Янчук В.А. Статья

метки: Исследование, Психология, Социальный, Поведение, Проблема, Наука, Традиция, Координата

В.А. ЯНЧУК

НОВЫЕ ПОДХОДЫ В ПСИХОЛОГИЧЕСКОМ ИССЛЕДОВАНИИ¹

Одной из центральных проблем современной психологической науки является проблема соотношения психологического научного факта и феноменальности реального социального бытия личности. Значимость определенности в этом соотношении обусловлена прежде всего тем, что в зависимости от избранной позиции определяет­ся как общая концептуальная схема психологического исследова­ния, так и его прикладные аспекты, связанные с избранием способа теоретизирования, метода исследования, наконец, интерпретации полученного результата.

На протяжении десятилетий интенсивно-экстенсивного разви­тия психологической науки в доминирующих традициях, основы­вающихся на позитивистской методологии, исходно постулирова­лась принципиальная возможность доступа к объективной реальнос­ти, пусть и опосредованная некоторыми элементами субъективнос­ти, обусловленной спецификой сенсорной организации перцептив­ной системы человека (Г.Ю. Айзенк [1]; П. Клайн [12]; А.В. Петров­ский, М.Г. Ярошевский [24]; C.W. Franklin [37]; Н. Freedman, M. Schus—tack [38]; R. Havre [41]; A. Kaplan [46]; Т.Н. Leahey [50]).

Незыбле­мость этого базового постулата создавала основания для обоснова­ния адекватности естественнонаучной исследовательской методо­логии к изучению психической активности. Отсюда доминирование экспериментальной психологии с ее ориентацией на открытие объ­ективных универсальных законов поведения.

На первых порах эта универсальность носила более глобальный характер, распространяясь на весь высокоорганизованный биологи­ческий мир, следствием чего стала ориентация на подтверждение закономерностей поведения в экспериментах на животных (крысы, собаки, обезьяны и т.п.).

Первоначально оптимистические надежды сменились периодом разочарования. Возможные пути выхода из кризиса искались опять-таки в рамках позитивистской исследова­тельской схемы посредством совершенствования процедуры экспе­риментальных исследований и использования возможностей ста­тистического анализа эмпирических данных. J. McClure пишет в этой связи: «Позитивисты пытаются достичь детерминистского опи­сания, прибегая к аргументации о том, что сознание эпифеноме-нально, является просто отражением существующей реальности. Проблемность данной позиции заключается в том, что она не доби­вается успеха в отношении широкого ряда отношений между соз­нанием и поведением». В детерминистской, причинно-следствен­ной схеме изучения поведения «фактически люди не обладают вы­бором» [51, с. 10].

1)Психологическая наука. Специфика науч.Психологического знания

... и деятельность также поэтому составляют предмет современных психологических исследований. Задачи психологии Главной задачей психологии является ... типичных для человека (или групп людей) способов поведения, общения, познания окружающего мира, убеждений, предпочтений, черт ... себя и косвенно наблюдать у других людей. Психология - наука о психике. Психика – (как объект психологии) - свойство ...

Упор на доминирование экспериментальной традиции в соци­ально-психологических исследованиях начал формировать широ­кую оппозицию, упрекающую последнюю в искусственности, отры­ве от реальной жизни с ее богатством и многообразием фактов. Как отмечает Е.О. Смирнова, «приходится констатировать, что живая реальность человеческих отношений либо недоступна научно-пси­хологическому анализу вообще, либо требует другой методологии» [27, с. 8]. Дальнейшее упорствование в постулировании привержен­ности фактам и только им, объективной детерминированности этих фактов, абсолютности и одномерности истины и т.п. начинает вос­приниматься как архаизм, сдерживающий дальнейшее развитие со­циальной психологии, да и психологии в целом. «Игнорирование вклада некоторых существенных объемлющих систем в то, что мы хотим назвать психикой,— вот что, на наш взгляд, характеризует профессиональный менталитет адептов естественнонаучных подхо­дов в изучении психики и с чем нельзя, безусловно, примириться, если соответствующее видение мира распространяется за пределы собственно природной реальности и переносится на реальность со­циальную жизнь…» — пишет Е.А. Климов [13, с. 11].

Е.Л. Доценко подчеркивает в этой связи, что «психолог сопри­касается с несколькими классами феноменов, которые упрямо от­казываются подчиняться естественнонаучной логике: факты возни­кают в результате желания их иметь; почти каждое утверждение оказывается относительным и допускает множественность толкова­ний; как факты, так и суждения видоизменяются при смене контек­ста; взаимосвязанность всего со всем столь велика, «что установить наличие зависимости» можно между всем, чем угодно…» [10, с. 16].

Воплощение традиционных научных норм, предписывающих под­робный анализ психической активности, приводит к препарирова­нию и умерщвлению живой ткани жизни. Доминирование аристо­телевской описательной парадигмы, ориентированной на детальное описание, классификацию и систематизацию, приводит к потере целостности понимания (Х.-Г. Гадамер [6]; А.Р. Bochner [36]).

Все углубляющееся дробление предмета исследования, возрастающая специализация порождают тенденцию его превращения в исследо­вание ради самого исследования. Причем формируется порочная бесконечность, порождающая «открытия», все далее отходящие от контекста реальности, в конечном итоге приводящая к ускальзыва­нию самого психического.

Е.А. Климов акцентирует внимание на то, что «наука о челове­ке… должна не только «разламывать» свою «игрушку», бесконечно детализировать свои представления о ее «механизмах», но и со­относить ее с объемлющими системами, и прежде всего, социаль­ными, являющимися, в частности, предметом социальной психоло­гии. Нам представляется, что это положение должно быть принято нормой для любой отрасли научной психологии с ее необычайно сложным в каждом случае предметом рассмотрения» [13, с. 10].

Социология семьи как наука. Концептуальные подходы к исследованию семьи

... отношений между полами (Х. Хартман, США). В отечественной науке отсутствие в течение длительного времени исследований проблем семьи как института воспроизводства населения также было ... отношений в семье как малой социальной группе. Теоретической основой микросоциологических исследований семьи выступают символический интеракционизм, теория обмена, этнометодология, психоанализ и социометрия. ...

A. Bochner подвергает сомнению следующие исходные допуще­ния позитивистски ориентированной социальной психологии:

«Цель науки — представление реальности.

Наука устанавливает общие законы, которые «вскрывают» или «объясняют» связи между наблюдаемыми явлениями.

Наука сосредоточивается на стабильных и надежных связях меж­ду наблюдаемыми явлениями.

Научный прогресс линеен и кумулятивен.

Проводя аргументированный критический анализ этих осново­полагающих постулатов классической психологической науки, он констатирует: «ни одно из этих притязаний не удовлетворено и в результате приходится признать, что:

а) внеисторические законы социального взаимодействия все еще не открыты;

б) с помощью теоретических понятий не удается недвусмыслен­ но ухватить суть наблюдаемых явлений;

в) не обнаружено ни одного метода, который бы смог разрешить теоретические баталии» [36, с. 38].

В контексте соотношения экстраспекции и интроспекции в на­учном психологическом исследовании была убедительно показана субъективность самих фактов, лежащих в основании теоретических построений. Фундаментальные работы в области философии науки (А.Г. Аллахвердян с соавт. [2]; М. Вартофский [4]; Х.-Г. Гадамер [6]; Э. Гуссерль [7-9]; С. Киркегор [И]; Т. Кун [15]; В. Куайн [14]; Л. Лаудан [17]; В.А. Лефевр [18]; М.К. Мамардашвили [20; 21]; П. Рикёр [25]; П. Фейерабенд [28]; В. Франкл [29]; М. Polanyi [57] и др.) убедительно показывают, что «позитивизм практически про­играл сражение за доказательство объективности экстраспективно-го наблюдения» и для психологии было бы неуместно, как отмеча­ет/. McClure, «сохранять верность псевдообъективизму, настаивая на экстраспективности метода. Становится также очевидным, что имеющее место упорство основывается скорее на метафизических предпочтениях, нежели на каких-либо бесспорных основаниях ис­тинности» [51, с. 12].

Также становится очевидной сомнительность причинно-следст­венного детерминизма в психологическом знании. По существу, при­чинно-следственный детерминизм воткан в философию Бэкона и ньютоновскую физику, избирать которые в качестве идеала науч­ного познания после открытия принципа относительности Гейзен-берга вряд ли продуктивно и перспективно.

Современные тенденции развития психологии, и особенно соци­альной, все больше подтверждают необходимость отхода от старых, основанных на позитивизме, трактовок научного знания и позна­ния (KJ. Gergen [39]; D. Kenrick, S. Neuberg, R. Cialdini [47]; J. Potter [59]; R.S. Rogers с соавт. [61]; R. Sapsford с соавт. [63]; W. Schultz, S. Oskamp [64] и др.).

Естественнонаучный способ мышления, опре­делявшийся в течение многих десятилетий постулатами и ценнос­тями традиционного идеала научного знания, ориентирующегося на физику как образцовую науку, начал сталкиваться с все больши­ми и большими сложностями при попытках «оживления» социаль­но-психологических феноменов. Осознание ограниченности этого способа происходит и у самих представителей естествознания, ко­торые понимают, что сформировавшаяся в рамках естествознания система доказательства научности знания отнюдь не неуязвима, что рано или поздно придется обсуждать проблему роли исследователя в получении результатов исследования и т.п.

Методы исследования педагогической психологии

... о феноменах. Методология – учение об идейных позициях науки, логике её развития и методах исследования.          Теория – это совокупность взглядов,  умозаключений, ... в образовательном процессе. И педагогическая и возрастная психология основываются на знании общей психологии, которая «… вскрывает общие психологические закономерности, изучает ...

Характеризуя отличительные особенности развития психологи­ческой науки эпохи модернизма, KJ. Gergen выделяет четыре пере­секающиеся предпосылки, лежащие в основании позитивистски ори­ентированной психологии:

1. «вера в познаваемость мира.., требующая от каждой дисцип­лины определения границ поиска, области миропознания составля­ющей предмет исследования»;
2. «представление об универсальных свойствах мира.., предпо­лагающее наличие принципов, возможно законов, которые могут быть открыты в предмете исследования»;
3. «вера в возможность постижения истины посредством мето­да», выражающаяся в «убеждении о том, что, используя эмпиричес­кие методы и особенно контролируемый эксперимент, можно выя­вить строгое истинное знание о природе предмета исследования и причинных сетях, в которые он включен». И далее: «результаты использования такой методологии внеличностны»;
4. вера в «прогрессивную природу исследования», предполагаю­щая, что «в результате использования эмпирических методов к пред­мету психологического исследования, мы все больше приближаем­ся к фундаментальности. Неверные представления устраняются, и мы продвигаемся к установлению надежной, ценностно-нейтраль­ной истины о различных сегментах объективного мира» [40, с. 19-20].

Безусловно, характерное для традиционной академической пси­хологии оперирование абстрактным психическим, обладающим ха­рактеристиками универсальности, в существенной степени облегча­ет решение исследуемых задач, придавая им свойство некоторой стабильности и принципиальной временной постигаемости за счет придания статичности и дискретности изучаемым единицам, правда, при смутном осознании того, что статичными, стабильными и дискретными они могут быть лишь в абстракции.

В данном случае становится возможным формирование иллю­зии последовательного продвижения в познании. Правда, возникает вопрос — в постижении чего? Собственной универсальной версии реальности или самой реальности? Увы, для традиционной класси­ческой академической психологии характерно именно первое — оно легче достижимо. Сложнее обстоит дело с постижением реальности реальной, субъективно переживаемой самим человеком, погружен­ным в нее. Его нельзя, даже в абстракции, расчленить на относи­тельно устойчивые и статичные части, создающие базу для од­нозначного и точного прогноза. Более того, к нему нельзя подхо­дить с набором инструментов, характерных для традиционного ес­тествознания, так как сами изучаемые единицы образуют гештальт, любое изменение одного элемента которого неизбежно приводит к изменению, во-первых, всего гештальта, во-вторых, гештальта ди­намического, любой срез которого всегда относится к прошлому и не соответствует настоящему, неведомому в абсолютно исчерпанном виде и самому изучаемому человеку, а тем более социальной общности, членом которой он является.

Акмеология — новое направление междисциплинарных исследований человека

... лабораторий в вузах и, наконец, Международной академии акмеологических наук. В рамках этих научно-учебных структур ведутся исследования [б], разрабатываются акмеологическис технологии [7] и ... и демократического общества приобретает особую актуальность. Для этого необходимы активные люди, высокие профессионалы, обладающие инициативой, деловитостью, организованностью и творческим потенциалом. В ...

Углубление в социально-психологическую феноменологию с не­избежностью приводит к отказу от стереотипизированной стилис­тики мышления в рамках дихотомии «верно — неверно». Ей на смену приходит суждение «все верно и все неверно одновременно», предполагающее проведение тщательной рефлексии оснований вы­несения оценочных суждений [10, с. 17]. Однако это смелое утвер­ждение автора неизбежно вызывает конфликт с читателем, ориен­тированным на одномерность истины. Увы, категория одномерности к социально-психологической феноменологии не применима.

По оценкам ряда авторов, наличие этих противоположностей ко­ренится в отсутствии однозначных ответов, прежде всего на фунда­ментальные онтолого-эпистемологические вопросы (B.C. Библер [3]; К.С. Холл, Г. Линдсей [30]; К.Л. Хьелл, Д. Зиглер [31]; А.В. Юре-вич [32]; В.А. Янчук [33, 34]; K.J. Gergen [39]; N. Hayes [44, 45]; S. Kvale [49]; N. Pidgeon, К. Henwood [56]; R. Sapsford, A. Still, M. Wetherell, D. Miell, R. Stevens [63]; T.A. Van Dijk [74, 75] и др.).

Практически с момента своего конституирования как науки пси­хология в течение многих лет пыталась (в рамках ортодоксального бихевиоризма) и продолжает пытаться в рамках некоторых совре­менных исследовательских традиций (в частности, самой мощной сегодня — когнитивной) сохранять «научность» посредством внед­рения точных измерений, разъяснения причинно-следственных связей, обычно средствами эксперимента. Этот подход может быть обозначен как номотетический в силу его ориентированности на установление фундаментальных причинно-следственных законов, ко­торые, как это предполагается, лежат в основе человеческого соци­ального поведения.

Погоня за универсальностью привела к парадоксальной ситуа­ции — нахождению все новых и новых подтвержденных экспери­ментально и статистически закономерностей относительно абстракт ного универсального человека вообще (номотетики) при одновре­менном все возрастающем отрыве от конкретного человека, живу­щего в непосредственном социальном мире и часто не желающего вписываться в эту номотетику, проявляя свою уникальность (иди-ографию) (I. Pervin [53-55]).

Естественно, что объективно существует потребность в построе­нии шкал сравнения, позволяющих соотносить людей друг с дру­гом в рамках некоторой общей системы координат по тем или иным характеристикам, и она будет существовать вечно. Другое дело, что универсальность этих шкал весьма относительна, что осо­бенно четко показано в рамках кросс-культурных исследований, наглядно продемонстрировавших огромные сложности (а иногда и бесперспективность) культурной адаптации того или иного инстру­мента (P.D. Smith, M.H. Bond [67]; Н. Triandis [73]).

Даже в случае принципиальной соизмеримости избранных систем координат все равно они не решают проблему идиографии. Более того, ставится вопрос о необходимости адаптации сравнительных шкал не только к разным культурам, но и к субкультурам в рамках одной однород­ной культуры. Изложенное свидетельствует о необходимости изу­чения не только идиографии на уровне отдельной личности, но и идиографии субкультур.

Человек, индивид, личность, индивидуальность

... молитвы. В эпоху Средневековья возникает образ Бога, Творца всего существующего внешней человеку силы, помогающей всем. Позиция личности тут – не я сам творю, а мной и через меня ... самой себе, она является не отдельным человеком, а человеком человечества. Понятие личности как таковой появляется лишь в Новое время. Девиз Нового времени – «знание-сила» и «время-деньги», это ...

Вторым, не менее существенным аспектом данной проблемы явля­ется обсуждение самой возможности, механизмов и средств сопря­жения культурно адаптированных инструментов друг относительно друга, примером чего является индекс аккультурации [73, с. 63-65]. Но исследование идиографии невозможно без погружения в мир субъективности человека и его непосредственного социального ок­ружения, т.е. субкультуры, обращения к их переживаниям по пово­ду происходящего в реальных обстоятельствах жизни. А это требу­ет использования качественных методов с их высоким субъективиз­мом и идиографичностыо, которые противоречат постулатам пози­тивистской трактовки научности. L. Pervin подчеркивает: «наши ис­следования должны быть и идиографичными и номотегичными, включая изучение больших групп людей по небольшому числу пе

ременных, а также немногих людей с точки зрения организации пе­ременных в личности» [54, с. 310].

Соотношение идиографии и номотетики в психологическом ис­следовании самым непосредственным образом соседствует с проб­лемой соотношения объективного и субъективного, выражающего­ся в нахождении адекватного сочетания психологического научного факта и феноменальности реального социального бытия личности и ее окружения. Сегодня начинается следующий спиральный виток дискуссий по поводу экстраспекции и интроспекции. Чем более экстраспективнее («объективнее») становится психологическая на­ука, тем более искусственным, препарированным становится описа­ние реальной феноменологии социального бытия, чем ближе она становится к этому бытию, тем более становится интроспективной («субъективной»).

Парадокс заключается в том, что психология как наука, исходно конституированная и ориентированная на изучение поведения че­ловека в условиях его непосредственной социальной жизнедеятель­ности, все более отрывается от этого поведения, оперируя лишь его экспериментальными, а сегодня и компьютерно-стимулируемыми виртуальными моделями, для которых реальное поведение не инте­ресно, да и, строго говоря, непосильно в силу комплексности и множественности детерминирующих факторов, обусловливающих невозможность жесткого контроля. Следствием чего является то, что психология становится не в состоянии помочь клиенту разре­шить его проблемы, взамен предлагая лишь абстрактные теорети­ческие конструкции, отдавая ему на откуп их воплощение на прак-~ тике. Отсюда и возникновение практической психологии, пытаю­щейся вернуться к реальной проблемной жизни человека, оказывая ему действенную помощь за счет эклектизации прикладного опыта, накопленного в клинической, психотерапевтической, психоанали­тической и других практиках (D.E. Polkinghorne [58]).

D.E. Polking—home пишет: «Сегодня существует две науки психологии: модер­нистская психология, представляемая академическими исследова­телями, и практическая, представленная в первую очередь практи­кующими психологами» [58, с. 154-155].

Системный подход в исследованиях личности

... в преодолении обособленности психологической структуры личности от социального окружения. Эта тенденция проявилась в исследованиях Г.Оллпорта, который стремился к системному подходу, понимая сложность личности. В чрезмерном ... соответствующую систему, звеном которой он и является. Попытка дать психологическую характеристику человека без указания системы, к которой он принадлежит, лишена смысла. ...

Осознание и признание культурно-исторической детерминиро­ванности психики (Л.С. Выготский) сопровождается стремлением к нахождению объективистских инструментов ее исследования, час­то калькируемых из естествознания, при понимании несоизмери­мости биологической (естественнонаучной), символической и реф­лексивной природ, отличающих человека от других представителей животного мира [5, с. 80-83].

Пикантность ситуации заключается еще и в том, что в психоло­гической науке нет и самого общепризнанного определения психи­ки. Отсутствие определенности в базовой категории, на которой строится фундамент психологического здания во многих традициях (в том числе и отечественной), при четкой ориентации на позити­вистские основания исследования, приводит к тому, что фактичес­ки исследуется некая абстракция, не имеющая под собой каких-ли­бо строгих научных (в смысле естествознания) оснований и самое главное — непосредственного доступа к ней. В данной ситуации остается одно — исследовать открытое поведение, поддающееся из­мерению. Но бесперспективность этой линии доказана историей бихевиористского направления.

Исходно поведение анализируется в его взаимосвязи с сознани­ем, но сознание в рамках позитивистской парадигмы рассматрива­ется как эпифеноменальное. «Проблема этой позиции заключается в том, что в ее рамках не удается объяснить широкий ряд взаимо­отношений между сознанием и поведением, что признается когни­тивными психологами» [51, с. 10]. Другая сложность связана с «па­радоксом позитивистского подхода, заключающимся в признании неспособности теории придерживаться своих же требований в от­ношении человеческого субъекта» [51, с. 11]. На практике оказыва­ются невыполнимыми два основных условия научности исследова­ния — приоритетность экстраспекции над интроспекцией и выстраи­вание объяснений в понятиях эффективных (механических) при­чин. Фактически оба этих условия носят арбитражный характер, или имеют нестрогую основу.

Арбитражность позитивистских постулатов, показанная в рабо­тах видных философов науки (Т. Kuhn, M. Polanyi, P. Feyerabend и др.), вновь стимулировала обсуждение проблемы субъективности в отношении как эмпирических фактов, так и их интерпретации исследователем. Была обоснована и субъективность самого процес­са теоретизирования, проявляющаяся в необходимости следования концептуально-критериальным постулатам, объективность которых также вызывает сомнения. Более того, тем же Т. Куном достаточно убедительно продемонстрирована роль научных сообществ в их фор­мировании [15, 16]).

Попытка субъективизации психологического знания была пред­принята в рамках феноменологического подхода, сместившего ак­центы с экстраспекции на интроспекцию, правда, с учетом возмож­ностей снижения субъективности в интерпретации средствами гер­меневтики. В работах С. Киркегора была обоснована активная сущ­ность человека, выражающаяся в обладании им свободы выбора как экзистенции. Хайдеггер — центральная фигура феноменологи­ческого подхода — подчеркивал, что «бытие в мире человека» (Da—sein) влечет за собой неизбежность альтернатив и выборов. В свою очередь Э. Гуссерль заменил экстраспективный метод и аналити­ческую интроспекцию В. Вундта феноменологическим методом, пред­ставляющим особый тип саморефлексии, свободной от каких-либо объяснительных или философских предположений.

Психологическая эффективность телевизионных PR-коммуникаций.ИССЛЕДОВАНИЕ ...

... телеаудитории г. Чита)………………………………..… 20 2.3. Результаты социологического исследования психологической эффективности телевизионных PR-коммуникаций (на примере телеаудитории г. ... открытости, оперативности в формулировании социальных оценок и позиций, а также благодаря своим возможностям выражать интересы ... СМИ предназначены для широкого обмена сообщениями в рамках всего общества или, по крайней мере, ...

В. Дильтей утверждал, что понимание человеческих действий требует полностью отличных форм объяснения от тех, которые ис­пользуются в естествознании. По его мнению, науки о человеке должны использовать не экстраспективные методы и детерминис­тские объяснения (Erklaren), а понимание действий в понятиях тех значений, которыми оперирует действующий (Verstehen). Это пони­мание может быть достигнуто через эмпатическое установление или сопереживание жизненных переживаний изучаемой личности или группы. Наконец, в рамках герменевтики проблема постижения субъективности жизненных переживаний получила свое инстру­ментальное сопровождение. Один из ведущих представителей герменевтического направления Гадамер предложил в качестве сред­ства интерсубъективного понимания человеческих действий и зна­чений — язык.

Экзистенциально-феноменологическая линия в социальной пси­хологии и персонологии получила освещение и поддержку в рабо­тах большого количества выдающихся философов и психологов (Э. Гуссерль [7,8]; С. Киркегор [11]; Ж.П. Сартр [26]; J‘J. Kockel-mans [48]; С. Moustakas [52]; DA. Rahilly [60] и др.).

К. Rogers утверж­дал: «Человек по существу живет в своем собственном и субъек­тивном мире и даже его наиболее объективное функционирование в науке, математике и т.п. является результатом субъективных це­лей и субъективного выбора» [61, с. 191]. Вслед за R. Нагге и P. Se—cord, К. Rogers приходит к выводу о том, что наилучшей исходной точкой для понимания поведения является внутренняя точка зре­ния самого индивида. В целом, феноменологическая линия в пси­хологии утверждает, что человеческие действия, включая язык, происходят по причине и в связи с интенциями или потенциаль­ными значениями действующего. Для того чтобы понять язык и поведение человека, «необходимо и достаточно понять интенциаль-ные значения языка и получить причинные обоснования действую­щего» (J. McClure [51, с. 177]).

Экзистенциально-феноменологически ориентированные психо­логи внесли большой вклад в разработку нового подхода к пробле­ме соотношения научного факта и феноменальности реального бытия личности и ее окружения, сместив акценты на приоритетность интроспекции, снабженной соответствующими средствами сниже­ния субъективности. Но и экзистенциально-феноменологический подход не свободен от ограничений: во-первых, и сами обоснова­ния действующего могут быть неадекватными по причине того, что ему далеко не всегда известны истинные причины происходящего; во-вторых, герменевтические и феноменологические методы обла­дают собственными пределами как в теории, так и в объяснении.

Пилотажное исследование самопрезентации личности в дошкольном возрасте

... учитывая особенности мотивации, потребностей человека. Углубление понятия «самопрезентация» с позиции личности происходит в исследованиях теории когнитивного диссонанса. Изучаемый Л. Фестин- гером феномен ... с традициями возрастной психологии. Дети опрашивались индивидуально и лишь после получения согласия родителей, в привычной для них обстановке. Инструментарий пилотажного исследования представлен ...

Социальные Тсонструктивисты, анализируя перспективы разви-тия~психологического знания, обосновывают необходимость изме­нения позиции и характера психологического исследования./. Shat­ter считает, что необходим переход с позиции отстраненного, «обо­собленного проверяющего теорию созерцателя, к позиции заинте­ресованного, интерпретирующего, проверяющего процедуру, вклю­ченного наблюдателя»; с «одностороннего стиля исследования к двусторонней интерактивной модели». Далее он конкретизирует эту мысль следующим образом: «вместо образа (а) «мышления как (пассивного) зеркала природы», (Ь) «знания как точной репрезента­ции» и «исследователя как внешнего наблюдателя» предлагается ряд других образов: «образ (а) ученого «как одного из членов сооб­щества «действующих вслепую» людей, исследующих собственное окружение, используя стек или другие подобного рода инструмен­ты»; (Ь) для которых «знание значимо как средство обращения с ним, «знания происходящего вокруг», путях коммуницирования между ними»; и (с) «мышления как активно «создающего смыслы» относительно инвариантных свойств, открываемых при помощи инструментально обеспеченных исследований собственного окру­жения» — изменения с познания посредством «наблюдения за», на познание посредством нахождения «в контакте или соприкоснове­нии с» изучаемым феноменом» [65, с. 58].

По мнению/. Shotter, психологическая наука должна изменить свою исходную позицию, пересмотрев как исследовательскую про­цедуру, обязанную включать в плоскость рассмотрения поточность и континуальность феноменологии, так и способы легитимизации обретенного знания, предполагающие изменение отношения к эк­зистенциальным переживаниям. В более детализированном виде это изменение должно предполагать следующее:

1. «от ориентированности на теорию к практике, от теоретизи­рования к практическому обеспечению, инструктивному описанию;
2. от заинтересованности в обстоятельствах к заинтересованнос­ти в активности и использовании «мыслительных средств» или «психологических инструментов» собственного изобретения;

3. изменения от того, что происходит в головах индивидов, к интересам (в большей части социальным) к природе окружения и к тому, к чему это может приводить, что позволяет или чему способ­ствует;
4. переход от процедур, используемых кем-либо, к согласова­нию, диалогу друг с другом;
5. и исходной позиции отражения (когда поток взаимодействий приостанавливается), к локальным исходным точкам, вплетенным в исторический поток социальной активности в повседневной жизни;
6. от языка репрезентации реальности к его роли как координа­тора многообразия социальных действий, с его репрезентативной функцией, реализующейся в ряде лингвистически конституирован­ных социальных отношений;
7. от доверия нашему жизненному опыту как основе понимания мира к рассмотрению социальных процессов его конструирования; и наиболее важно,
8. от исследования, основанного на фундаменте, исходно прини­маемом как авторитетный — провозглашающий приемлемость ре­зультатов вне времени, к образцам исследования, предполагающим возможность корректирования ошибок, находимых в локальных си­туациях и обстоятельствах» [65, с. 59].

Янчук В.А. Статья — Стр 2

/. Shotter подчеркивает: «Таким образом мы уходим от индиви­дуалистской, третьесторонней, внешней позиции созерцающего наб­людателя, исследователя, коллекционирующего фрагментированные данные с социально «сторонней» позиции наблюдения за реализую­щейся активностью, соединяющего пробелы между фрагментами при помощи изобретательного воображения теоретических катего­рий, к более интерпретативному подходу; уходим от использования выведения — утверждения (конечно, на некотором основании), что по существу ненаблюдаемые, субъективные сущности, предположи­тельно внутриличностные, все же существуют, к моделям герменев­тического изучения; от теоретических к более практическим инте­ресам, связанным с вспомогательными средствами и способами, неизбежно применяемыми нами при проведении исследований» (65, с. 60).

Необходимость нового мышления в осмыслении психологичес­кого знания, которое автор связывает с разрабатываемым на протя­жении ряда лет интегративно-эклектическим подходом [33, 34], не является новой постановкой данной проблемы. Та же история пси­хологии являет собой хорошую иллюстрацию присутствия много­образия подходов и традиций. Отечественному читателю это мно­гообразие в основном представлено в переведенных на русский язык

работах, посвященных теориям личности (Л. Первин, О. Джон [22]; К. Холл и Г. Линдсей [30]; Д. Хьелл и Д. Зиглер [31]).

Д. Хьелл и Д. Зиглер в своем обзоре позиций ведущих теоретиков по основ­ным положениям, касающимся природы человека, представляют уди­вительное разнообразие позиций известных психологов по ряду выделенных ими онтолого-эпистемологических оценочно-сравнитель­ных измерений [31, с. 576]. Этот обзор демонстрирует существен­ные расхождения даже в рамках одной и той же традиции. Напри­мер, по измерению рациональность — иррациональность на противо­положных позициях находятся Эриксон и Адлер, с одной стороны, и Фрейд — с другой. Они предъявляют не менее пеструю панораму расхождений по предлагаемым ими в качестве критериев сравне­ния актуальным психологическим вопросам [31, с. 673]. Столь же убедительные характеристики многообразия показывают и другие авторы, занимавшиеся изучением данного вопроса (К. Холл и Г. Линд­сей [30]; Д. Хьелл и Д. Зиглер [31]; L. Pervin [53; 54]; R. Sapsford с соавт. [63] и-др.).

Более того, конституированное многообразие не только не вно­сит сумятицы в научное мышление психологов, но и вызывает вся­ческое одобрение. Так, К. Холл и П. Линдсей утверждают, что «дав­но пора освободить теоретика личности от обязанностей оправды­ваться за те теоретические положения, которые отличаются от нор­мативных или привычных взглядов на поведение» [30, с. 679]. Авторы выражают свою убежденность в том, что «почти любая тео­рия, если ее развивать систематически и сопровождать экстенсив­ными исследованиями, дает большие надежды на продвижение, чем слияние существующих теорий, некоторые из которых плохо сформулированы и ненадежно связаны с эмпирическими данными» [30, с. 687].

«Следует признать,— отмечает R. Stevens,— наличие многочис­ленных перспектив, концепций, теорий и областей исследования в психологии и обращаться с ними как с независимыми областями исследований, которые оказывают мало влияния друг на друга — своего рода «мирное сосуществование». Можно увидеть возмож­ность какого-то синтеза — истинного «подхода с позиции множес­твенных перспектив» — и использовать то, что является, с вашей точки зрения, сильными сторонами каждой для компенсации сла­бостей других. Можно также рассматривать эти альтернативные перспективы как соперников, стремящихся в соревновании дока­зать правомерность собственных объяснений поведения и жизнен­ного опыта и отрицать саму возможность мирного сосуществова­ния» [70, с. 41].

R. Stevens и М. Wetherell видят в качестве единственного ответа на ситуацию многообразия «поиск отношений и взаимодополняю­щих оснований.., так как существует общее согласие в том, что че­ловеческое поведение подвержено множественным влияниям, включая биологию, раннее развитие, когнитивные процессы, реф­лексивную осведомленность и активность, а также взаимоотноше­ния и социальные влияния» [70, с. 364J.

Психологи, работающие в рамках психодинамического подхода, при всех их специфических отличиях от оригинальной версии 3. Фрейда едины в определении центрального основоположения — «структура, содержание и динамика психики не обязательно дос­тупны сознанию» [71, с. 286]. Если социальный конструктивизм приглашает к радикальному переосмыслению природы человечес­ких жизненных переживаний и социальной жизни, то же делают и представители психодинамического подхода. Но в отличие от ут­верждения первых об осознанном социальном конструировании пред­ставлений о мире, представители психодинамического подхода выд­вигают на первый план биологическую природу и бессознательное. В отличие от рационализма когнитивистов и, с определенными ого­ворками, экзистенциальных феноменологов, ими делаются акценты на иррациональность.

Представленный иллюстративный обзор рассмотрения пробле­мы психологического изучения социальной феноменологии с пози­ции разных перспектив ставит вопрос определения в них и избра­ния стратегии взаимодействия. Одну из таких стратегий предлагают R. Stevens и М. Wetherell — «рассмотрение их как взаимодополняю­щих, показывающих различные грани сложного предмета исследо­вания» [70, с. 362]. При не избрании данной стратегии минимизи­руется потенциал взаимообогащения идеями и решениями.

Одной из самых сложных проблем межпарадигмального диалога является нахождение точек сопряжения несопрягаемого. R. Stevens и М. Wetherell ставят ряд вопросов, возникающих при поиске путей такого рода сопряжения: «Что должно быть сделано? Какой пози­ции должен придерживаться исследователь, сталкиваясь с различи­ями такого рода? Эти вопросы порождают вопросы о статусе зна­ния, его истинности и природе реальности».

Этими же авторами предлагаются и две возможные стратегии: «Дискуссии между перспективами и существованием конкурирую­щих объяснений могут рассматриваться как эмпирическая пробле­ма — означающая, что расхождения могут быть преодолены в даль­нейших исследованиях проблемы установления истинности и приро­ды реальности случая… В случае невозможности проведения решающего эксперимента, мы должны рассматривать данную проблему как решаемую в будущем по мере развития теории».

Второй возможной стратегией является признание конструируе­мое™ реальности. В соответствии с данной позицией «не сущес­твует реальности, независимой от наших концепций и теорий: в этом случае дискуссии являются серьезным вопросом — так как они связаны с выяснением того нахождения путей сопряжения не­совместимых мировоззрений при присутствии ограниченного числа критериев для арбитрирования. Единственно, что мы можем сде­лать в данной ситуации — убеждать друг друга при помощи аргу­ментов и будущих исследований, проясняющих дебатируемые вопро­сы. Изменения наступят со временем (не обязательно лучшие) ско­рее через разработку новых мировоззрений и новых парадигм на­учных дискуссий, нежели при помощи эмпирических решений» [70, с. 366].

В случае избрания первой стратегии возникает проблема крите­риев и оценочных стратегий, которые могут быть применены к столь несовместимым подходам. В то время как биолог может апел­лировать к осязаемым измерениям физиологических процессов, со­циальный конструктивист может делать заключения, исходя из ана­лиза идеологии и ее влияния. В то время как представитель экспе­риментального направления может полагаться на результаты экспе­риментов, экзистенциальный феноменолог оперирует обращениями к жизненным переживаниям.

KJ. Gergen пропагандирует вторую стратегию, отрицая саму идею о том, что любое знание может репрезентировать некоторые фунда­ментальные основания или универсальность в отношении всего по­нимания реальности. По его мнению, направления в психологии должны рассматриваться как проникновения в дискурсивную прак­тику мира. Оптимальные формы дискурса нуждаются в оценке со стороны других дискурсов, таких как литература, политика, рас­суждения с позиции обыденного сознания. Разговоры и диалоги между ними являются необходимыми и континуальными. Автор утверждает, что, фактически, в этом контексте социальный психо­лог имеет этические и политические обязательства в привнесении собственного вклада в аргументацию, реализующуюся в демократи­ческом обществе, утверждая собственную позицию.

R. Sapsford выдвигает в качестве основания психологического многообразия многообразие эпистемологическое. Он выделяет три типа эпистемологических оснований: (1) номотетическое — «заин­тересованное в установлении фундаментальных причинно-следст­венных законов, которые, как это предполагается, лежат в основании социального поведения»; (2) интерпретационное (психодинамический и социально-конструктивистский подходы) — «концентрируются на качественных описаниях, на интерпретации»; (3) гуманистическое (экзистенциально-феноменологический и гуманистический подхо­ды) — утверждающее, «что люди не просто продукты влияний, на­ходящихся за пределами их контроля, а в полном смысле обладают ответственностью за осуществление собственного выбора» [63, с. 75].

Представленные альтернативные подходы к проблеме соотноше­ния научного факта и феноменальности реального социальногоТэь!⁷» тия личности отнюдь не исчерпывают всего многообразия решёнййг Свои аргументы выдвигаются представителями тендерного, дискур-сного, синергетического и других подходов. Очевидным является лишь то, что в пользу той или иной позиции по данной проблеме приводятся достаточно убедительные, но не исчерпывающие пози­ции, точно так же, как очевидна продуктивность подобного много­образия взглядов и интерпретаций для углубления в сущность^ис^» следуемой феноменологии. Проблема же сводится к налаживанию продуктивного диалога между этими альтернативными подходами и разработке соответствующих механизмов сопряжения получен­ных данных и их теоретических интерпретаций, а также разграни­чения сфер приложения при необходимости.

Рдним из возможных подходов, создающих предпосылки для такого рода диалога, выступает интегративно-эклектический ШДл. ход, разрабатываемый автором на протяжении ряда последних лет [33,34, 76-78]. Интегративная эклектика, представляющая собой» альтернативу логике универсализма, предполагает постижение при­роды феномена через сопровождаемое критической рефлексией ин­тегрирование, эклектику различных традиций, подходов, логик и инструментов, при сохранении их автономии в последующем раз­витии. Суть подхода заключается в многоплоскостном, полилиней­ном, разновекторном анализе, создающем возможность качественно иного инсайтирования, предполагающего включение в плоскость анализа аспектов множественности, диалогичности, диатропичнос-ти феномена. Становление в позицию оппонента, включение в кон­куренцию идей, критическая рефлексия, критическое позициониро­вание предоставляют возможность остраненного анализа, превра­щающегося в еще один «вечный движитель» прогресса знания. Речь идет не об интеграции как неизбежно порождающей тенденцию к монополии истины со всеми вытекающими последствиями, а об именно свободном оперировании разноплоскостным, разновектор-ным знанием, связанным с наиболее продуктивно работающими в проблемной области традициями и их инструментами. Методологический фундамент интегративной эклектики состав­ляют понятия поливариантности истины, онтологического плюра­лизма, диалогики и диатропики. Интегративная эклектика предпо-| лагает привлечение к анализу находок и достижений тех традиций/ тех подходов, которые наиболее продуктивно работают в конкрет/ ной феноменальной области с последующей возможностью диффу/-зии инсайтов и идей, их критической рефлексии через альтерна­тивное позиционирование, способствующее преодолению парадиг-мальной и авторской предубежденности и на этой основе продви­жения к более глубокому постижению исследуемого феномена, пе­реходу на более высокий уровень обобщения за счет рассмотрения теоретических построений разных порядков сложности.

Интегративная эклектика предлагает механизмы развития пси хологического знания, в качестве которых выдвигаются: парадиг-мальное позиционирование, интегративно-эклектический диалог аль­тернативных традиций, и критическое рефлексивное позициониро­вание (альтернативный круг).

Парадигмальное позиционирование предполагает четкое опреде­ление исходных позиций, которых придерживается исследователь, включающее определение в онтолого-эпистемологических основа­ниях, способе теоретизирования и методе исследования с фиксаци­ей их возможностей, ограничений и сферы экстраполяции резуль­татов. Оно позволяет налаживать продуктивный межпарадигмаль-ный диалог, освобождая оппонентов от необходимости доказательст­ва единственной верности и универсальности предлагаемого подхо­да. Позиционируя подход, констатируя его потенциал и ограниче­ния, исследователь получает возможность свободного соотнесения собственной позиции с позицией оппонента, при принятии право­мерности наличия таковой, как обусловленной исходно выбранной системой исследовательских координат.

Интегративно-эклектический диалог альтернативных традиций предполагает максимальное использование возможностей диалога с представителями альтернативных традиций, позволяющего расши­рить представления о подходах и исследовательских методологиях, применяемых к изучению избранного проблемного поля. Этот диа­лог предполагает включение механизмов идентификации, эмпатии и рефлексии, как условий понимания оппонента и налаживания продуктивного взаимодействия с ним, подчиненное общей цели — углублению представлений о сути изучаемого и обсуждаемого фе­номена, нахождения путей и способов сотрудничества.

Критическое рефлексивное позиционирование, реализующееся через рефлексивную идентификацию с альтернативными позициями, создает основание для расширения горизонтов видения проб­лемной области, снижения парадигмальной и личностной предубежденности, фиксацию исходных парадигмальных координат и свя­занных с ними ограничений. Рефлексивное позиционирование соз­дает предпосылки для остраненного взгляда на выстроенную объ­яснительную версию, преодоления эмоциональных блокировок, свя­занных с влиянием собственных исследовательских приоритетов, наконец, эмоций и чувств в отношении окружающих людей как но­сителей соответствующего знания и занимающих определенную ис­следовательскую позицию.

Эти механизмы актуализируются в ряде необходимых условий, обеспечивающих повышение потенциала продуктивности научного исследования:

• четкое определение парадигмальных координат, в рамках ко­торых проводится исследование, и связанных с ними возможностей и ограничений в экстраполяции результатов;
• создание максимальной информационной базы теоретической и эмпирической проработанности проблемной области в разных системах парадигмальных координат при наличии таких возмож­ностей и претензий на высокий уровень обобщений;
• прохождение критического рефлексивного круга альтернатив­ного позиционирования как условия раздвижения парадигмальных рамок и освобождения от предубежденности и перехода на метате-оретический уровень более высокого порядка.

Не претендуя на истину в последней инстанции, что противоре­чило бы самой сути подхода, нам представляется, что очерченные контуры возможных совместных решений, продуктивного, взаимо-обогащающего диалога, ведущегося по согласованным правилам, могут оказаться полезными для развития психологического знания, в том числе как в международном, так и в междисциплинарном контекстах.

Литература

1. Айзенк Г.Ю. Количество измерений личности: 16, 5 или 3?//Ино­странная психология. 1993. № 2. Т. 1. С. 9-23.
2. Аллахвердян А.Г., Мошкова Г.Ю., Юревич А.В., Ярошевский М.Г. Психология науки: Учеб. пособие. М.: Моск. психолого-социальный ин-т Флинта, 1998.
3. Библер B.C. От наукоучения — к логике культуры: два философских введения в двадцать первый век. М.: Политиздат, 1991.
4. Вартофский М. Модели. Репрезентация и научное понимание: Пер- ^с англ. / Общ. ред. И.Б. Новика, В.Н. Садовского. М.: Прогресс, 1988.

-160—

В.А. ЯНЧУК

5. Выготский Л.С. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 2. Проблемы общей _пСцхологии / Под ред. В.В. Давыдова. М.: Педагогика, 1982.
6. Гадамер Х.-Г. Истина и метод: основы философской герменевтики, до.: Прогресс, 1988.
7. Гуссерль Э. Амстердамские доклады. Феноменологическая психоло­гия // Логос. 1993. № 3. С. 62-81.
8. Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноме­нология // Вопр. филос. 1992. № 7. С. 136-176.
9. Гуссерль Э. .Пятая картезианская медитация // От Я к Другому: Сб. пе­реводов. Минск: Менск, 1997. С. 28-44.

10. Доценко Е.Л. Психология манипуляции: Феномены, механизмы и за­щита. М: ЧеРо, 1997.
11. Киркегор С. Заключительное ненаучное послесловие//От Я к Дру­гому: Сб. переводов. Мн.: Менск, 1997. С. 7-28.
12. Клайн П. Справочное руководство по конструированию тестов: Вве­дение в психометрическое проектирование. Киев: ПАН ЛТД., 1994.
13. Климов Е.А. О соотношении некоторых отраслей психологии и воз­можных «пограничных спорах» // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 14. Психология. 1999. № 3. Стр. 3-15.
14. Куайн В. Онтологическая относительность//Современная филосо­фия науки: знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада: Учеб. хрестоматия. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Логос, 1999. С. 40-61.
15. Кун Т. Объективность, ценностные суждения и выбор теории // Сов­ременная философия науки: Знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада. Учеб. хрестоматия. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Логос. 1996. С. 61-82.
16. Кун Т. Структура научных революций: Пер. с англ./Под ред. СР. Ми-кулинского, Л.А. Марковой. М.: Прогресс, 1977.
17. Лаудан Л. Наука и ценности. Современная философия науки: зна­ние, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада: Учеб. хресто­матия. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Логос. 1996. С. 295-342.
18. Лефевр В.А. От психофизики к моделированию души // Вопр. фи­лос. 1990. № 7. С. 25-31.
19. Лефевр В.А. Формула человека: контуры фундаментальной психоло­гии. М.: Прогресс, 1991.
20. Мамардашвили М.К. Проблема человека в философии // О челове­ческом в человеке. М.: Политиздат, 1991. С. 8-21.
21. Мамардашвили М.К. Сознание и цивилизация//Человек в системе ^наук. М.: Наука, 1989. С. 317-331.
22. Первин Л., Джон О. Психология личности: Теория и исследования. М.: Аспект Пресс, 2000.
23. Петровский А.В., Ярошевский М.Г. История и теория психологии. *• 1. Ростов н/Д: Феникс, 1996.

24. Петровский А.В., Ярошевский М.Г. История и теория психологии. * • 2. Ростов н/Д: Феникс, 1996.
25. Рикёр П. Конфликт интерпретаций: Очерки о герменевтике. М.: Ме-^дЧум, 1995.

-■