозначным качеством, не позволяющим широких и непререкаемых выводов, для которых нам хотелось бы его использо­вать. Тем не менее свойство бессознательности или сознательности является един­ственным лучом света во тьме глубинной психологии.

Фрейд З.Я и Оно

4. Структурно-динамическая модель человеческой индивидуальности

В структурно-динамической модели психика человека разделяется на три относительно самостоятельных, динамически взаимодействующих и конфлик­тующих между собой части (инстанции): Я, Оно и Сверх-Я.

Под Оно (id) понимается наиболее архаичная, безличная часть психики, ко­торая образована совокупностью бессознательных влечений, берущих начало в телесной организации и стремящихся к немедленному удовлетворению — устра­нению или ослаблению напряженности. Оно лишено контактов с реальностью, поэтому не знает ограничений с ее стороны и подчиняется исключительно принципу удовольствия.

Я (Ego) —- часть психики, в процессе развития отделившаяся от Оно для установления связей с внешним миром и другими элементами психики, а также для посредничества в отношениях реальности с Оно и Сверх-Я. Я следует принци­пу реальности и значительную часть энергии расходует на сдерживание бессозна­тельных влечений с помощью защитных механизмов. Наряду с сознательными функциями, такими как восприятие, память, мышление, целеполагание, Я выполняет и бессознательные функции (защита от Оно и Сверх-Я).

Защитные механизмы, т.е бессознательные процессы, охраняющие Я от дав­ления различных сил, включают вытеснение (бессознательное возвращение вле­чений в Оно, устранение их из сознания), регрессию (возвращение к более ранним ступеням психического развития), проекцию (перенесение вытесненных влечений вовне, прежде всего на окружающих людей), рационализацию (бессознательная подмена подлинных, но запрещенных совестью побудительных мотивов ложными, однако приемлемыми для нее), символизацию (замещение объекта влечения символом и перенесение на него отношения к объекту), сублимацию (переключение энергии влечений, прежде всего либидо, на более возвышенные цели, с происходящей при этом заменой объекта влечения и формы его удовлетворения).

Особое значение в структурно-динамической модели придавалось Сверх-Я (Super—Ego) — той части психики, которая является порождением комплекса Эди­па и формируется в раннем детстве в результате интроекции (перевода во внут­ренний план) запретов и предписаний родителей. Если Оно предопределено гене­тически, а Я — продукт индивидуального опыта, то Сверх-Я — продукт влияний, исходящих от других людей. С одной стороны, Сверх-Я содействует Я в овладении бессознательными влечениями, с другой — оказывает на него давление, вызывая в Я страх, чувство вины.

Функционируя отчасти сознательно, отчасти бессознательно, Сверх-Я

а) поддерживает систему моральных и религиозных ценностей человека, ин­тегрируя их в осознанный идеал-Я;

б) создает поведенческие установки и контролирует их выполнение;

в) посредством укоров совести и чувства вины препятствует противореча­щим ему установкам и формам поведения.

Подобная характеристика структуры психики создает впечатление о лич­ности как «несчастном Я», постоянно раздираемом внутренними конфликтами. Тем более, что Фрейд сравнивает ситуацию Я с ситуацией всадника на лошади.

Если Я примет решение или совершит действие в угоду Оно (id), но в проти­вовес Сверх-Я то испытает наказание в виде укоров совести, чувства вины. По­скольку Сверх-Я черпает энергию от id, постольку оно часто действует жестоко, даже садистски. Но если Я слишком туго натянет поводья, лошадь может сбросить всадника, возникнет невроз.

Однако мы не поймем Фрейда, если не будем учитывать, что ситуация «несчастного Я» характерна только для инфантильной личности невротика. Зрелая личность вполне способна примирять влечения Оно с требованиями реальности и ценностями Сверх-Я. Здесь возникает прямая аналогия с функцией психоаналити­ка. Цель психоанализа — превращение бессознательных содержаний психики в сознательные: «Там, где было Оно, должно стать Я» — писал Фрейд. И сознатель­ное Я пациента выступает естественным союзником психоаналитика. Поэтому Фрейд предъявляет определенные требования к личности пациента. Проходящий аналитическую терапию должен обладать достаточным интеллектом и образова­нием, чтобы включиться в совместную с врачом «работу анализа», понять и при­нять интерпретацию собственного внутреннего мира. К тому же он должен быть интересен для аналитика, представлять определенную ценность как личность.

Структурно-динамическая модель позволила разграничить понятие о Я —— и о сознании, понять Я как самобытную психическую реальность и тем самым как фактор, играющий свою собственную роль в организации поведения.

Вот как приходит к этому выводу Фрейд: «Из наших анализов мы узнаем, что существуют люди, у которых самокритика и совесть оказываются бессозна­тельными и, оставаясь таковыми, обусловливают важнейшие поступки. То, что сопротивление в анализе остается бессознательным, не является, следовательно, единственной ситуацией такого рода. Далее, бессознательное чувство вины играет в большинстве неврозов экономически решающую роль и создает силь­нейшее препятствие выздоровлению. Возвращаясь к нашей оценочной шкале, мы должны сказать: не только наиболее низменное, но и наиболее высокое в Я может быть бессознательным».

Вопросы и задания:

1. В чем общность и различие структурно-динамической модели и топической модели человеческой психики?
2. Объясните следующие слова Фрейда: «Нормальный человек не только гораздо безнрав­ственнее, чем он думает, но и нравственнее, чем он это знает».

План

семинарского занятия по философии для студентов

2 Курса лечебного и педиатрического факультета

Занятие № 13-14

Тема: Аналитическая психология К.Г.Юнга

1. Отличия аналитической психологии от психоанализа:

а) знак и символ;

б) понятие коллективного бессознательного. Архетипы;

в) сознательное и бессознательное в душе человека. Комплексы.

2. Роль архетипов в процессе индивидуации:

а) индивидуация как становление целостности индивида;

б) архетипы Персоны, Тени, Анимы, Анимуса, Самости – их характер и значение для индивидуации (фиксированные выступления).

Литература:

1. Аналитическая психология К.Юнга. Практикум. Томск, 2012

2. К.Юнг. Понятие коллективного бессознательного

3. Калина Н.Ф., Тимощук И.Г. Основы юнгианского анализа сновидений. Рефл-бук. – 1997, глава «Архетипическая символика процесса индивидуации».

Творческое задание I: Проблема души современного человека

1. Юнг К.Г. Проблема души современного человека М., 1996.
2. Калина Н.Ф., Тимощук И.Г. Основы юнгианского анализа сновидений, с.69-85 – «Сознание и бессознательное в человеческой душе»

Творческое задание II:Психологические типы: экстравертный и интровертный, рациональный и иррациональный, мыслительный, чувствующий, ощущающий, интуитивный.

3. Юнг К.Г. Психологические типы. М., 1996.
4. Гуленко В.В., Тыщенко В.П. Юнг в школе. Соционика в межвозрастной педагогике. — Новосибирск : 1997.
5. Овчинников Б.В. Ваш психологический тип. — СПб.: 1994.

1. К.Юнг и теория коллективного бессознательного.

Мир, в который мы попадаем с рождения, жесток и груб, и в то же время полон священной красоты. Какая чаша весов перевесит другую — смысл или бессмыслица — зависит от меры, которая в конеч­ном счете есть сам человек

К.Г.Юнг

Основными отличиями теории Юнга (он назвал ее аналитической психоло­гией) являются следующие:

1. Если Фрейд ориентировал свой психоанализ на образец естественной науки,то аналитическая психология ориентирована гуманитарно. Одним из первых Юнг приходит к мысли, что для понимания человеческой личности — здоровой или больной — необходимо выйти за пределы формул естествознания. Не только медицинские учебники, но и вся история человеческой культуры должна стать открытой книгой для психиатра. Для понимания индивидуальной нормы и пато­логии необходимо выйти в «большое время» культуры, духовного опыта человечества, в которые включается и которые осваивает индивид.
2. Отсюда другое отличие — Юнг признает существование, наряду с личным, коллективного бессознательного.

Работая как психотерапевт, Юнг заметил, что психические больные и невроти­ки «до деталей повторяют мифы, космогонии и примитивные научные представления древних и древнейших народов». Эти изначальные мотивы, берущие свое начало в глубинных пластах человеческой психики и имеющие безличную (коллективную) природу, он назвал архетипами. Архетип происходит от латинского типос (печать, отпечаток) и означает всегда остающиеся за порогом сознания праформы, проявляю­щиеся в разные времена в самых различных культурах.

Юнг сравнивал архетипы с системой осей кристалла. Она формирует кристалл в рас­творе, выступая как электромагнитное поле, распределяющее частицы вещества. В психике «веществом» является внешний и внутренний опыт, организуемый согласно этим врожденным формам. Будучи «непредставимым», архетип в чистом виде никогда не входит в сознание. Подвергаясь переработке, он превращается в «архетипический образ», который ближе всего к самому архетипу в опыте сновидений, галлюцинаций, мистических видений. В мифах, сказках, религиях, произведениях искусства эти спутанные, воспринимаемые как нечто давящее, страшное образы превращаются в прекрасные символы.

Коллективное бессознательное говорит с нами на языке символов, поэтому расшифровка этого языка составляет значителыгую часть работы аналитика.

Как считает Юнг, психоанализ не способен увидеть различие между подлинными символами и просто знаками: «То, что Фрейд называет символами, в его учении выполняет роль просто знаков или симптомов скрытых процессов, а не роль подлинных символов».

3. Последовательное проведение различия между знаками и символами — третье отличие юнговской теории. Значением знака выступает нечто известное, находящееся в пределах сознания. Смысл символа выводит нас за пределы сознательного, это — мост, переброшенный к берегу неведомого, т.е. бессознательного.

Символы, как и сама психика, основаны на эмпирической реальности, но не яв­ляются знаками, эту реальность представляющими.

Юнг сравнивает восточный тип мышления с западным. Согласно западному мышлению, все, что «реально», так или иначе познается органами чувств. Такое огра­ничительное понимание реальности суживает представление о реальности до ее фрагмента, «осколка». Эта узкая позиция чужда восточному видению мира, которое абсолютно все относит к реальности. Восток оказался мудрее, поскольку он находил, что сущность всех вещей зиждется на психике. Между неведомыми эссенциями духа и материи заключена реальность психического, и она является единственной реаль­ностью, переживаемой нами непосредственно.

В работе «Понятие коллективного бессознтельного» Юнг дает определение этого по­нятия и раскрывает его психологический смысл. Обратите внимание на то, как раскрывает­ся соотношение коллективного и личного бессознательного и какая оценка дается фрейдов­скому психоанализу.

Коллективное бессознательное есть та часть души (psyche), которую можно, в отрицательном плане, отличить от личного бессознательного на том основании, что она не обязана, подобно последнему, своим существованием личному опыту и, следовательно, не является личным приобретением. В то время как личное бес­сознательное складывается, по существу, из содержаний, которые одно время были сознательными, а затем исчезли из сознания в результате забывания или вытеснения, содержания коллективного бессознательного никогда не находились в сознании и, таким образом, никогда не приобретались индивидуально, но обязаны своим существованием исключительно наследственности. Тогда как личное бес­сознательное состоит большей частью из комплексов, содержание коллективного бессознательного составляют, по существу, архетипы.

Мой тезис звучит следующим образом: вдобавок к нашему непосредствен­ному сознанию, которое носит полностью личный характер и которое, — как считают, — является единственной эмпирической душой (даже если мы присое­диняем к ней в качестве довеска личное бессознательное), существует другая пси­хическая система коллективной, универсальной и безличной природы, идентичная у всех членов вида Homo sapiens. Это коллективное бессознательное именно на­следуется, а не развивается индивидуально. Оно состоит из предсуществующих форм, которые могут сознаваться только вторично и которые придают определен­ную форму некоторым психическим содержаниям.

Медицинская психология, хотя она и выросла из клинической практики, на­стаивает на личной природе души. В данном случае я имею в виду взгляды Фрейда и Адлера. Их медицинская психология есть психология человеческой особи, а этиологические или причинные факторы рассматриваются в ней почти полнос­тью как личные по природе. Тем не менее, даже эта психология базируется на некоторых общих биологических факторах, таких например, как половой инстинкт или стремление к самоутверждению, которые отнюдь не являются исключительно личными особенностями. Она вынуждена это делать, поскольку притязает на то, чтобы быть объяснительной наукой. Ни одно из этих направлений не стало бы отрицать существования априорных инстинктов, общих человеку и животным, или спорить с тем, что они существенно влияют на личную психологию. При этом, однако, инстинкты представляют собой безличные, распределенные среди всех особей, наследственные факторы динамического или мотивирующего характера, весьма часто вообще не способные достичь сознания, так что современная психо­терапия сталкивается с задачей помочь пациенту в их осознании. Кроме того, инстинкты изначально являются не смутными и неопределенными, а точно сфор­мированными побудительными силами, которые задолго до возникновения созна­ния и независимо от его уровня в дальнейшем преследуют свои, присущие им по природе цели. Следовательно, они составляют очень близкую аналогию архети­пам..-.

Таким образом, гипотеза о коллективном бессознательном не более смела, чем допущение о существовании инстинктов. Мы легко допускаем, что инстинкты влияют на человеческую деятельность, причем совершенно независимо от рацио­нальной мотивации сознания. Поэтому в утверждении о том, что наше воображе­ние, восприятие и мышление подобным же образом находятся под влиянием врожденных и присущих всем формальных элементов, здравый человек, как мне кажется, найдет столь же много (или столь же мало) мистицизма, как и в теории инстинктов.

Архетипов столько, сколько есть типичных жизненных ситуаций. Бесконеч­ное повторение запечатлело этот опыт в нашей психической конституции, но не в форме заполненных содержанием образов, а лишь в виде форм без содержания, представляющих только возможность определенного восприятия и действия. Ког­да встречается соответствующая данному архетипу ситуация, этот тип активирует­ся, •— и тогда появляется компульсивность, которая, подобно инстинктивному влечению, добивается своего вопреки разуму и воле, а то и вообще приводит к конфликту патологических размеров, то есть к неврозу.

К.Г.Юнг. Понятие коллективного бессознательного

2. Архетипы коллективного бессознательного.

Юнг соглашался с Фрейдом в том, что каждый человек имеет подсознание, связанное с личным опытом, содержащее забытую или вытесненную информацию. Он однако считал, что существует глубокий слой коллективного бессознательного, врожденный и имеющий сверхиндивидуальный характер.

Юнг определял архетипы как «паттерны инстинктивного поведения», он пишет:

Существует столько же архетипов, сколько существует типичных ситуации в жизни. Бесконечное количество повторений закрепляет этот опыт в нашей психической конституции.

Примерами архетипических ситуаций являются рождение и смерть, супружество и материнство, героические поступки. Мотивы отношений и конфликтов, появляющиеся в греческих трагедиях, а зачастую и в современных драмах, имеют отношение к архетипическим ситуациям. Они глубоко затрагивают душу, поскольку задевают общую для всех нас струну. Эта «общая струна» — архетипический слой психики.

Другое определение касается «первичных представлений» или архетипических персонажей, пробужденных и одетых в наряды индивидуального эмоционального опыта. Это происходит, когда возникают ситуации, связанные с чувствами, соответствующими определенным архетипам. Воспользуемся примером человека, который слушает пожилого докладчика. Его присутствие, высвобождает эмоциональную реакцию на архетип «Мудрого старца». Докладчик в глазах слушателя, приобретает черты доверительности и святости, становясь важным и мудрым, кажется что каждое его слово имеет особое значение. Теперь, когда он принят за Старого Мудреца, его слова уже не будут критически анализироваться. Он теперь источник абсолютного знания и любые его высказывания, хоть бы и очень приземленные, воспринимаются как «жемчужины мудрости». Наступила персонификация архетипа — личности конкретного докладчика были приписаны все атрибуты данного архетипа. Другие примеры: божественный младенец, мать — кормилица, патриархальный отец, женщина — искусительница, обманщик. Это символические персонажи, возникающие во снах, литературе, религиях. Когда в определенных ситуациях наступает активизация архетипического слоя бессознательного, этому сопутствует большая интенсивность эмоций и тенденция придавать им символическое выражение. В этот период происходит изменение на уровне обычного опыта. Мы ощущаем вдохновение, нас окружает «магическая» атмосфера, мы чувствуем себя участниками крестового похода. Изменения, возникающие в этот момент, хорошо иллюстрируют обиходные выражения типа: эта «мысль полностью пленила его», «что за собака его укусила?» или «он спятил со страха».

Таким образом, архетипы — это класс психических содержаний, события которого не имеют своего источника в отдельном индивиде. Специфика этих содержаний заключается в их принадлежно­сти к типу, несущему в себе свойства всего человечества как некое­го целого. Архетип является тенденцией к образованию представлений такого мотива — представлений, которые могут значительно колебаться в деталях, не теряя при этом своей базовой схемы. К примеру, существует множество представлений о враж­дебном существе, но сам по себе мотив всегда остается неизмен­ным. Непредставимые сами, архетипы свидетельствуют о себе в сознании лишь посредством некоторых проявлений, а именно в ка­честве архетипических образов и идей.

Понятие архетипа тесно связано с понятием инстинкта. Инстинкт представляет собой врожденную, свойственную опреде­ленному виду, отдельной популяции структуру поведения. Инс­тинкты являются динамической программой, определяющей пове­дение животного или человека на биологическом уровне. Архетип имеет такое же отношение к психическому, как инстинкт к телес­ному. Архетип — регулятор психической жизни. Подобно тому как инстинкты постулируются путем наблюдения за единообразием в биологическом поведении любой особи данного вида, архетипы вырисовываются в результате наблюдения за единообразием пси­хических явлений. В некотором смысле архетипы есть психичес­кие инстинкты человеческого рода. (Можно предположить сущест­вование животных архетипов тоже.) Разумеется, инстинкты и архетипы тесно связаны между собой, и эта связь в общем виде может рассматриваться как взаимодействие разума и тела.

Архетип древнее, нежели культура, так что он не передается традицией, миграцией или речью. Архетип — априорная форма психики и возникает (запускается) спонтанным образом повсеме­стно. Архетип тесно связан и со структурой мозга и передается ин­дивиду по наследству вместе с мозговой структурой. Он есть пси­хическое выражение структуры мозга, вечная готовность к актуа­лизации тех или иных психических форм. Субъективное пережива­ние тесно связано с архетипами и осуществляется через выражен­ные символическим образом определенные универсальные мифологические мотивы или архетипические образы. Последние являются основными компонентами любых религий, мифологий, легенд и сказок всех времен и народов. Архетипические образы присутствуют в снах и видениях, в ряде экстатических пережива­ний, а также при некоторых психических расстройствах. Встреча с архетипическим образом всегда сопровождается сильным эмоци­ональным переживанием, сообщающим индивиду чувство надличностной энергии, некоей силы, явно превосходящей индивидуальное эго. Показательными в данном случае являются сопережива­ния человека в храме или на митинге.

В своей автобиографической книге «Воспоминания, сновидения, размышления» Юнг описал событие, которое имело для него наибольшее личное значение. Это произошло в конце длительного периода одиночества, наступившего после его разногласия с Фрейдом. Они разошлись во мнении на тему кровосмешения. Юнг приписывал ему символическое значение, а Фрейд — дословное. Это привело к исключению Юнга из психоаналитических кругов и отходу от него коллег. Юнг в этот период принимал пациентов, продолжая в полной изоляции свою психологическую работу. Теоретическое различие разрушило дружеские отношения с Фрейдом, исключив Юнга из научного общества, окружавшего Фрейда. Позднее Юнг назвал это «периодом внутренней неуверенности, состоянием дезориентации». Тогда он еще не обрел собственного пути. Вместо того, чтобы анализировать пациентов сквозь призму теории, он решил прислушаться к их снам и фантазиям, не имея определенной цели, с открытым сознанием, ограничиваясь лишь тем чтобы задавать вопросы, такие как: «Что приходит вам в голову в связи с этим?» или «Как вы это понимаете?», «Каковы причины этого и что вы об этом думаете?» То же самое он проделывал и со своими снами, углубляясь в детские воспоминания, реализуя свою мечту, построить миниатюрную башню на берегу озера. Постепенно он обрел ясность мысли. Изучая содержание собственного бессознательного — сны, грезы и фантазии — он рисовал картины, проникая в психическую реальность, наличие которой было доказано также у детей, психически больных, а также в мифологии. Повторяемость определенных мотивов и персонажей в воображении людей и в литературе, позволила ему создать концепцию повсеместного наличия архетипов.

Болен Д.Ш. Дао Психологии: юнгианский анализ и даосская мудрость.

Зеленский В. Словарь аналитической психологии

3. Соотношение сознательного и бессознательного в душе человека

Душа (Soul) в учении К.Юнга не является непостижимой трансцендентальной сущностью, а понимается как определенный, обособленный функциональный комплекс. Душа — важная часть личности, ее основа, имеющая сложную структуру. «Душа представляет собой гораздо более обширную и непонятную область опыта, чем строго ограниченный световой конус сознания». Поначалу Юнг выделял в структуре души две основные составляющие — как бы внешнюю душу (Персону), приспособительную систему, обусловленную окружающими обстоятельствами, и внутреннюю душу (Аниму) — автономную творческую сущность. Душа-персона занята главным образом отношениями с внешней реальностью и представляет собой совокупность объектных установок. Хорошо приспособленная персона является гибкой и эффективной, слабая страдает «слепотой» — плохой связью с реальностью, неосмотрительностью, опрометчивостью.

Внутренняя душа обращена к бессознательному и, как указывал Юнг, часто полностью противоположна внешней. Отношения между ними дополнительны, «душа обыкновенно содержит все те общечеловеческие свойства, которых лишена сознательная установка». В ранних работах Юнг описывает душу-аниму как совокупность сознаваемых свойств и качеств, акцентируя их фемининную (у мужчин) или маскулинную (у женщин) природу.

Сознание и бессознательное — исходные противоположности душевной жизни, они находятся в компенсаторных отношениях друг с другом. Юнг считал сознание вторичным, менее существенным аспектом психики по сравнению с бессознательным. Хотя психология считает себя наукой о сознании, на самом деле она больше занята изучением продуктов бессознательной психики Бессознательная душа определяет гораздо больше в человеческой жизни, чем принято считать. Сознание подобно тонкой пленке, прикрывающей неведомые глубины бессознательного, малейшее расстройство сознания повергает личность в мрачные бездны древних инстинктов, отдает во власть могущественных архетипических сил. По различным подсчетам, одна пятая, одна треть или даже половина человеческой жизни протекает в бессознательном состоянии.

К.Юнг придает бессознательному большее значение, обоснованно полагая, что сознание есть лишь вторичный психический феномен, сравнительно поздно появившийся в процессе филогенеза человеческого рода. Первоначально существование человека в окружающем мире было полностью бессознательным, и лишь постепенно определенные впечатления, повторявшиеся вновь и вновь, сформировали канву бытия. Наиболее сильные и запоминающиеся сюжеты и мотивы впечатались в самую глубину психической жизни, образовали своеобразный рельеф, озера и русла, по которым потекли впоследствии все другие впечатления. Так возникли бессознательные архетипы, универсальные формообразующие структуры психики, составившие основу дальнейшего развития сознательной картины мира.

Единицей индивидуального бессознательного является комплекс — самостоятельная, автономная сущность в личной психике, отколовшееся психическое образование, нагруженное эмоциями. «Ах! Две души в моей живут груди!» — восклицал поэт. На самом деле их бывает много больше, и каждая, раздираемая своими страстями, требует от человека определенных действий и поступков. В силу своей аффективной природы комплексы влияют на поведение, они являются основными «творцами» сновидений. Комплекс является связующим звеном между личным и коллективным бессознательным, это своего рода индивидуальная проблема человека в связи с архетипом.

Н.Ф. Калина и.Г. Тимощук «Основы юнгианского анализа сновидений»

Сочетание сознательного и бессознательного подчинено следующим структурным отношениям:

1. Бессознательные процессы находятся в компенсаторной связи с сознанием. Сознание и бессознательное не обязательно противоположны, но взаимно дополняют друг друга до целого — самости.

2. Сответственно, самость стоит выше, чем сознательное Я. Она охватывает не толь­ко сознательную часть психики, но и бессознательное, и в этом непреодолимая трудность ее постижения. «Мы без труда можем видеть себя в качестве персоны. Но ясно осознать, что мы — это самость, превыше нашего воображения, ибо тогда часть должна была бы понять целое».

3. Сознательное Я способно расширяться, интегрируя бессознательные процессы. И это совершенно необходимо, ведь они содержат в себе компенсирующие элементы, един­ственно способные обеспечить саморегулирование психики в ее целом. Чем больше — путем самопознания и соответствующего ему поведения — мы осознаем себя, тем скорее исчезает Тень(слой личного бессознательного).

   Возникает сознание, не замкнутое больше мелочным и эгоистично-чувствительным миром Я, а сопричастное более широкому миру, миру человечества.

Роль архетипов в процессе индивидуации.

Юнг возражал против взгляда на личность как всецело определяемую опытом, обуче­нием и воздействием социальной среды. Каждый индивид появляется на свет с «целостным личностным эскизом, представленным в виде возможности с самого рождения». «Окружающая среда вовсе не дарует личности возможности ею стать, но лишь выяв­ляет то, что уже в ней заложено».

Внутренним центром и целью индивидуации (становления личности) выступает самость (Self), архетип целостности. Самость обозначает целостный спектр психических явлений у человека, как сознательных, так и бессознательных.

Наше «Я» не является подлинным центром психики, его считает таковым только современный человек, сознание которого оторвалось от бессознательного. Необходима «амплификация», расширение сознания, постигающего свои глубин­ные основания. Этот процесс психического развития, ведущий и к исчезновению невротических симптомов, Юнг называл «индивидуацией».

Первый архетип, с которым сталкивается всякий человек в процессе индиви­дуации, — Тень. Этот «сегмент психики» — еще не архетип коллективного бес­сознательного в подлинном смысле слова. Тень — это вся совокупность вытеснен­ных нашей психикой представлений о нас самих, персонификация личного бес­сознательного. Люди, как правило, склонны думать о себе лучше, чем они есть на самом деле, мы не желаем видеть свои отрицательные черты, зато охотно проеци­руем их на других. Тень автономна, это наш темный двойник, и чем больше его подавление, чем идеальнее хочет выглядеть человек в собственных глазах, тем большую Тень он отбрасывает.

Если Тень наш двойник, то следующий архетип всегда персонифицирует­ся лицом противоположного пола. Это близнецы Анима и Анимус: женское на­чало — в мужчине и мужское — в женщине. Мы от рождения предрасположены к встрече с лицом другого пола, в коллективном бессознательном содержится пра-форма, которая наполняется конкретными чертами с первых дней жизни. Анима, обитающая в бессознательном мужчины, — чувственно капризное, сентименталь­ное, коварное и демоническое существо. Она представляет собой источник ирра­циональных чувствований у мужчины. Анимус, напротив, источник рациональных мнений, не подвергаемых сомнению принципов, решительных суждений («так положено», «так принято» и т.п.), то есть предрассудков, принимаемых женщиной за непреходящие истины.

В процессе индивидуации Анима и Анимус постепенно одухотворяются, со­вершается переход к «архетипу смысла», к самости — подлинному центру психи­ки, в отличие от лежащего на поверхности сознательного «Я». Происходит воз­врат к персонификациям с чертами собственного пола, если вообще сохраняются антропоморфные характеристики. Возможны сновидения с образами мага или жреца у мужчины, вечной матери — у женщины, но ничуть не реже архетип представляют в виде вещего животного, драгоценного камня, меча, кольца и т.д. Совместно с Кереньи, Юнг анализирует образы «божественного младенца», «мудрого старца», символизирующие вечно возрождающийся дух, исцеление, единство противоположностей. Часто этот архетип предстает как священный круг («мандала»).

Юнг обращается к символике религий самых разных народов. Речь идет о той реальности, которая наделяет жизнь смыслом, об имманентном бо­жестве — говорить о нем адекватным образом можно только на языке религиоз­ной символики. Самопознание человека и его исцеление от душевной болезни представляют собой две стороны одного и того же процесса индивидуации.

Движение от «Я» к самости невозможно без универсальных символов. В иные эпохи психотерапия не была нужна именно потому, что содержания бессоз­нательного представали как символы трансцендентного мира, лежащего за преде­лами нашей души. Психология и психотерапия нужны современному человеку, утратившему символический универсум. То, что мы сегодня обнаруживаем в глубинах собственной души, представало в традиционных обществах как пре­красный, упорядоченный божественный космос.

Идеальное соединение сознания и коллективного бессознательного совер­шается через символ. Символы и ритуалы суть «плотины и стены, воздвигнутые против опасностей бессознательного», они позволяют ассимилировать колоссаль­ную психическую энергию архетипов. Стоит догматам затвердеть в оторванности от опыта, как появляется опасность прорыва вод бессознательного, они подни­маются все выше, грозят захлестнуть сознание. Потеряв веру, европейское челове­чество лишилось «защитных стен». Цивилизация, растерявшая своих богов и опус­тошившая свои мифологические символы по мнению Юнга, обречена, ведь миф придает существованию осмысленный характер.

В итоге, основные этапы процесса индивидуации по Юнгу выглядят следующим образом:

— осознание Тени и интеграция представленных в ней содержаний личного бессознательного, «достижение соглашения с Тенью»;

— осознание и разрушение Персоны, искажающей подлинную сущность индивидуальности, дистанцирование от Персоны, отказ от проекций и проективных идентификаций;

— «разбирательство» с Анимой или Анимусом, ассимиляция воплощаемых ими содержаний коллективного бессознательного, установление связи с бессознательным посредством интегрированных Анимы/Анимуса;

— становление Самости как полной, всесторонней и гармоничной индивидуальной целостности, истинной и автономной индивидуальности, не подверженной ничьим влияниям носительницы творческого потенциала.

Наконец, в качестве последнего вопроса можно задать следующий: а для чего вообще необходим процесс индивидуации, зачем личности стремиться стать Самостью? Подробным ответом является вся аналитическая психология К.Г.Юнга, а самый краткий он дает в своем «Психологическом истолковании догмата о Троице», цитируя средневекового теолога Иустина Мученика: «Дабы пребывать нам не детьми необходимости и неведения, но выбора и знания».

Вопросы и задания:

1. Какие мотивы явились решающими в обращении Юнга к коллективному, а не личному бессознательному?

2. Как понять слова Юнга: «Мир висит на тонкой нити, и эта нить — психика человека»?

13