Солдаты в Великой Отечественной войне

Содержание

Введение

Глава 1. Солдат на войне

1.1 Героизм и слабость на войне

1.2 Психологические проблемы войны

Глава 2. Характеристика советского солдата от своих и врагов

2.1 Оценка советского солдата советскими командующими

2.2 Немецкое командование о качествах русского солдата

Заключение

Список источников и литературы

Введение

Вопрос о солдате на войне имеет много аспектов. Военных в первую очередь интересует боеспособность служащих. То есть морально-волевые качества, физическая подготовка, способность стойко переносить лишение, здоровье, наконец. Человечность — тоже, как не странно, важный вопрос даже для военных, вспомним те меры, которые принимались советским командованием при вступлении в Германию для предотвращения жестокого отношения к местному мирному населению, и которые не были бы эффективны, если бы сами солдаты не были предрасположены к человеческому отношению к побежденным. Из остальных заинтересованных категорий особо выделяются исследователи человеческих душ — писатели, для который важно установить, что происходит с человеком на войне, способен ли он сохранить человеческий облик, остаться человеком. В отличие от человека «гражданского», человека в мирной жизни, изучался он явно недостаточно. Военное искусство, техника, другие «прикладные» дисциплины — развивались весьма активно. В гуманитарном ракурсе военных дисциплин изучались преимущественно проблемы агитации и пропаганды, методы усиления их эффективности, тесно связанные с идеологией и политико-воспитательной работой в войсках. Но реальная личность на войне почти не нашла отражения в трудах психологов, социологов, представителей других наук, коим, казалось бы, в первую очередь следовало изучать личность в экстремальных ситуациях, выявляющих ее обычно скрытые качества. Обошла сей предмет своим вниманием и отечественная историография, которая в области исторической психологии, несмотря на отдельные относительно давние попытки, все еще делает первые робкие шаги. Между тем, определенный опыт исследования подобных явлений имеется и в отечественной, и в зарубежной науке.

Проблема носит междисциплинарный характер, поэтому исследования, в той или иной степени ее затрагивавшие, принадлежат к нескольким наукам: истории, психологии и социологии, в частности, к военным их отраслям. Однако собственно исторических исследований, непосредственно посвященных данной тематике или хотя бы крупным ее разделам, нет. Огромное число военно-исторических работ в основном обходило историко-психологическую проблематику, либо сводило ее к военно-политическому аспекту в рамках советской идеологии. В результате исследованием психологии личности на войне занимаются в основном такие отрасли военных наук, как военная психология, военная социология и военная медицина.

6 стр., 2798 слов

Задачи, решаемые в области военной психологии

... задачи. Направления в исследовании военной психологии продолжают группироваться около включения в предмет психологии следующих психических явлений: психология личности воина; психология группы, больших масс людей; психология боя и войны. С самого начала истории ...

Главное на войне — человек. Это всегда понимали талантливые полководцы русской армии, которые, начиная еще с петровских времен, закладывали основы изучения «душевных явлений с военной точки зрения».

Война — это социальное явление. Она порождена человеческим обществом и существует с незапамятных первобытных времен вплоть до современности. Она эволюционирует вместе с развитием общества, приобретая новые формы, более развитые средства, иные масштабы. Но суть войны в основном остается прежней.

Цель данной работы — выявить особенности поведения солдата на войне.

Задачами работы являются:

выявить особенности поведения солдата на войне

Выявить особенные качества именно советского солдата в ВОВ.

Глава 1. Солдат на войне

1.1 Героизм и слабость на войне

Обычно в боевой обстановке человек руководствуется смешанными идейно-волевыми мотивами, и понимание долга в его сознании неразрывно связано с подчинением воинской дисциплине, а любовь к родине — с проявлением личного мужества.

При этом смелость в бою представляет собой достаточно сложный психологический феномен и при всем сходстве внешних форм проявления имеет, как правило, весьма различное происхождение и основу. «Как трусость, так и храбрость бывают разнообразны и многогранны, — отмечал генерал П.Н. Краснов. — Бывает храбрость разумная и храбрость безумная. Храбрость экстаза атаки, боя, влечения, пьяная храбрость и храбрость, основанная на точном расчете и напряжении всех умственных и физических сил… Бывает храбрость отчаяния, храбрость, вызванная страхом смерти или ранения, или страхом испытать позор неисполненного долга». В этой связи интересно мнение Клаузевица, который считал, что «мужество никоем образом не есть акт рассудка, а представляет собой такое же чувство, как страх; последний направлен на физическое самосохранение, а мужество — на моральное».

Но среди всего многообразия видов храбрости и трусости по их происхождению и проявлению можно выделить две основных формы обоих качеств — индивидуальную и групповую. На последней, характеризующей некоторые особенности коллективной психологии, следует остановиться отдельно и рассмотреть такие сложные и противоречивые явления, как героический порыв и паника на войне.

русский солдат психологическая проблема

В военной психологии существует особое понятие «коллективные (групповые) настроения». Это наиболее подвижный элемент психологии, который способен к быстрому распространению: возникая у одного или немногих людей, настроения часто перекидываются на большую человеческую массу, «психически заражая» ее.

Важнейшее качество групповых настроений — их динамизм. Они способны легко переходить из одной формы в другую, из неосознанной в отчетливо сознаваемую, из скрытой в открытую. Столь же быстро настроения перерастают в активные действия. И, наконец, они часто подвержены колебаниям и могут почти мгновенно перестраиваться самым коренным образом.

28 стр., 13511 слов

Философские проблемы войны

... нными и господствующими классами нередко перерастает в народные восстания и гражданские войны. Социальная сущность войны, её классовое содержание определяются характером той политики, во имя которой она ... в фашистских лагерях смерти) — свыше 50 млн. чел. Б) Исторические типы войн . Типы войн определяются характером социальных противоречий данной эпохи или различных её периодов. Классификация ...

В экстремальных условиях войны, под влиянием опасности, трудностей, постоянного физического и нервного напряжения, действие эмоционального фактора приобретает особенно интенсивный характер. При этом в боевой обстановке с одинаковой вероятностью могут проявиться прямо противоположные коллективные настроения: с одной стороны, чувство боевого возбуждения, наступательный порыв, экстаз атаки, а с другой, — групповой страх, уныние, обреченность, способные в определенной ситуации привести к возникновению паники. Таким образом, и паника, и массовый героический порыв — часто явления одного порядка, отражающие психологию толпы.

Этим во многом объясняется и феномен коллективного героизма, и сила героического примера. Так, подвиг одного человека (или воинского коллектива) в боевых условиях является мощным психологическим импульсом для окружающих, побуждающим их к активному действию, а вместе с тем являющимся и готовым образцом, своеобразной моделью поведения в опасной ситуации.

Наиболее ярким примером негативного воздействия «психического заражения» в боевой обстановке является паника. «На войне, под влиянием опасности и страха, рассудок и воля отказываются действовать, — писал П.Н. Краснов. — На войне, особенно в конце боя, когда части перемешаны, строй и порядок потеряны, когда в одну кашу собьются люди разных полков, войско превращается в психологическую толпу. Чувства и мысли солдат в эти минуты боя одинаковы. Они восприимчивы ко внушению, и их можно толкнуть на величайший подвиг и одинаково можно обратить в паническое бегство.

Часто активное воздействие на сознание специфики боя вызывает у человека игру воображения. В результате он начинает неадекватно оценивать обстановку, преувеличивать реальную опасность, что мешает ему успешно действовать в сложной ситуации. В начальный период Великой Отечественной таким импульсом, заставлявшим целые части срываться с позиций и устремляться от мнимой опасности, обычно становился крик «самолеты», «танки» или «окружают». Вызвано это было и общим состоянием духа войск, успевших «привыкнуть» к ударам превосходящих сил противника, собственным неудачам и поражениям, к длительному отступлению, а потому сравнительно легко поддающихся малодушию, панике и бегству в тыл.

Паника случалась во всех армиях мира во все исторические эпохи. И боролись с нею весьма похожими методами, с одной стороны, беспощадно расправляясь с паникерами, а с другой — стараясь предотвратить ее возникновение. С этими явлениями нужно ознакомить войска, внушая им в подобных случаях оставаться и не поддаваться крику нервных людей, разъясняя им печальные последствия преждевременных криков «ура» и паники».

Но гораздо чаще, чем «разъяснения», армейское руководство использовало жесткие репрессивные меры, исходя из принципа: «солдат должен бояться собственного начальства больше, чем врага».

11 стр., 5149 слов

24.Условия труда

... находит выраже­ние в показателе тяжести труда. Под влиянием конкретных условий труда формируются три качественно определенных основных функциональных состояния организма: нормальное, пограничное ... функционального состояния. Ко второй категории тяжести относятся работы, вы­полняемые в условиях, не превышающих предельно допустимых значений производственных факторов, установленных действую­щими ...

Классическим примером борьбы с паникой в период Великой Отечественной войны стали приказы Ставки Верховного Главнокомандования Красной Армии № 270 от 16 августа 1941 г. и Наркома обороны СССР № 227 от 28 июля 1942 г. В первом из них каждый военнослужащий, оказавшись в окружении, обязан был «драться до последней возможности» и, независимо от своего служебного положения, уничтожать трусов и дезертиров, сдающихся в плен врагу, «всеми средствами, как наземными, так и воздушными». Особо изощренным видом давления на сознание отступающей армии явился пункт приказа, гласивший, что семьи нарушителей присяги будут подвергнуты аресту.

Причиной принятия приказа «Ни шагу назад!» явилась объективная, весьма угрожающая ситуация, сложившаяся летом 1942 г. на Юго-Западном фронте, когда за неполный месяц, с 28 июня по 24 июля, наши войска в большой излучине Дона отошли на восток почти на 400 км со средним суточным темпом отхода около 15 км, и нужны были резкие, неординарные меры, чтобы остановить отступление, которое грозило гибелью стране. Приказ № 227 призывал установить в армии «строжайший порядок и железную дисциплину», для чего создавались штрафные батальоны, в которых «провинившиеся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости» командиры и политработники могли «искупить кровью свои преступления против Родины». В том же приказе говорилось о формировании заградительных отрядов, которые следовало поставить «в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов и тем помочь честным бойцам дивизии выполнить свой долг перед Родиной». Главный способ борьбы с паническими настроениями в советской армии был очень прост: «Паникеры и трусы должны истребляться на месте». Можно по разному относиться к его жестокости, но при этом нельзя отрицать его действенности. Ведь в конечном счете цель была достигнута: приказ № 227 сумел переломить настроение войск. Не исключено, что без такого весьма своевременного приказа не удалось бы победить под Сталинградом, да и в войне в целом.

Что же представляет собой паника как феномен массовой психологии? По мнению ряда авторов, это одно из проявлений инстинкта самосохранения, результат заражающего влияния толпы на индивида. Другие считают, что паника возникает в условиях мнимой опасности в результате психологического влияния одного паникера на массу других воинов.

Особенно часто возникает паника в непогоду и ненастье… Паника рождается от пустяков и создает иногда надолго тяжелую нравственную потрясенность войск, так называемое «паническое настроение»». Впрочем, далеко не всегда основанием для него служат пустяки. Например, многочисленные случаи паники в начале Великой Отечественной войны, в период массового отступления советских войск, в значительной степени были вызваны общим состоянием глубокого психологического шока, который испытала армия в столкновении в реальной мощью противника, что решительно противоречило внушенным ей довоенной пропагандой лозунгам и стереотипам.

10 стр., 4971 слов

Общие черты современных войн.

... статьи о безоговорочном отказе от войны (Япония) или о запрете на создание армии (Коста-Рика). Военно-политическая ... очередь энергетических, ресурсов являются экономически развитые страны. Например, США, по численности населения составляющие 3-4% ... лидеров и рационально принятых ими решений. Нередко возникновение войны воспринимается как результат случайного стечения обстоятельств. + Антропологическая ...

Очень часто паника возникает, когда солдат сталкивается на поле боя с чем-то непонятным, например, с применением противником нового вида оружия. Так, в Первую мировую войну ее вызывали первые применения танков, отравляющих боевых веществ, авиации, подводных лодок; во Вторую мировую — сирен на немецких пикирующих бомбардировщиках, радиовзрывателей, советских реактивных минометов «Катюш» и т.д. Кстати, этот психологический фактор был учтен и использован Г.К. Жуковым в начале Берлинской операции, когда вслед за мощной артиллерийской подготовкой последовала ночная атака танков и пехоты с применением 140 прожекторов, свет которых не только ослепил неприятеля, но и вызвал у него паническую реакцию: немцы решили, что против них пущено в ход неизвестное оружие.

Итак, причины возникновения паники крайне разнообразны: неожиданная или воображаемая опасность, крик, шум и т.п. Чаще всего паника возникает:

) при ночных операциях, когда темнота обостряет чувство страха;

) после поражения или нерешительного боя с большими потерями, подрывающими боевой дух личного состава;

) при вступлении войск в бой, в момент его завязки, когда всякая опасность преувеличивается воображением. В состоянии особой податливости группы людей к внушению один вид «психического заражения» вполне может смениться другим, положительный отрицательным и наоборот, — главное, чтобы импульс к смене коллективного настроения оказался на данный момент сильнее предыдущего. Один из примеров такого рода мы находим в воспоминаниях о русско-японской войне.

Таким образом, многие формы и героического порыва, и паники в экстремальных условиях войны носят в себе ярко выраженные симптомы состояния аффекта. Его механизмы в целом универсальны для человеческой психологии, особенно в групповых, коллективных, массовых проявлениях в боевой обстановке. Однако конкретные побудительные мотивы, запускающие этот механизм, могли быть весьма специфическими в конкретных войнах и зависеть не только от конкретно-исторической, но и от социо-культурной ситуации. Например, если боевое знамя на протяжении всего XX века (и много ранее) оставалось общепризнанной символической ценностью, утрата которой покрывала несмываемым позором воинскую часть и та в результате подлежала расформированию, то икона — религиозный символ-ценность — являлась таковой только в период высокой социальной значимости религиозных институтов, поддерживаемых государством. Соответственно утрата или необходимость защиты в бою этих символов-ценностей могла стать мощнейшим побудителем позитивных массовых аффектов — героического порыва, экстаза атаки и т.п.

Роль аффектов вообще весьма велика в любых вооруженных конфликтах. Даже за, казалось бы, одним и тем же явлением, оцениваемым обществом как безусловно позитивное действие, в экстремальных условиях войны могут стоять различные механизмы. Например, подвиг может стать результатом как сознательного волевого выбора человека, трезво оценивающего ситуацию, возможные последствия своих действий, готовности к самопожертвованию, так и аффективного, бессознательного порыва, импульсивного действия под влиянием очень различных обстоятельств. Здесь может иметь место и аффект массового «психического заражения» в момент атаки, и вспышка отчаяния в безвыходной ситуации, и даже страх.

16 стр., 7871 слов

Особенности страхов у детей старшего дошкольного возраста

... продолжает в силу внешних причин оставаться в ней" [13]. Страх - это, обыденное на первый взгляд, чувство, которое мы испытываем по несколько раз в день, характеризуется привычками. ... осторожным. К числу внушенных можно также отнести страхи, которые возникают у чересчур беспокойных родителей. Разговоры при ребенке о смерти, несчастьях и болезнях, пожарах и убийствах помимо ...

1.2 Психологические проблемы войны

Общее представление о психологических проблемах на войне может получить каждый, кого хоть раз посещал страх смерти. Начнем с психологической оценки русского солдата, которую дает в своем дневнике поэт-фронтовик Д. Самойлов: «Российский солдат вынослив, неприхотлив, беспечен и убежденный фаталист. Эти черты делают его непобедимым». «Первый бой оформляет солдатский фатализм в мироощущение. Вернее, закрепляется одно из двух противоположных ощущений, являющихся базой солдатского поведения. Первое состоит в уверенности, что ты не будешь убит, что теория вероятности именно тебя оградила пуленепробиваемым колпаком; второе — напротив, основано на уверенности, что не в этом, так в другом бою ты обязательно погибнешь. Формулируется все это просто: живы будем — не помрем… Только с одним из двух этих ощущений можно быть фронтовым солдатом».

Первый тип ощущений ярко выражен в письме артиллерийского прапорщика А.Н. Жиглинского от 14.07.1916 г.: «Война — это совсем не то, что вы себе представляете с мамой, — пишет он с Западного фронта своей тете. — Снаряды, верно, летают, но не так уж густо, и не так-то уж много людей погибает. Война сейчас вовсе не ужас, да и вообще, — есть ли на свете ужасы? В конце концов, можно себе и из самых пустяков составить ужасное, — дико ужасное! Летит, например, снаряд. Если думать, как он тебя убьет, как ты будешь стонать, ползать, как будешь медленно уходить из жизни, — в самом деле становится страшно. Если же спокойно, умозрительно глядеть на вещи, то рассуждаешь так: он может убить, верно, но что же делать? — ведь страхом делу не поможешь, — чего же волноваться? Кипеть в собственном страхе, мучиться без мученья? Пока жив — дыши, наслаждайся, чем и как можешь, если только это тебе не противно. Спустя двадцать семь лет с другой великой войны боец Петр Куковеров напишет своей сестре: «Скоро новый 1943-й год! Я верю, он будет для нас счастливым. Как же я хочу теперь жить! Я люблю жизнь и должен выжить. Я точно знаю: меня никогда не убьют!» — и погибнет в том же 1943-м году.

Другой тип ощущений находим в воспоминаниях полковника Г.Н. Чемоданова, командовавшего в Первую мировую пехотным батальоном. Он описывает марш-бросок на передовую 22 декабря 1916 г. на Рижском участке Северного фронта: «Я хорошо знал эти минуты перед боем, когда при автоматической ходьбе у тебя нет возможности отвлечься, обмануть себя какой-нибудь, хотя бы ненужной работой, когда нервы еще не перегорели от ужасов непосредственно в лицо смотрящей смерти. Быстро циркулирующая кровь еще не затуманила мозги. А кажущаяся неизбежной смерть стоит все так же близко. Кто знал и видел бои, когда потери доходят до восьмидесяти процентов, у того не может быть даже искры надежды пережить грядущий бой. Все существо, весь здоровый организм протестует против насилия, против своего уничтожения».

8 стр., 3699 слов

Гражданская война в произведениях русских писателей ХХ века 2

... nbsp; Глава 1.   Темареволюции и гражданской войны                  в творчестве русских писателей.    1.1.          А.А. ... большей части населения страны, перехватившим прогресс,дальнейшее развитие войны. Неко­торые из них, особенно молодые люди, ...

В минуты смертельной опасности (а боевая обстановка и есть такая опасность) в человеке пробуждается инстинкт самосохранения, вызывая естественное чувство страха, но вместе с тем и сознание необходимости этот страх преодолеть, не выдать его окружающим, сохраняя внешнее спокойствие, ибо внутренний трепет в той или иной мере все равно остается. В том-то и дело, что бой предъявляет к человеку требования, противоречащие инстинкту самосохранения, побуждает его совершать действия вопреки естественным чувствам.

Страх становится фактором, препятствующим совершению эффективной индивидуальной и коллективной деятельности, и это обстоятельство проявляется в очень широком диапазоне последствий: от массовой паники и бегства больших войсковых масс до индивидуальной психологической подавленности, утраты способности ясно мыслить, адекватно оценивать обстановку, вплоть до безынициативности и полной пассивности. Так, в период Второй мировой войны военные психологи США получили статистически значимые результаты исследования личного состава подразделений своей армии, действовавшей в Западной Европе в 1942-1945 гг., согласно которым лишь четверть солдат была реальными участниками боя, а 75 % уклонялись от непосредственного участия в боевых действиях. При этом лишь 15 % из всех, обязанных в соответствии с обстановкой пускать в ход личное оружие, вели огонь по неприятельским позициям, а проявлявших хоть какую-то инициативу было всего лишь 10 %. Причинами этой пассивности, по мнению американских исследователей, являлись сугубо психологические факторы, особенно различные формы и степень тревоги и страха.

Не случайно в условиях сильнейшего стресса, каким является бой, во всех армиях используются те или иные способы смягчения нервного напряжения перед лицом возможной насильственной смерти (и своей, и своих товарищей, и неприятеля, которого солдат вынужден убивать).

Это и различные химические стимуляторы (от алкоголя до наркотических веществ), и комплекс собственно психологических средств (обращение командира к личному составу, беседы священников и политработников, молитвы и молебны в религиозных формированиях и др.), и звуковые способы воздействия на психику (барабанный бой, звуки горна, волынки и т.п.; призывы, лозунги и воодушевляющие крики в момент атаки: «Ура», «Аллах акбар», «Банзай» и проч.).

В русской армии таким боевым кличем издавна было «Ура». Страх является одной из форм эмоциональной реакции на опасность. Не существует страха абстрактного, страха вообще. Страх бывает перед чем-то, в определенной конкретной ситуации. При этом для человека в экстремальной обстановке характерно чувство доминирующей опасности, обусловленное оценкой создавшегося положения, и часто то, что казалось опасным минуту назад, уступает место другой опасности, а следовательно, и другому страху. Например, страх за себя сменяется страхом за товарищей, страх перед смертью — страхом показаться трусом, не выполнить приказ и т.п. От того, какой из видов страха окажется доминирующим в сознании воина, во многом зависит его поведение в бою.

Иногда страх вызывает у человека состояние оцепенения, лишает его самообладания, провоцирует неадекватное поведение; в других случаях, напротив, заставляет мобилизовать волю, напрячь усилия, активизировать боевую деятельность.

14 стр., 6605 слов

‘Русская идея’, ее истоки, исторический генезис и ...

... пути формирования представлений о "русской идее" у восточных славян стала оборона своих территорий. На протяжении многих столетий славяне, а позже русский народ находились в состоянии войны, ... выше, так или иначе писали практически все русские философы, представляется оправданным сокращение круга рассматриваемых философских трудов. Приведу лишь несколько примеров: так из произведений Кавелина ...

Однако обладатели последней из названных эмоций оказываются все-таки в меньшинстве. Согласно данным, опубликованным в США во время войны во Вьетнаме, «выраженный страх испытывает 80-90 % участников боя… Часто чувство страха мешает солдату применять оружие… Лишь около 25 % применяют оружие в бою… Притом эта цифра практически неизменна со второй мировой войны», в которой, по данным тех же американцев, пострадало от боевых стрессов около 1 млн. человек, причем 450 тыс. из них были уволены с психическими заболеваниями, что составило 40 % от общего числа уволенных по болезням и из-за травм.

Разумеется, наряду со страхом существует и явление, ему противоположное. Это бесстрашие, которое также проявляется в разнообразных эмоциональных формах. Существуют два основных его вида — как черта характера и как временное, ситуативное состояние. Иногда человек не испытывает страха «по незнанию», не осознавая до конца опасности, не понимая специфических условий боя.

Порою страх «притупляется» от чрезмерной усталости, истощения сил, моральной подавленности, когда человек становится безразличен к опасности. Такое состояние вызвано длительным пребыванием военнослужащих в экстремальных боевых условиях без отдыха, замены, отпусков. Бывает, что опасность вызывает не страх, а чувство боевого возбуждения, которое связано со своеобразным состоянием чрезвычайной активности. В некоторых случаях осознание опасности вызывает особое состояние, сходное с любопытством или азартом борьбы. И, наконец, участие в боях способно до неузнаваемости изменить характер человека, робкого и скромного в мирной жизни, превращая бесстрашие в одно из свойств его личности. При этом необходимо отметить, что бесстрашие заключается все же не в полном отсутствии страха, а в его активном преодолении.

Само отношение к смерти на войне иное, чем в мирное время. Для того, кто ежечасно стоит перед возможностью собственной гибели и несет гибель другим по принципу «Если не выстрелишь первым, убьют тебя», кто каждый день одного за другим теряет и хоронит товарищей, — смерть волей-неволей становится привычным элементом повседневного быта, а ценность человеческой жизни как таковой нивелируется.

Бывший военврач Г.Д. Гудкова описывает те же самые ощущения, испытанные ею во время Второй мировой: «Чудовище войны многолико. На фронте, как это ни ужасно, человеческую смерть, даже если человек молод, со временем начинаешь воспринимать как обыденное явление. Чувство отчаяния, чувство невосполнимости потери если и не исчезает полностью, то притупляется. А если обострится — его подавляешь, чтоб не мешало». Впрочем, в данном случае накладывает свой отпечаток и специфика профессии: у медиков и в мирной жизни вырабатывается «защитный барьер» при виде человеческих страданий и смерти, с которыми они сталкиваются ежедневно по роду своей деятельности. При этом у них формируется даже своеобразный «черный юмор», производящий на других людей шокирующее впечатление.

8 стр., 3802 слов

Жанровые особенности романа Война и мир Л.Н.Толстого

... который лежит в основе эпопеи. А именно: противоречие и назревающая война между русским государством и наполеоновской армии. Основной пружиной действия является конкретное углубление и развитие этой сюжетной ... приемы, величайшие сражения и картины мирной жизни, императоры, крестьяне, сановники, помещики, купцы, солдаты, генералы. Более чем с 500 действующих лиц встречаемся мы на страницах романа. ...

Особенности восприятия человеком ужасов войны зависят также от устойчивости его психики. Кто-то умеет сдерживать эмоции и сравнительно быстро привыкает к увиденному, у других процесс адаптации к подобным явлениям протекает более болезненно, порой присутствуют неадекватные реакции. Впрочем, на войне возникает проблема психологического привыкания не только к виду чужой, но и к мысли о возможности своей смерти, результатом чего становится притупление чувства самосохранения. «Нормальное» отношение к смерти возвращается к бывшим комбатантам, как правило, уже в мирной обстановке, после войны, но далеко не сразу. А на самой войне особое восприятие смерти оформляется у них в одну из сторон мировоззрения.

Таким образом, на основе вышеизложенного можно сделать вывод, что в экстремальных обстоятельствах войны и особенно в ситуациях, представляющих собой квинтэссенцию всех ее опасностей, крайнего напряжения физических и моральных сил ее участников, наиболее отчетливо реализуются и проявляются сложные механизмы рационального и иррационального в человеческой психологии. В этих обстоятельствах иррациональное выступает в качестве механизма психологической защиты, способствующей самосохранению психики человека в, по сути, нечеловеческих условиях

Глава 2. Характеристика советского солдата от своих и врагов

2.1 Оценка советского солдата советскими командующими

Опыт второй мировой войны является надежной основой для правильной оценки военной мощи России.

Можно почти с уверенностью сказать, что ни один культурный житель Запада никогда не поймет характера и души русских. Знание русского характера может послужить ключом к пониманию боевых качеств русского солдата, его преимуществ и методов его борьбы на поле боя. Стойкость и душевный склад бойца всегда были первостепенными факторами в войне и нередко по своему значению оказывались важнее, чем численность и вооружение войск. Это давно известное положение было справедливо и для Второй мировой войны; я думаю, что оно будет сохранять свою силу и в будущем.

Никогда нельзя заранее сказать, что предпримет русский: как правило, он шарахается из одной крайности в другую. Его натура так же необычна и сложна; как и сама эта огромная и непонятная страна. Трудно представить себе границы его терпения и выносливости, он необычайно смел и отважен и, тем не менее, временами проявляет трусость. Бывали случаи, когда русские части, самоотверженно отразившие все атаки немцев, неожиданно бежали перед небольшими штурмовыми группами. Иногда пехотные батальоны русских приходили в замешательство после первых же выстрелов, а на другой день те же подразделения дрались с фанатичной стойкостью. Русские очень непоследовательны: сегодня они не проявляют никакого беспокойства об обеспечении своих флангов, а завтра мысль о том, что их флангам угрожает опасность, приводит их в ужас.

Русский солдат с пренебрежением относится к общепринятым тактическим принципам, но в то же время старается полностью следовать букве своих уставов. Возможно, все это объясняется тем, что он не мыслит самостоятельно и не контролирует своих действий, а поступает в зависимости от своего настроения, совершенно непонятного для жителя Запада. Его индивидуальность непрочна, она легко растворяется в массе; иное дело терпеливость и выносливость — черты характера, складывавшиеся в течение многих веков страданий и лишений. Благодаря природной силе этих качеств русские стоят во многих отношениях выше более сознательного солдата Запада, который может компенсировать свои недостатки лишь более высоким уровнем умственного и духовного развития.

Проблема обеспечения войск продовольствием для русского командования имеет второстепенное значение, так как русским фактически не нужно централизованного армейского снабжения. Полевая кухня, почти святыня в глазах солдат других армий, для русских является всего лишь приятной неожиданностью и они целыми днями и неделями могут обходиться без нее. Русский солдат вполне удовлетворяется пригоршней проса или риса, добавляя к ним то, что дает ему природа. Такая близость к природе объясняет способность русского стать как бы частью земли, буквально раствориться в ней. Солдат русской армии — непревзойденный мастер маскировки и самоокапывания, а также полевой фортификации. Он зарывается в землю с невероятной быстротой и так умело приспосабливается к местности, что его невозможно обнаружить. Русский солдат, умело окопавшийся и хорошо замаскировавшийся, крепко держится за «матушку-землю» и поэтому вдвойне опасен как противник. Часто даже долгое и внимательное наблюдение оказывается безрезультатным — позиции русских не удается обнаружить. Поэтому следует проявлять чрезвычайную осторожность, даже если известно, что местность свободна от противника.

Индустриализация Советского Союза, проводимая настойчиво и беспощадно, дала Красной Армии новую технику и большое число высококвалифицированных специалистов. Русские быстро научились использовать новые виды оружия и, как ни странно, показали себя способными вести большие действия с применением сложной военной техники. Тщательно отобранные специалисты помогали рядовому составу овладеть современной боевой техникой, и надо сказать, что русские достигли серьезных успехов, особенно в войсках связи. Чем дольше затягивалась война, тем лучше работали русские связисты, тем с большим искусством использовали они радиоперехват, создавали помехи и передавали ложные сообщения.

До некоторой степени высокие боевые качества русских снижаются их несообразительностью и природной леностью. Однако в ходе войны русские постоянно совершенствовались, а их высшие командные штабы получали много полезного, изучая опыт боевых действий своих войск и немецкой армии. Они научились быстро реагировать на всякие изменения обстановки, действовать энергично и решительно. Безусловно, в лице Жукова, Конева, Ватутина и Василевского Россия имела высокоодаренных командующих армиями и фронтами. Командиры младшего и нередко среднего звена все еще страдали нерасторопностью и неспособностью принимать самостоятельные решения — из-за суровых дисциплинарных взысканий они боялись брать на себя ответственность. Шаблон в подготовке командиров мелких подразделений приводил к тому, что они приучались не выходить за рамки уставов и наставлений и лишались инициативы и индивидуальности, что является очень важным для хорошего командира. Стадный инстинкт у солдат настолько велик, что отдельный боец всегда стремится слиться с группой. Русские солдаты и младшие командиры инстинктивно сознавали, что, если они будут предоставлены самим себе, они погибнут. В этом инстинкте можно видеть корни, как паники, так и величайшего героизма и самопожертвования.

Несмотря на эти недостатки, русский в целом, безусловно, отличный солдат и при искусном руководстве является опасным противником. Было бы серьезной ошибкой его недооценивать, хотя он, конечно, не полностью отвечает требованиям, предъявляемым к солдатам современной войны. Сила солдата Запада заключается в его личных качествах, высоком уровне умственного и духовного развития и способности действовать самостоятельно. Ветеранам второй мировой войны трудно поверить в то, что рядовой русский солдат окажется способен к самостоятельным действиям. Однако русский настолько полон противоречий, что было бы ошибкой не учитывать даже этого качества, которое; вполне возможно; находится у него, в скрытом состоянии.

Военные руководители, безусловно, будут всячески содействовать такой эволюции. Русское высшее командование знает свое дело лучше, чем командование любой другой армии. Оно полностью отдает себе отчет в слабостях своих вооруженных сил и будет делать все возможное, чтобы устранить имеющиеся недостатки. Есть основания предполагать, что в настоящее время методы военного обучения в России направлены на развитие навыков самостоятельных действий одиночного солдата и на воспитание у младших офицеров творческой инициативы. Конечно, развивать самостоятельность и критическое мышление для коммунистического режима опасно, и поэтому подобную тенденцию трудно увязать с безжалостной и беспрекословной дисциплиной. Но, учитывая длительный период мирного развития, можно полагать, что Красная Армия, по всей вероятности, сумеет найти компромиссное решение

Невозможно игнорировать оценку противником твоей армии в войне. Это один из надежных источников, если, конечно, подходить к нему выборочно и с умом. Немцы после Второй мировой старательно пытались понять: как же это они умудрились проиграть войну, казалось, блестяще выигранную в самом ее начале? С кем же это они столкнулись 22 июня 1941 года?

Первоначальное представление о населении России определялось немецкой идеологией того времени, которая считала славян «недочеловеками». Однако опыт первых боев внес в эти представления свои коррективы.

Генерал-майор Гофман фон Вальдау, начальник штаба командования люфтваффе через 9 дней после начала войны писал в своем дневнике: «Качественный уровень советских летчиков куда выше ожидаемого… Ожесточенное сопротивление, его массовый характер не соответствуют нашим первоначальным предположениям». Подтверждением этого стали первые воздушные тараны. Кершоу приводит слова одного полковника люфтваффе: «Советские пилоты — фаталисты, они сражаются до конца без какой-либо надежды на победу и даже на выживание, ведомые либо собственным фанатизмом, либо страхом перед дожидающимися их на земле комиссарами». Стоит заметить, что в первый день войны с Советским Союзом люфтваффе потеряли до 300 самолетов. Никогда до этого ВВС Германии не несли таких больших единовременных потерь.

В Германии радио кричало о том, что снаряды «немецких танков не только поджигают, но и насквозь прошивают русские машины». Но солдаты рассказывали друг другу о русских танках, которые невозможно было пробить даже выстрелами в упор — снаряды рикошетили от брони. Лейтенант Гельмут Ритген из 6-й танковой дивизии признавался, что в столкновении с новыми и неизвестными танками русских: «…в корне изменилось само понятие ведения танковой войны, машины КВ ознаменовали совершенно иной уровень вооружений, бронезащиты и веса танков. Немецкие танки вмиг перешли в разряд исключительно противопехотного оружия…» Танкист 12-й танковой дивизии Ганс Беккер: «На Восточном фронте мне повстречались люди, которых можно назвать особой расой. Уже первая атака обернулась сражением не на жизнь, а на смерть».

Артиллерист противотанкового орудия вспоминает о том, какое неизгладимое впечатление на него и его товарищей произвело отчаянное сопротивление русских в первые часы войны: «Во время атаки мы наткнулись на легкий русский танк Т-26, мы тут же его щелкнули прямо из 37-миллиметровки. Когда мы стали приближаться, из люка башни высунулся по пояс русский и открыл по нам стрельбу из пистолета. Вскоре выяснилось, что он был без ног, их ему оторвало, когда танк был подбит. И, невзирая на это, он палил по нам из пистолета!»

Автор книги «1941 год глазами немцев» приводит слова офицера, служившего в танковом подразделении на участке группы армий «Центр», который поделился своим мнением с военным корреспондентом Курицио Малапарте: «Он рассуждал, как солдат, избегая эпитетов и метафор, ограничиваясь лишь аргументацией, непосредственно имевшей отношение к обсуждаемым вопросам. «Мы почти не брали пленных, потому что русские всегда дрались до последнего солдата. Они не сдавались. Их закалку с нашей не сравнить…»

Гнетущее впечатление на наступающие войска производили и такие эпизоды: после успешного прорыва приграничной обороны, 3-й батальон 18-го пехотного полка группы армий «Центр», насчитывавший 800 человек, был обстрелян подразделением из 5 солдат. «Я не ожидал ничего подобного, — признавался командир батальона майор Нойхоф своему батальонному врачу. — Это же чистейшее самоубийство атаковать силы батальона пятеркой бойцов».

В середине ноября 1941-го года один пехотный офицер 7-й танковой дивизии, когда его подразделение ворвалось на обороняемые русскими позиции в деревне у реки Лама, описывал сопротивление красноармейцев. «В такое просто не поверишь, пока своими глазами не увидишь. Солдаты Красной Армии, даже заживо сгорая, продолжали стрелять из полыхавших домов».

В немецких войсках быстро вошла в обиход поговорка «Лучше три французских кампании, чем одна русская». «Здесь нам недоставало удобных французских кроватей и поражало однообразие местности». «Перспективы оказаться в Ленинграде обернулись бесконечным сидением в пронумерованных окопах».

Высокие потери вермахта, отсутствие зимнего обмундирования и неподготовленность немецкой техники к боевым действиям в условиях русской зимы постепенно позволили перехватить инициативу советским войскам. За трехнедельный период с 15 ноября по 5 декабря 1941 года русские ВВС совершили 15 840 боевых вылетов, тогда как люфтваффе лишь 3500, что еще больше деморализовало противника.

В танковых войсках ситуация была аналогичной: подполковник Грампе из штаба 1-й танковой дивизии докладывал о том, что его танки вследствие низких температур (минус 35 градусов) оказались небоеготовы. «Даже башни заклинило, оптические приборы покрываются инеем, а пулеметы способны лишь на стрельбу одиночными патронами…» В некоторых подразделениях потери от обморожений достигали 70%.

Йозеф Дек из 71-го артиллерийского полка вспоминает: «Буханки хлеба приходилось рубить топором. Пакеты первой помощи окаменели, бензин замерзал, оптика выходила из строя, и руки прилипали к металлу. На морозе раненые погибали уже несколько минут спустя. Нескольким счастливчикам удалось обзавестись русским обмундированием, снятым с отогретых ими трупов».

Ефрейтор Фриц Зигель в своем письме домой от 6 декабря писал: «Боже мой, что же эти русские задумали сделать с нами? Хорошо бы, если бы там наверху хотя бы прислушались к нам, иначе всем нам здесь придется подохнуть». Надо сказать, что его выводы типичны для немецких авторов. И Манштейн, и Гудериан, и многие другие их соратники отмечали стойкость наших войск в бою, умение маскировать и укреплять свои позиции, способность появляться «из ниоткуда» при поразительной негибкости в наступлении и замедленной реакции на неожиданность со стороны командования. А что касается готовности по десять раз проводить заведомо неудачные атаки в одном и том же месте, то в воспоминаниях наших ветеранов множество тому свидетельств.

Одной из фатальных ошибок Гитлера немецкие генералы считали июльское наступление 1943 года на Курской дуге. Здесь атаки не были внезапными, советские войска их ожидали заранее. Следовательно, они могли проявить свои лучшие качества — стойкость и способность укрепить и заминировать свои позиции. И о немецкой победе не могло быть и речи.

Самую, наверное, развернутую характеристику поведения бойцов и командиров Красной Армии на поле боя дал генерал-майор Фридрих фон Меллентин в работе «Бронированный кулак вермахта»: «По существу, каждому наступлению русских предшествовало широко применяемое просачивание через линию фронта небольших подразделений и отдельных групп. В такого рода боевых действиях никто еще не превзошел русских. Как бы тщательно ни было организовано наблюдение на переднем крае, русские совершенно неожиданно оказывались в самом центре нашего расположения, причем никто никогда не знал, как им удалось туда проникнуть».

Особенно запомнился Меллентину эпизод сражения на Курской дуге, когда подразделениям дивизии «Великая Германия» приходилось драться на уже захваченной было территории с красноармейцами, которые все время «откуда-то появлялись».

Самым удивительным для немцев было то, что, хотя они находились в состоянии полной боевой готовности и не смыкали глаз всю ночь, наутро можно было обнаружить прочно окопавшиеся глубоко в их тылу целые подразделения русских со всем вооружением и боеприпасами. Такое просачивание обычно проводилось с величайшим искусством, почти бесшумно и без единого выстрела.

«Другой характерной особенностью действий русских является стремление создавать плацдармы как базы для будущих наступательных действий. Действительно, наличие в руках русских войск плацдармов всегда создавало серьезную опасность. Глубоко ошибается тот, кто благодушно относится к существующим плацдармам и затягивает их ликвидацию. Русские плацдармы, какими бы маленькими и безвредными они ни казались, могут в короткое время стать мощными и опасными очагами сопротивления, а затем превратиться в неприступные укрепленные районы. Любой русский плацдарм, захваченный вечером ротой, утром уже обязательно удерживается по меньшей мере полком, а за следующую ночь превращается в грозную крепость, хорошо обеспеченную тяжелым оружием и всем необходимым для того, чтобы сделать ее почти неприступной. Никакой, даже ураганный артиллерийский огонь не вынудит русских оставить созданный за ночь плацдарм. Успех может принести лишь хорошо подготовленное наступление. Этот принцип русских «иметь повсюду плацдармы» представляет очень серьезную опасность, и его нельзя недооценивать».

По мнению Меллентина, в борьбе с русскими плацдармами есть лишь одно радикальное средство, которое должно применяться во всех случаях обязательно: если русские создают плацдарм или оборудуют выдвинутую вперед позицию, необходимо атаковать, атаковать немедленно и решительно. Отсутствие решительности в боях против русских всегда сказывалось для немцев самым пагубным образом. Опоздание на один час может привести к неудаче любой атаки, опоздание на несколько часов обязательно приведет к такой неудаче, опоздание на день может повлечь за собой серьезную катастрофу. Даже если у русских один взвод пехоты и один-единственный танк, все равно нужно атаковать! Атаковать, пока русские еще не зарылись в землю, пока их еще можно видеть, пока они не имеют времени для организации своей обороны, пока они не располагают тяжелым оружием. Через несколько часов будет уже слишком поздно. Задержка ведет к поражению, решительные и немедленные действия приносят успех.

Особенно выделяли немцы умение русских организовать противотанковую оборону: «Русские как никто умели укреплять свои ПТОРы (противотанковые оборонительные районы) при помощи минных полей и противотанковых препятствий, а также разбросанных в беспорядке мин в промежутках между минными полями. Быстрота, с которой русские устанавливали мины, была поразительной. За двое-трое суток они успевали поставить свыше 30 тысяч мин. Бывали случаи, когда нам приходилось за сутки обезвреживать в полосе наступления корпуса до 40 тысяч мин. В этой связи следует еще раз подчеркнуть искуснейшую маскировку русских. Во время войны ни одного минного поля, ни одного противотанкового района немцам не удавалось обнаружить до тех пор, пока не подрывался на мине первый танк или не открывало огонь первое русское противотанковое орудие».

Что касается стойкости наших солдат, то больше всего генерала Меллентина поразил случай, когда тысяча окруженных советских солдат сражалась четыре недели, питаясь травой и листьями, «утоляя жажду ничтожным количеством воды из вырытой ими в земле глубокой ямы».

Для солдат 45-й дивизии вермахта начало войны оказалось совсем безрадостным: 21 офицер и 290 унтер-офицеров (сержантов), не считая солдат, погибли в ее первый же день. За первые сутки боев в России дивизия потеряла почти столько же солдат и офицеров, сколько за все шесть недель французской кампании.

Самыми успешными действиями войск вермахта были операцию по окружению и разгрому советских дивизий в «котлах» 1941-го года. В самых крупных из них — Киевском, Минском, Вяземском — советские войска потеряли сотни тысяч солдат и офицеров. Но какую цену за это заплатил вермахт?

Командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Федор фон Бок, в ходе операции по уничтожению советских войск в Смоленском «котле» писал об их попытках вырваться из окружения: «Весьма значимый успех для получившего такой сокрушительный удар противника!». Кольцо окружения не было сплошным. Два дня спустя фон Бок сокрушался: «До сих пор не удалось заделать брешь на восточном участке Смоленского котла». Той ночью из окружения сумели выйти примерно 5 советских дивизий. Еще три дивизии прорвались на следующий день.

Об уровне немецких потерь свидетельствует сообщение штаба 7-й танковой дивизии, что в строю осталось всего 118 танков.166 машин было подбито (хотя 96 подлежали ремонту).2-я рота 1-го батальона полка «Великая Германия» всего за 5 дней боев на удержание линии Смоленского «котла» потеряла 40 человек при штатной численности роты в 176 солдат и офицеров.

Постепенно менялось и восприятие войны с Советским союзом у рядовых немецких солдат. Безудержный оптимизм первых дней боев сменился осознанием того, что «что-то идет не так». Потом пришли безразличие и апатия. Мнение одного из немецких офицеров: «Эти огромные расстояния пугают и деморализуют солдат. Равнины, равнины, конца им нет и не будет. Именно это и сводит с ума».

Постоянное беспокойство доставляли войскам и действия партизан, число которых росло по мере уничтожения «котлов». Если поначалу их количество и активность были ничтожны, то после окончания боев в киевском «котле» число партизан на участке группы армий «Юг» значительно возросло. На участке группы армий «Центр» они взяли под контроль 45% захваченных немцами.

Заключение

В результате приведенного анализа получились следующие выводы. Война есть страшное и тяжелое испытание для человека особенно для солдата непосредственно встречающегося с врагом в тесном боевом столкновении. Непрерывное нахождение в состоянии тревоги за собственную жизнь и здоровье, за близких, за судьбу своей Родины являются тяжелейшей нагрузкой. Для сильного человека они во многом являются стимулом для большей стойкости, решительности, может быть даже злости. Особенно разрушительным может быть такое воздействие, если оно продолжается годами. Смерть близких товарищей, рядом, на твоих глазах, может как надломить человека, так и сделать его сильнее. Может способствовать одичанию, потере человеческого облика, нарушению психического здоровья. Может, но не обязательно ведет к этому. В общем, опыт ВОВ не внес принципиальных новостей в вопрос о том, как люди реагируют на трудности, страдания и опасность. В той или иной степени обе стороны проявили способность к многолетнему противостоянию в условиях небывалой по кровопролитности войны. Будучи на грани поражения, солдаты обеих армий, точнее значительная часть их, в принципе, грубо, продолжали стойко сражаться. А вот способность оставаться человеком, что особенно ярко выражается в отношении армий к мирному населению вражеской страны, к военнопленным у двух армий разительно отличались. Если гитлеровцам успешно удалось сделать из своих солдат буквально зверей, то советской стоне удалось то, к чему стремилась она — поддерживать и укреплять в своих согражданах высокое и человеческое.

На войну шли разные люди — по воспитанию, по характеру, по судьбе. Но именно война всех сблизила, объединила — общей бедой, перед лицом общего врага. Без такого духовного, нравственного единения победить было бы невозможно. В этом единении и есть та целостность фронтового поколения, которая позволяет отнести к нему представителей различных возрастных когорт, принимавших участие в Великой Отечественной.

Но, имея в этой войне общую политическую, нравственную, патриотическую задачу, в конкретной боевой обстановке каждый солдат и офицер выполняли свой долг на определенном боевом посту, видя войну под определенным углом зрения, в результате чего и складывалось их собственное представление о ней. Война была такой долгой, что родила свой быт, психологию, строй чувств.

Даже противник вынужден был признать, что советский солдат отличался особыми качествами, которые в условиях войны проявились в массовом повседневном героизме. Некоторые немецкие военные и по итогам Первой мировой войны отзывались о русских как храбрых солдатах. Но в ВОВ немцам пришлось столкнуться с еще более грозным противником, сильным, смелым, упорным, внушающим страх. И признание выдающихся боевых качеств советского солдата, а также вызвавших изумление гуманного отношение к пленным и мирным жителям Германии врагом говорит само за себя.

Список источников и литературы

1.История Отечества: Люди, идеи, решения. Очерк истории Советского государства. М.: Мысль, 1991. — 298 с.

2.Душа армии. Русская военная эмиграция о морально-психологических основах российской вооруженной силы. М.: Просвещение, 1997. — 322 с.

.Луков Г.Д. Психология. (Очерки по вопросам обучения и воспитания советских воинов) /Г.Д. Луков. — М.: Просвещение, 1990. — 128 с.

.Овчинникова Л. Пишу перед боем /Л. Овчинникова // Комсомольская правда. — 1989. — 9 мая.

.Кардин В. Не застрять бы на обочине. (Из писем фронтовому другу) /В. Кардин // Дружба народов. — 1989. — № 2. — С.243.

.Сенявская Е.С. Психология войны в XX веке — исторический опыт России /Е.С. Сенявская. — М.: Проспект, 2000. — 298 с.

.Соколов А.К. Социальная история России новейшего времени: проблемы методологии и источниковедения /А. к. Соколов // Теоретические проблемы исторических исследований. Вып.1. М., 1998. — С.108 — 124.

.Шумихин В.С., Борисов Н.Б. Немеркнущий подвиг. Героизм советских воинов в годы Великой Отечественной войны /В.С. Шумихин, Н.Б. Борисов. — М.: Проспект, 1985. — 322 с.