Место общения в системе отношений человека

метки: Человек, Общение, Невербальный, Культура, Поведение, Отношение, Деятельность, Взаимодействие

Социально-психологические закономерности общения и взаимодействия людей

 

Одно из возможных определений предмета социальной психологии может быть сформулировано следующим образом: социальная психология — наука, изучающая как люди думают друг о друге, как они влияют друг на друга и как они относятся друг к другу.

При этом важно различать предмет социальной психологии, с одной стороны, и предмет социологии и психологии личности:

Социология и социальная психология действительно имеют общие интересы, изучая, как ведут себя люди в группах. Однако каждая наука делает свой акцент в изучении поведения людей в группах. Социология изучает группы (от малых до очень больших — обществ).

Социальная психология изучает — индивидов, людей, составляющих эти группы — что думает человек о других, как они на него влияют, как он относится к ним. Сюда входит и изучение влияния группы на отдельных людей, а индивида — на группу. Например, рассматривая супружеские отношения, социолог центром своего внимания сделал бы тенденции браков, разводов и т.п., а социальный психолог, в первую очередь, стал бы исследовать то, почему определенные люди привлекают друг друга.

Сходство социальной психологии и психологии личности состоит в том, что обе эти отрасли психологической науки изучают индивида. Однако, психологи, занимающиеся изучением личности, фокусируют внимание на индивидуальных внутренних механизмах и на различиях между индивидами, задавая вопрос, например, почему одни люди более агрессивны, чем другие. Социальные психологи концентрируются на том, как в целом люди оценивают друг друга, как социальные ситуации могут заставить большинство людей поступать гуманно или жестоко, быть конформными или независимыми и т.д.

Место общения в системе отношений человека.

Анализ связи общественных и межличностных отношений позволяет расставить правильные акценты в вопросе о месте общения во всей сложной системе связей человека с внешним миром. Однако прежде необходимо сказать несколько слов о проблеме общения в целом. Решение этой проблемы является весьма специфичным в рамках отечественной социальной психологии. Сам термин «общение» не имеет точного аналога в традиционной социальной психологии не только потому, что не вполне эквивалентен обычно употребляемому английскому термину «коммуникация», но и потому, что содержание его может быть рассмотрено лишь в понятийном словаре особой психологической теории, а именно теории деятельности. Конечно, в структуре общения, которая будет рассмотрена ниже, могут быть выделены такие его стороны, которые описаны или исследованы в других системах социально-психологического знания. Однако суть проблемы, как она ставится в отечественной социальной психологии, принципиально отлична.

Социальный проект «Навстречу друг другу»

... социальными институтами. Семья, как уникальная общность людей, как основная ячейка общества, выполняет важнейшие социальные ... знакомство ребенка с семьей (наблюдение за общением). Осуществление коррекционно-реабилитационной программы. Семья Обеспечение ... проект программы. Общее содержание проекта «Навстречу друг другу». Категория Задачи Основные мероприятия Родители Стимулирование граждан, ...

Оба ряда отношений человека — и общественные, и межличностные, раскрываются, реализуются именно в общении. Таким образом, корни общения — в самой материальной жизнедеятельности индивидов. Общение же и есть реализация всей системы отношений человека. «В нормальных обстоятельствах отношения человека к окружающему его предметному миру всегда опосредованы его отношением к людям, к обществу» (Леонтьев, 1975. С. 289), т.е. включены в общение. Здесь особенно важно подчеркнуть ту мысль, что в реальном общении даны не только межличностные отношения людей, т.е. выявляются не только их эмоциональные привязанности, неприязнь и прочее, но в ткань общения воплощаются и общественные, т.е. безличные по своей природе, отношения. Многообразные отношения человека не охватываются только межличностным контактом: положение человека за узкими рамками межличностных связей, в более широкой социальной системе, где его место определяется не ожиданиями взаимодействующих с ним индивидов, также требует определенного построения системы его связей, а этот процесс может быть реализован тоже только в общении. Вне общения просто немыслимо человеческое общество. Общение выступает в нем как способ цементирования индивидов и вместе с тем как способ развития самих этих индивидов. Именно отсюда и вытекает существование общения одновременно и как реальности общественных отношений, и как реальности межличностных отношений. По-видимому, это и дало возможность Сент-Экзюпери нарисовать поэтический образ общения как «единственной роскоши, которая есть у человека».

Естественно, что каждый ряд отношений реализуется в специфических формах общения. Общение как реализация межличностных отношений — процесс, более изученный в социальной психологии, в то время как общение между группами скорее исследуется в социологии. Общение, в том числе в системе межличностных отношений, вынуждено совместной жизнедеятельностью людей, поэтому оно необходимо осуществляется при самых разнообразных межличностных отношениях, т.е. дано и в случае положительного, и в случае отрицательного отношения одного человека к другому. Тип межличностных отношений не безразличен к тому, как будет построено общение, но оно существует в специфических формах, даже когда отношения крайне обострены. То же относится и к характеристике общения на макроуровне как реализации общественных отношений. И в этом случае, общаются ли между собой группы или индивиды как представители социальных групп, акт общения неизбежно должен состояться, вынужден состояться, даже если группы антагонистичны. Такое двойственное понимание общения — в широком и узком смысле слова — вытекает из самой логики понимания связи межличностных и общественных отношений. В данном случае уместно апеллировать к идее Маркса о том, что общение — безусловный спутник человеческой истории (в этом смысле можно говорить о значении общения в «филогенезе» общества) и вместе с тем безусловный спутник в повседневной деятельности, в повседневных контактах людей (см. А.А. Леонтьев, 1973).

Межличностная аттракция и ее влияние на отношение между людьми

... определенных отношений (как общественных, так и межличностных). Аттракция связана преимущественно с этим вторым типом отношений, реализуемых в общении. Аттракцию можно рассматривать как особый вид социальной установки на другого человека, в ...

В первом плане можно проследить историческое изменение форм общения, т.е. изменение их по мере развития общества вместе с развитием экономических, социальных и прочих общественных отношений. Здесь решается труднейший методологический вопрос: каким образом в системе безличных отношений фигурирует процесс, по своей природе требующий участия личностей? Выступая представителем некоторой социальной группы, человек общается с другим представителем другой социальной группы и одновременно реализует два рода отношений: и безличные, и личностные. Крестьянин, продавая товар на рынке, получает за него определенную сумму денег, и деньги здесь выступают важнейшим средством общения в системе общественных отношений. Вместе с тем этот же крестьянин торгуется с покупателем и тем самым «личностно» общается с ним, причем средством этого общения выступает человеческая речь. На поверхности явлений дана форма непосредственного общения — коммуникация, но за ней стоит общение, вынуждаемое самой системой общественных отношений, в данном случае отношениями товарного производства. При социально-психологическом анализе можно абстрагироваться от «второго плана», но в реальной жизни этот «второй план» общения всегда присутствует. Хотя сам по себе он и является предметом исследования главным образом социологии, и в социально-психологическом подходе он так же должен быть принят в соображение.

 

Общение как реализация общественных и механических личностных отношений

Т.М. Андреева считает, что изучение общения показывает сложность, разнообразие проявлений и функций этого феномена. Учитывая сложность общения, необходимо каким-то образом обозначить его структуру, чтобы затем стал возможен анализ каждого элемента. Под структурой общения ею вообще понимается совокупность устойчивых связей между множеством элементов, обеспечивающих его целостность и тождество самому себе. Опираясь на такое определение, структура общения может быть рассмотрена с учетом ее аспектов: динамических (фазы или стадии общения), функциональных, предметно-содержательных и операциональных аспектов.

Рассматривая динамику общения, автор выделяет следующие составляющие (фазы) этого процесса:

1) возникновение потребности в общении (необходимо сообщить или узнать информацию, повлиять на собеседника и т. п.) и уяснение целей (что конкретно я хочу достичь в результате общения);

2) вход субъекта в коммуникативную ситуацию;

3) ориентировка в ситуации общения и личности собеседника;

4) планирование содержания и средств общения (человек представляет себе, что именно скажет, выбирает конкретные средства, фразы, решает, как себя вести и т.п.);

5) пристройка к субъекту — партнеру по взаимодействию (занятие определенной позиции по отношению к партнеру по общению);

6) фаза взаимоинформирования, взаимодействия, обмена речевыми или контактными действиями;

7) восприятие и оценка ответных реакций собеседника, контроль эффективности общения на основе установления обратной связи;

8) корректировка направления, стиля, методов общения;

9) фаза взаимоотключения и выхода из контакта.

Структура общения может быть рассмотрена с учетом анализа элементов, составляющих ситуацию общения. Общение всегда привязано к определенной ситуации и в этом смысле обязательными ее компонентами являются взаимодействующие между собой субъекты, побуждаемые конкретными потребностями и мотивами, реализующие свои цели в общении посредством применения определенных коммуникативных средств и приемов, репрезентирующих собеседнику то или иное содержание. Кроме того, структуру ситуации общения составляют время, место, среда и контекст общения, а также нормы, регулирующие общение.

Воспитание на основе потребностей человека

... поведения. Предлагаемая нами концепция воспитания имеет системообразующее основание – идею базовых потребностей человека как источник саморазвития индивида и научный метод, который определяет цели, содержание, ... где начинается ответственность, т.е. социальная и индивидуальная зрелость. Не менее драматична ситуация, в отечественной школе довольно распространенная, когда ученик «может», но «не ...

Субъект общения — человек, являющийся инициатором общения, а также тот, кому эта инициатива предназначена.

По мнению А.А. Бодалева, общение может быть рассмотрено также и с точки зрения выделения ее внешней (экспрессивной) и внутренней (импрессивной) сторон.

Импpессивная (внутренняя) сторона общения отражает субъективное восприятие ситуации взаимодействия, реакции на реальный или ожидаемый контакт. Главное здесь — потребности и мотивы, реализующиеся в общении: они побуждают, направляют, pегулиpуют общение и придают ему личностный смысл, связываясь с содержанием осознаваемых целей общения.

Основными потребностями общения выступают: потребность в решении предметных задач деятельности, аффилиация (стремление к принятию, страх отвержения), демонстрация “Я”, престиж, стремление к доминированию или подчинению другому, потребность в познании и т.д. Рассмотрим некоторые основные потребности общения.

Так, потребность в безопасности, снятии напряжения, тревоги проявляется в том, что один человек вступает в контакт с другим, которому он симпатизирует, ради снижения страха, тревоги или внутреннего конфликта. Даже совсем незнакомые люди становятся более общительными в ситуации тревожного ожидания.

Аффилиация (от англ. to affiliate — присоединять) — актуализация потребности человека в общении, в эмоциональной эмпатии; стремление к сотрудничеству, общению, дружбе с другими людьми. Это собственно сама потребность в общении как таковая. Она проявляется в стремлении быть в контакте с другими людьми ради самого процесса общения, ради устранения дискомфорта, связанного с одиночеством. Она особенно свойственна людям с высокой тревожностью, беспокойным, впадающим в состояние фрустрации от вынужденного уединения. Такие люди часто идут на поводу у других, им обязательно нужен лидер.

Потребность быть индивидуальностью проявляется в установлении таких взаимоотношений, при которых человек, общаясь, мог бы “прочитать” на лице, услышать в речи и увидеть в поведении другого человека признание своей неповторимости, уникальности, необычности.

Потребность в престиже удовлетворяется в том случае, когда в результате контактов мы получаем признание наших личностных качеств, восхищение нами, положительные оценки окружающих. Не найдя признания, человек бывает огорчен, разочарован, а иногда даже агрессивен. Неудачи в одном заставляют человека искать признания в другом, и большей частью он находит его во взаимодействии и общении с людьми, склонными оценивать его положительно. Однако, если такая потребность в индивиде гипертрофирована, это может привести к потере друзей и полному одиночеству.

Потребность в доминировании. Это стремление оказывает активное влияние на образ мыслей, поведение, вкусы, установки другого человека. Удовлетворяется эта потребность лишь в том случае, если изменяется поведение другого человека или ситуация в целом под нашим влиянием. Одновременно с этим, партнер по взаимодействию рассматривает нас в качестве субъекта, берущего на себя тяжесть принятия решения. Поэтому, наряду с потребностью в доминировании, у некоторых людей есть потребность в подчинении другому лицу. Эти потребности могут выступать и как факторы, ухудшающие взаимоотношения, если мы стремимся доказать свою правоту безотносительно к истине (доминирование) или же принимаем нежелательные для нас решения и поведение партнера не сопротивляясь (подчинение).

Основные показатели деятельности педагога (глазами учащихся 9–11 классов)

... к учителю. Максимальная сумма баллов – 75, она свидетельствует о высокой оценке учеником деятельности учителя.

Взаимоотношения двух доминантных или двух ведомых личностей бывают крайне напряженными. В первом случае возможен конфликт, во втором — непродуктивность совместной деятельности.

Потребность в покровительстве или заботе о другом человеке проявляется в стремлении кому-нибудь в чем-либо помочь и испытать при этом удовлетворение. Потребность в заботе о другом, удовлетворяясь в различных жизненных ситуациях, постепенно формирует альтруизм, человеколюбие.

Потребность в помощи предполагает готовность партнера принять помощь. Эта помощь, будучи принятой, приносит удовлетворение тому, кто ее оказал. Отказ от помощи может быть воспринят негативно, как нежелание войти в контакт, или более того — как необоснованная независимость и гордость, как завышенная самооценка.

По утверждению Б.Г Ананьева и Г.М. Андреевой, коммуникативные мотивы — это то, ради чего предпринимается общение.

Цель общения — конкретный результат, на достижение которого в конкретной ситуации направлены разнообразные действия, совершаемые человеком в процессе общения. В цели общения включаются: передача и получение знаний, согласование действий людей в их совместной деятельности, установление и прояснение личных и деловых взаимоотношений, убеждение и мотивирование собеседника и многое другое.

Экспрессивную (внешнюю) сторону общения составляют те средства и приемы, а также передаваемое (принимаемое) содержание, которые позволяют реализовать потребности и цели общения в конкретной ситуации. Внешняя сторона выражается в коммуникативных действиях.

Действия общения — это единицы коммуникативной деятельности, целостный акт, адресованный другому человеку (группе людей).

Существуют два основных вида коммуникативных действий — инициативные и ответные.

Содержание общения — информация, которая в межиндивидуальных контактах передается от одного человека к другому. Содержанием общения могут быть различные сведения, в том числе о внутреннем мотивационном или эмоциональном состоянии человека, один человек может передавать другому информацию о наличных потребностях. Содержанием общения могут выступать наши оценки, которые мы даем собеседнику, команды, просьбы и распоряжения в процессе взаимодействия и т.п.

Средства общения можно определить как способы кодирования и передачи информации, передаваемой в процессе общения одним человеком другому. Кодирование информации связано со способом ее передачи. Например, информация может передаваться как при помощи устной или письменной речи (вербальные средства), так и с помощью, например, прямых телесных контактов: касанием тела, руками и т. п. (невербальные средства).

Информация может людьми передаваться и восприниматься на расстоянии, через органы чувств (например, наблюдение одного человека со стороны за движениями, эмоциями другого) и через технические средства.

Как утверждает А.А. Бодалев, к средствам общения относятся:

А) Речь — форма и способ использования языка; система слов, выражений и правил их соединения в осмысленные высказывания, используемые для общения. Слова и правила их употребления должны быть едины для всех говорящих на данном языке. Однако объективное значение слова всегда преломляется для человека через призму его собственной деятельности и образует уже свой личностный, “субъективный” смысл. Поэтому мы не всегда правильно или точно понимаем друг друга.

Психологическое сопровождение деятельности человека

... профессиональной деятельности. 7. Психологическое сопровождение семьи. 8. Психологическое сопровождение детей и подростков, попавших в сложную социальную ситуацию. 9. Психологическое сопровождение лечебного процесса. 10. Психологическое сопровождение людей с ...

Б) Системы паралингвистическая и экстралингвистическая — интонация, эмоциональная выразительность, неречевые вкрапления в речь (например, паузы), которые способны придавать разный смысл одной и той же фразе.

В) Оптико-кинетическая система знаков — жесты, мимика, поза, визуальный контакт, которые могут усиливать, дополнять или опровергать смысл фразы. Жесты как средства общения могут быть общепринятыми, иметь закрепленные за ними значения или экспрессивными, т. е. служить для большей выразительности речи.

Г) Система организации пространства и времени коммуникации. Расстояние, на котором общаются собеседники, зависит от культурных, национальных традиций, от степени доверия к собеседнику.

Д) Предметные контактные, тактильные действия (рукопожатия, объятия, поцелуи, похлопывания, толчки, поглаживания, касания, пощечины, удары).

Е) Ольфакторные (связанные с запахом).

Продуктом общения являются образования материального и духовного характера, создающиеся в итоге общения (мысли, чувства, убеждения, установки участников общения).

Во взаимоотношениях людей основным результатом общения выступает их интеграция либо дезинтеграция.

Специфика мотивов, целей и выбираемых для их достижения средств и приемов определяет своеобразие стиля общения человека.

Стиль общения — индивидуальная, устойчивая форма коммуникативного поведения человека, проявляющаяся в любых условиях его взаимодействия с окружающими. В стиле общения находят свое выражение особенности коммуникативных возможностей человека, сложившийся характер отношений с конкретными людьми или группами, особенности партнера по общению.

Б.Ф. Ломов выделяет также уровни общения:

А) Макроуровень — общение человека с другими людьми в соответствии со сложившимися общественными отношениями, нормами и традициями. Этот уровень определяет стратегию общения личности.

Б) Мезоуровень — общение в пределах содержательной темы, одноразовое или многоразовое.

В) Микроуровень — простейший акт общения, элемент, клеточка, лежащие в основе других уровней общения.

Таким образом, теоретические научные подходы не исчерпывают актуальность исследования проблемы общения в социальной психологии. Вместе с тем они показывают, что общение должно изучаться как многомерное явление, а это предполагает изучение явления с помощью методов системного анализа.

Общение — взаимодействие двух (или более) людей, направленное на согласование и объединение их усилий с целью налаживания отношений и достижения общего результата. Общение есть не просто действие, но именно взаимодействие: оно осуществляется между участниками, из которых каждый равно является носителем активности и предполагает его в своих партнерах. Посредством общения деятельность организуется и обогащается. Построение плана совместной деятельности требует от каждого ее участника оптимального понимания ее целей, задач, уяснения специфики ее объекта и даже возможностей каждого из участников. Включение общения в этот процесс позволяет осуществить «согласование» или «рассогласование» деятельностей индивидуальных участников.

Социальная психология 18

... друга порождающий их взаимные связи, отношения, общение и переживания. Следует, что взаимодействие это единица анализа социальной психологии. Общественное отношение - формируются в процессе взаимодействия, в основе материальные отношения и над ...

Все сказанное позволяет сделать вывод, что принцип связи и органического единства общения с деятельностью, разработанный в отечественной социальной психологии, открывает действительно новые перспективы в изучении этого явления. При этом под общением следует понимать как форму социального взаимодействия людей, в котором осуществляется обмен мыслями и чувствами, мотивами и действиями посредством знаковых (языковых) средств в целях взаимопонимания и согласования совместной деятельности.

 

Стороны общения

3.1. Структура коммуникативного общения между людьми

К структуре общения можно подойти по-разному, в данном случае будет охарактеризована структура путем выделения в общении трех взаимосвязанных сторон: коммуникативной, интерактивной и перцептивной.

Коммуникативная сторона общения (или коммуникация в узком смысле слова) состоит в обмене информацией между общающимися индивидами. Интерактивная сторона заключается в организации взаимодействия между общающимися индивидами (обмен действиями).

Перцептивная сторона общения означает процесс восприятия и познания друг друга партнерами по общению и установления на этой основе взаимопонимания.

Употребление этих терминов условно, иногда в боле менее аналогичном смысле употребляют и другие: в общении выделяют три функции – информационно-коммуникативная, регуляционно коммуникативная, аффективно-коммуникативная.

Коммуникативная сторона общения.

Во время акта общения имеет место не просто движение информации, а взаимная передача закодированных сведений между двумя индивидами – субъектами общения. Следовательно, имеет место обмен информацией. Но люди при этом не просто обмениваются значениями, они стремятся при этом выработать общий смысл. А это возможно лишь в том случае, если информация не только принята, но и осмыслена.

Коммуникативное взаимодействие возможно только в том случае, когда человек, направляющий информацию (коммуникатор) и человек, принимающий ее (реципиент) обладают сходной системой кодификации и декодификации информации. Т.е. «все должны говорить на одном языке».

В условиях человеческой коммуникации могут возникать коммуникативные барьеры. Они носят социальный или психологический характер. Сама по себе исходящая от коммуникатора информация может быть побудительной (приказ, совет, просьба – рассчитана на то, чтобы стимулировать какое-либо действие) и констатирующей (сообщение – имеет место в различных образовательных системах).

 

3.2. Виды коммуникаций

Среди формальных организационных коммуникаций выделяют:

вертикальные, когда информация перемещается с одного уровня иерархии на другой;

горизонтальны между различными подразделениями, предназначающиеся для координации деятельности различных подразделений.

Вертикальные коммуникации в свою очередь подразделяются на:

восходящие, когда информация передается снизу вверх (с низших уровней на высшие).

Этот тип коммуникаций содержит информацию, необходимую для менеджеров для оценки той сферы деятельности, за которую они несут ответственность;

нисходящие, осуществляемые сверху вниз. Этот тип коммуникаций непосредственно связан с руководством и контролем за работниками.

Межличностные коммуникации делят также на:

вербальные (словесные);

невербальные, призванные осуществить обмен информацией без применения слов, например с помощью жестов, интонаций голоса, мимики и т.д.

Вербальные и не вербальные формы коммуникаций не всегда и не обязательно исключают друг друга. Как правило, интерпретация получателем послания строится не только на словах, но и на таких элементах, как жесть! и выражения лица. которые сопровождают слова передающей стороны.

Невербальные средства общения в профессиональной деятельности ...

... не очень культурный человек, не работающий над собой. Голос – неотъемлемая составляющая харизмы государственного деятеля, важный инструмент его профессиональной деятельности. Кинесические средства общения. Еще одним ... публичном выступлении перед большой аудиторией и в малой группе, в строго официальном и полуофициальном общении. Неряшливые, просторечные интонации свидетельствуют о невнимании к ...

 

Интерактивная и перцептивная стороны общения

Интерактивная сторона общения — это условный термин, обозначающий характеристику тех компонентов общения, которые связаны со взаимодействием людей, с непосредственной организацией их совместной деятельности.

Важность интерактивной стороны общения привела к тому, что в психологии сложилось специальное направление, которое рассматривает взаимодействие исходным пунктом всякого социально-психологического анализа. Это направление связано с именем Г. Мида, который дал направлению и имя — «символический интеракционизм». Выясняя социальную природу человеческого «Я», Мид вслед за Джемсом пришел к выводу, что в становлении этого «Я» решающую роль играет общение. У Мида становление «Я» происходит действительно в ситуациях общения, но не потому, что люди есть простые реакции на мнения других, а потому, что эти ситуации есть вместе с тем ситуации совместной деятельности. В них формируется личность, в них она осознает себя, не просто смотрясь в других, но действуя совместно с ними. Для Мида ситуация общения раскрывается как ситуация прежде всего взаимодействия.

Таким образом, центральная мысль интеракционистской концепции состоит в том, что личность формируется во взаимодействии с другими личностями, и механизмом этого процесса является установление контроля действий личности тем представлением о ней, которое складывается у окружающих. Несмотря на важность постановки такой проблемы, в теории Мида содержатся существенные методологические просчеты. Главными из них являются два.

Во-первых, непропорционально большое значение уделяется в этой концепции роли символов. Вся обрисованная выше канва взаимодействия детерминируется системой символов, т. е. деятельность и поведение человека в ситуациях взаимодействия в конечном счете обусловлены символической интерпретацией этих ситуаций. Человек предстает как существо, обитающее в мире символов, включенное в знаковые ситуации. И хотя в известной степени с этим утверждением можно согласиться, поскольку в определенной мере общество, действительно, регулирует действия личностей при помощи символов, излишняя категоричность Мида приводит к тому, что вся совокупность социальных отношений, культуры — все сводится только к символам.

Отсюда вытекает и второй важный просчет концепции символического интеракционизма: интерактивный аспект общения здесь вновь отрывается от содержания предметной деятельности, вследствие чего все богатство макросоциальных отношений личности по существу игнорируется. Единственным «представителем» социальных отношений остаются лишь отношения непосредственного взаимодействия. Поскольку символ остается «последней» социальной детерминантной взаимодействия, для анализа оказывается достаточным лишь описание данного поля взаимодействий без привлечения широких социальных связей, в рамках которых данный акт взаимодействия имеет место. Происходит известное «замыкание» взаимодействия на заданную группу. Конечно, и такой аспект анализа возможен и для социальной психологии даже заманчив, но он явно недостаточен.

Взаимодействие как социальный обмен

... условие: они должны рассматриваться в тесной связи с социальным взаимодействием и поведением индивидов. Абстрактные процессы и отношения не ... и «элементарные формы социальной жизни». Согласно Хомансу, она «рассматривает социальное поведение как обмен деятельностью, осязае­мый или неосязаемый, ... о поведении отдельных человеческих существ, а не о группах или обще­ствах как таковых; а поведение человека, ...

Перцептивная сторона общения.

Как отмечалось выше, в процессе общения должно присутствовать взаимопонимание между участниками этого процесса. Само взаимопонимание может быть здесь истолковано по-разному: или как понимание целей, мотивов, установок партнера по взаимодействию, или как не только понимание, но принятие, разделение этих целей, мотивов, установок, что позволяет не просто «согласовывать действия», но и устанавливать особого рода отношения: близости, привязанности, выражающиеся в чувствах дружбы, симпатии, любви. В любом случае большое значение имеет тот факт, как воспринимается партнер по общению, иными словами, процесс восприятия одним человеком другого выступает как обязательная составная часть общения и условно может быть назван перцептивной стороной общения.

Термином «Социальная перцепция» исследователи называют процесс восприятия так называемых «социальных объектов», под которыми подразумеваются другие люди, социальные группы, большие социальные общности. Однако этот термин не является для нашего случая точным.

Для того, чтобы более точно обозначить о чем идет речь в интересующем нас плане, целесообразно говорить не вообще о социальной перцепции, а о межличностной перцепции, или межличностном восприятии. Именно эти процессы непосредственно включены в общение в том его значении, в каком оно рассматривается здесь.

Но кроме этого возникает необходимость и еще в одном комментарии. Восприятие социальных объектов обладает такими многочисленными специфическими чертами, что само употребление слова «восприятие» кажется здесь не совсем точным. Во всяком случае, ряд феноменов, имеющих место при формировании представления о другом человеке, не укладывается в традиционное описание перцептивного процесса, как он дается в общей психологии. В отечественной литературе весьма часто в качестве синонима «восприятие другого человека» употребляется выражение «познание другого человека».

Другая попытка построить структуру взаимодействия связана с описанием ступеней его развития. При этом взаимодействие расчленяется не на элементарные акты, а на стадии, которые оно проходит. Такой подход предложен, в частности, польским исследователем Я. Щепаньским. Для Щепаньского центральным понятием при описании социального поведения является понятие социальной связи. Она может быть представлена как последовательное осуществление:

а) пространственного контакта,

б) психического контакта (по Щепаньскому, это взаимная заинтересованность),

в) социального контакта (здесь это совместная деятельность),

г) взаимодействия (что определяется, как «систематическое, постоянное осуществление действий, имеющих целью вызвать соответствующую реакцию со стороны партнера…»),

д) социального отношения (взаимно сопряженных систем действий).

Хотя все сказанное относится к характеристике «социальной связи», такой ее вид, как «взаимодействие», представлен наиболее полно. Выстраивание в ряд ступеней, предшествующих взаимодействию, не является слишком строгим: пространственный и психический контакты в этой схеме выступают в качестве предпосылок индивидуального акта взаимодействия, и потому схема не снимает погрешностей предшествующей попытки. Но включение в число предпосылок взаимодействия «социального контакта», понятого как совместная деятельность, во многом меняет карти-ну: если взаимодействие возникает как реализация совместной деятельности, то дорога к изучению его содержательной стороны остается открытой. Однако нестрогость схемы снижает ее возможности для познания структуры взаимодействия. Практически в экспериментах исследователи пока имеют дело с феноменом взаимодействия как таковым, без удовлетворительных попыток отыскания его анатомии.

Таким образом, для социальной психологии весьма значимым является исследование не только кооперативной формы взаимодействия.

Кроме того, при абсолютном принятии лишь одного типа взаимодействий снимается принципиально важная проблема содержания деятельности, в рамках которой даны те или иные виды взаимодействия. А это содержание деятельности может быть весьма различным. Можно констатировать кооперативную форму взаимодействия не только в условиях производства, но, например, и при осуществлении каких-либо асоциальных, противоправных поступков — совместного ограбления, кражи и т. д. Поэтому кооперация в социально-негативной деятельности не обязательно та форма, которую необходимо стимулировать; напротив, деятельность, конфликтная в условиях асоциальной деятельности, может оцениваться позитивно. Кооперация и конкуренция лишь формы «психологического рисунка» взаимодействия, содержание же и в том и в другом случаях задается более широкой системой деятельности, куда кооперация или конкуренция включены. Поэтому, не оспаривая важности исследования кооперативных форм взаимодействия, вряд ли правильно игнорировать и другую форму, а самое главное, вряд ли правильно рассматривать их обе вне социального контекста деятельности.

Проблема общения является основной для социальной психологии. В следствии сложного данного явления, существует достаточно подходов к его рассмотрению: Л.С. Выготский, Б.Г. Ананьев, А.А. Бодалев, А.Н. Леонтьев, Б.Ф. Ломов, В.Н Мясищев, Б.Д Парыгин, Г.М. Андреева и др. Изучение общения показывает разнообразное проявление и фиксаций данного феномена. Анализ общения как сложного, многостороннего процесса показывает, что его конкретные формы могут быть весьма различными. Определенное значение таких исследований бесспорно, но также бесспорна и их ограниченность. Они вскрывают лишь механизм, т.е. форму, в которой организуется этот процесс. Вся традиционная социальная психология уделяла преимущественное внимание именно этому аспекту. Ее методические приемы, технические средства анализа были подчинены этой задаче. Между тем содержательные аспекты общения оставались по существу за бортом интереса исследователей. Механизм же работает весьма различно в зависимости от того, с каким «материалом» имеет дело.

Принцип единства общения и деятельности требует логического перехода от общих характеристик процесса общения к изучению его в контексте конкретных групп. Общение, являясь сложным психологическим явлением, имеет свою структуру.

1. Коммуникативная сторона общения связана с обменом информацией, обогащением друг друга за счет накопления каждым запаса знаний.

2. Интерактивная сторона общения служит практическому взаимодействию людей между собой в процессе совместной деятельности. Здесь проявляется их способность сотрудничать, помогать друг другу, координировать свои действия, согласовывать их. Отсутствие навыков и умений общения или недостаточная их сформированность отрицательно сказываются на развитии личности,

3. Перцептивная сторона общения характеризует процесс восприятия людьми других людей, процесс познания их индивидуальных свойств и качеств. Основными механизмами восприятия и познания друг друга б процессах общения являются идентификация, рефлексия и стереотипизация.

Коммуникативная, интерактивная и перцептивная стороны общения в их единстве определяют его содержание, формы и роль в жизнедеятельности людей.

Теоретические научные подходы не исчерпывают актуальность исследования проблемы общения в социальной психологии. Вместе с тем они показывают, что общение должно изучаться как многомерное явление, а это предполагает изучение явления с помощью методов системного анализа.

Общение — взаимодействие двух (или более) людей, направленное на согласование и объединение их усилий с целью налаживания отношений и достижения общего результата. Общение есть не просто действие, но именно взаимодействие: оно осуществляется между участниками, из которых каждый равно является носителем активности и предполагает его в своих партнерах.

Посредством общения деятельность организуется и обогащается. Построение плана совместной деятельности требует от каждого ее участника оптимального понимания ее целей, задач, уяснения специфики ее объекта и даже возможностей каждого из участников. Включение общения в этот процесс позволяет осуществить “согласование” или “рассогласование” деятельностей индивидуальных участников.

При этом под общением следует понимать форму социального взаимодействия людей, в котором осуществляется обмен мыслями и чувствами, мотивами и действиями посредством знаковых (языковых) средств в целях взаимопонимания и согласования совместной деятельности.

В наиболее обобщенных классификациях выделяются следующие аспекты (или функции) общения: коммуникативная, интерактивная и перцептивная. По мнению Б.Ф. Ломова бывают: информационно-коммуникативная, охватывающая процессы приема — передачи информации; регуляционно-коммуникативная, связанная со взаимной корректировкой действий при осуществлении совместной деятельности; аффективно-коммуникативная, относящаяся к эмоциональной сфере человека и отвечающая потребности в изменении своего эмоционального состояния. Являясь важнейшей формой жизнедеятельности людей, общение выступает как необходимое условие и средство воспроизводства сознательно действующих личностей.

 

 

Список литературы:

 

1.Андреева Г.М., Яноушек Я. Взаимосвязь общения и деятельности // Общение и оптимизация совместной деятельности. М., 1985.

2.Андреева Г.М. Социальная психология. – М.,1994.

3.Буева Л.П. Социальная среда и сознание личности. М., 1967.

4.Волков И.П. О социометрической методике в социально-психологических исследованиях. Л., 1970.

5.Коломинский Я.Л. Проблемы личных взаимоотношений в детском коллективе. Минск, 1979.

6.Кон И.С. Социология личности. М., 1967.

7.Кузьмин Е.С. Основы социальной психологии. Л., ЛГУ, 1967.

8.Леонтьев А.А. Психология общения. Тарту, 1973.

9.Морено Дж.Л. Социометрия. Экспериментальный метод и наука об обществе. М., 1958.

10.Платонов К.К. О системе психологии. М., 1974.

11.Хараш А.У. К определению задач и методов социальной психологии в свете принципа деятельности // Теоретические и методологические проблемы социальной психологии. М., 1977.

 

 

Межгрупповые отношения между представителями различных этнических и национальных групп.

 

Отношения межгрупповые

объективно существующая система взаимосвязей и взаимовлияний, реализуемых в пространстве межгруппового взаимодействия, с одной стороны, являющаяся отражением субъективно воспринимаемого группами своего позиционирования как в социуме в целом, так и в рамках ближайшего социального окружения, а с другой — «задающая» именно этот «расклад сил» в условиях межгруппового взаимодействия, а также и характер, «знак» и эмоциональную насыщенность межгрупповых восприятия и оценки и в ситуациях актуального деятельностного и общенческого контактов, и в логике предшествующего и перспективного межгруппового партнерства. Таким образом, межгрупповые отношения являются одновременно и следствием, результатом, и некоей «предтечей» межгруппового восприятия. При этом специфическими особенностями этого межгруппового восприятия выступают, во-первых, факт принципиальной несводимости общегрупповой оценки, видения группы — партнера по взаимодействию к набору индивидуальных представлений о ней, во-вторых, факт избыточно устойчиво-ригидного образа другой общности, который, как правило, формируется достаточно долго и остается практически неизменным, несмотря на существенные воздействия извне, направленные на его деформацию, в-третьих, факт даже не столько упрощения, сколько «уплощения» образа другого сообщества за счет жесткой стереотипизации, готовности к подчеркиванию качеств «окончательного оценочного вывода» в суждениях о группе, отказа от различения тонов, нюансов ее психологического «бытия», неспособности качественно различать личности ее членов и склонности видеть оцениваемое сообщество как нечто монолитно-целостное. Наиболее отчетливо эти особенности межгруппового восприятия, а следовательно, и межгрупповых отношений, проявляются в достаточно подробно описанном в целом ряде исследований феномене межгруппового фаворитизма.
Проведенные исследования позволили выделить целый ряд специфических социально-психологических эффектов, в совокупности порождающих феномен группового фаворитизма. К основным их них относятся эффект предполагаемого сходства и эффект гомогенности внешней группы.
В основе эффекта предполагаемого сходства лежит склонность большинства людей априорно воспринимать членов своей группы как в большей степени похожих на себя по сравнению с представителями широкого социального окружения. Так, например, «по данным одного из исследований, представители студенческой общины считали, что в большей степени похожи друг на друга, чем на тех студентов, которые жили за пределами студенческого городка (последние же, со своей стороны, придерживались аналогичной точки зрения).

Даже если члены определенной группы были присоединены к ней произвольным или случайным образом, они воспринимались другими представителями этой группы как имеющие большее сходство со «своими», нежели с «чужими». В рамках другого эксперимента, исследователи «…случайным образом направили студентов в определенные группы (под предлогом художественных предпочтений) и обнаружили, что испытуемые воспринимали других представителей группы членства как более, чем представителей внешней группы, похожих на себя, причем даже в областях не связанных с искусством»1. Поскольку, как известно, субъективно воспринимаемое сходство является сильнейшим фактором социальной привлекательности, совершенно очевидно, что эффект предполагаемого сходства в крайних своих проявлениях существенно усиливает межгрупповые барьеры и повышает уровень закрытости группы.
Эффект гомогенности внешней группы порождается склонностью многих индивидов воспринимать внешнее по отношению к их группе членства социальное окружение как обезличенную однородную массу, представители которой лишены индивидуальных особенностей, т. е. практически деперсонализированы. Современные социальные психологи выделяют два характерных проявления данного эффекта: «Во-первых, мы в большей степени склонны выделять субкатегории в собственной, а не внешней группе. Результаты одного из исследований показывают, что люди преклонного возраста чаще, чем молодежь, различают такие субкатегории пожилых людей, как бабушки, пожилые политические деятели и почетные граждане (ветераны)… Еще одно исследование показало, что студенты экономических и инженерных факультетов могли перечислить больше субтипов среди представителей собственной группы (таких, как “будущие инженеры, которые, кажется, буквально живут в компьютерном центре”, или “будущие экономисты, которые просто хотят сделать хорошие деньги”), чем среди представителей внешней группы».
Во-вторых, «…мы склонны воспринимать любого представителя собственной группы как более сложную, чем любой член внешней группы, личность. Его или ее индивидуальность рассматриваются с использованием большего количества категорий и воспринимается как более сложная и богатая. Исследования показали, что белые студенты считают других белых более сложными, по сравнению с чернокожими людьми, личностями, так же, как молодые люди — своих сверстников по сравнению с пожилыми людьми (последние платят им той же монетой!).

Члены женских клубов считают, что “свои” отличаются от представителей других групп большим разнообразием индивидуальностей. В результате шаблонного подхода к «чужакам» члены консолидированной группы склонны рассматривать представителей внешней группы в основном через призму стереотипов. Преуменьшая индивидуальное разнообразие членов внешней группы, люди “расчищают дорогу” для использования конвенциональных стереотипов, относящихся к этой группе»2. Вполне понятно, что эффект гомогенности не только поддерживает негативные стереотипы в контексте межгрупповых отношений, но в целом ряде случаев лигитимизирует как на когнитивном, так и на аффективном уровнях дискриминационное и, более того, откровенно агрессивное поведение в отношении «безликих» и «примитивных» «чужаков».
В целом, как традиционно отмечается «…межгрупповые представления отличаются ярко эмоциональной окрашенностью, резко выраженной оценочной направленностью, а поэтому весьма уязвимы в том, что касается их истинности, точности и адекватности»1. В этой связи особую практическую значимость в контексте межгрупповых отношений приобретает проблема межгрупповой конкуренции и связанных с ней конфликтов.
В современной социальной психологии, наряду с исследованиями группового фаворитизма как источника групповых стереотипов и предрассудков, порождающих межгрупповое напряжение, которое может привести к конфликту, существует целый ряд проблемных «полей», а следовательно, и нацеленных на их прояснение теоретических подходов, базирующихся на идее о том, что в основе такого рода предубеждений и в конечном счете межгрупповой конкуренции лежат объективные различия и конфликты интересов между группами, из которых состоит общество.
Так, реалистическая теория межгруппового конфликта «…трактует предрассудки как неизбежные последствия конкуренции между группами, борющимися за ресурсы или власть… К межгрупповой враждебности приводит скорее чувство ущемленности в сравнении с другими или относительная депривация, чем реальная депривация. Например, при быстро развивающейся экономике повышается уровень жизни большинства людей. Однако люди, чьи доходы увеличиваются в более медленном, чем у общей массы темпе, могут переживать относительную деривацию, ибо на их глазах другие получают все больше недостижимых для них возможностей. Временами это приводит к антагонизму с процветающей группой»2.
Дальнейшее развитие данный подход получил в теории социального доминирования, которая исходит из того, что стремление к иерархической структуре, в рамках которой определенные группы занимают привелегированное положение относительно других перманентно присуще любому обществу. При этом «…в ощущении общественного положения группы, свойственном представителям доминирующей группы, можно выделить четыре аспекта: 1) вера в превосходство доминирующей группы; 2) точка зрения, согласно которой представители меньшинств являются непохожими на людей “чужаками”; 3) уверенность в том, что доминирующей группе принадлежат законные права на владение основными ресурсами; 4) тревога, связанная с представлением о том, что ущемленные группы стремятся завладеть этими ресурсами»3.
Хотя данные подходы очевидно в наибольшей степени применимы к проблеме отношений между большими группами (социальными, этническими, конфессиональными и т. д.), учет объективных межгрупповых противоречий совершенно необходим и при практической социально-психологической работе с малыми группами.
И все-таки наиболее значимым в контексте межгрупповой конкуренции и межгрупповых конфликтов остается фактор группового фаворитизма. Это связано с тем, что в силу целого ряда причин приверженность к групповому фаворитизму культивируется в процессе социализации практически каждого индивида в современном обществе не только на уровне неформальных отношений, но и в результате вполне целенаправленных действий официальных агентов социализации. Классическим примером такого рода является распространенная практика сопоставления результатов значимой деятельности детских и подростковых групп в образовательных учреждениях. При этом совершенно отчетливым подтекстом такого рода воспитательных мероприятий является установка «Мы лучше их и поэтому обязаны их “сделать”!» (в учебе, спортивных состязаниях, творческом конкурсе и т. д.).

Даже если подобные представления не артикулируется значимыми взрослыми явно, они все равно считываются детьми и нередко переводятся на уровень неформальных межгрупповых отношений, что находит выражение в уничижительных прозвищах, которыми обозначаются «чужие» группы, табуировании установления близких отношениях с их представителями, а зачастую, и в открытых межгрупповых столкновениях.
Более того, поскольку субъективная убежденность в «избранности» собственной группы, наличии внешних конкурентов, а тем более, врагов реально повышает групповую сплоченность, групповой фаворитизм нередко вполне сознательно культивируется не только преподавателями, руководителями, спортивными тренерами, но и отдельными специалистами в области социальной психологии. Оставляя за скобками морально-этические аспекты данной проблемы, заметим, что хотя подобные действия могут быть весьма эффективны, с точки зрения ситуативной мобилизации группы для достижения сиюминутных тактических целей, они, как правило, оказываются не просто мало-продуктивными, но и откровенно деструктивными в стратегической перспективе.
В своей профессиональной деятельности практический социальный психолог постоянно сталкивается с проблемами межгруппового восприятия и взаимодействия. В этом плане крайне важным является задача не допустить межгруппового (межподразделенческого, если речь идет об организации) противостояния в общности и попытаться достичь и внутригрупповой, и межгрупповой сплоченности не в логике объединения против кого-то, а в логике отчетливо позитивной схемы «мы вместе, потому что стремимся к одному и тому же».

Вербальные и невербальные стили общения в различных этнических культурах

 

Когда люди думают об общении, они имеют в виду, в первую очередь, язык. Но язык — это всего лишь часть средств общения и, возможно, не главная часть. На самом деле мы используем множество других способов для того, чтобы сообщить наши мысли, чувства, желания и стремления окружающим людям. Эти иные средства коммуникации являются невербальными, т. е. в них не используются слова или предложения. Общение, в широком смысле, происходит как вербально, так и невербально.

Данная тема, считается достаточно актуальной, по одной простой причине: общение всегда было актуальной темой именно потому, что для каждой культуры характерен свой язык поз и жестов, а также свой язык его интерпретации. Именно поэтому приезжая в другую страну становиться достаточно важным хотя бы иметь представление о языке поз и жестов страны вашего пребывания.

Целью нашего исследования является наиболее полное изучение невербального аспекта процесса коммуникации на примере страны. Для достижения данной цели мы ставим перед собой следующие задачи:

· Изучение кросс-культурных исследований процесса коммуникации представителей различных этносов.

· Исследование особенностей невербального поведения, на примере представителей Соединенных Штатов Америки

· Анализ практических исследований кросс – культурных различий в невербальном поведении

Выбор данной страны для проведения исследований особенностей невербального поведения осуществляется за счет того что:

· США имеет огромную туристскую перспективность, иными словами количество приезжающих в эту страну увеличивается с каждым годом.

· Имеется возможность изучения неязыковой стороны коммуникационного процесса представителей США.

· Это личный выбор автора, обоснованный его индивидуальными особенностями.

В оставшейся части этой работы остановимся на пяти конкретных темах: выражении лица, взгляде и визуальном внимании, дистанции между людьми и проксемике, жестах и отдельно на прочих видах невербального поведения. Данные темы выбирались по нескольким причинам. В первую очередь, по каждому из этих предметов имеется обширная база кросс-культурных исследований, информирующих нас о том, как культура влияет на эти стороны коммуникационного процесса. Кроме того, это те сферы, которые привлекают основное внимание и интерес в случаях взаимодействия людей между собой и имеют самое большое отношение к нашему пониманию и признанию культурных различий в стилях общения. Обзор литературы должен дать вам представление о том, насколько всеобъемлюще воздействие культуры на эти важные аспекты общения.

В данной работе были использованы работы и научные труды следующих авторов: Д. Мацумото, Ван Дейк Т. А., Кнапп М.Л, И.А.Стернин, М.А. Стернина и др.

Однако на настоящий момент существует небольшое количество научных работ наиболее полно раскрывающих тему невербального аспекта в межкультурной коммуникации.

Рассмотрение элементов невербальной коммуникации помогает лучше понять способы, с помощью которых выражается межкультурный смысл общения. В этом отношении важнейшей особенностью невербальной коммуникации является то, что она осуществляется с помощью всех органов чувств: зрения, слуха, осязания, вкуса, обоняния, каждый из которых образует свой канал коммуникации.

Таким образом, невербальная коммуникация представляет собой многомерный, многослойный, аналоговый процесс, протекающий в целом неосознанно.

Люди используют невербальное общение для того, чтобы полнее, точнее и понятнее выразить свои мысли, чувства, эмоции. Это является общим для всех культур, хотя тем или иным невербальным знакам в различных культурах придается разное значение. Следовательно, для общения с представителями других культур необходимо знать и понимать невербальные формы общения присущие данной культуре. Что мы и попытаемся рассмотреть ниже на примере Соединенных Штатов Америки.

Особенности невербального поведения

Невербальное общение, более известное как язык поз и жестов, включает в себя все формы самовыражения человека, которые не опираются на слова. Психологи считают, что чтение невербальных сигналов является важнейшим условием эффективного общения. Почему же невербальные сигналы так важны в общении?

• около 70% информации человек воспринимает именно по зрительному (визуальному) каналу;

• невербальные сигналы позволяют понять истинные чувства и мысли собеседника;

• наше отношение к собеседнику нередко формируется под влиянием первого впечатления, а оно, в свою очередь, является результатом воздействия невербальных факторов – походки, выражения лица, взгляда, манеры держаться, стиля одежды и т.д.

Особенно ценны невербальные сигналы потому, что они спонтанны, бессознательны и, в отличие от слов, всегда искренни.

Огромное значение невербальных сигналов в деловом общении подтверждается экспериментальными исследованиями, которые гласят, что слова (которым мы придаем такое большое значение) раскрывают лишь 7% смысла, звуки, 38% значения несут звуки и интонации и 55 % — позы и жесты.

Невербальное общение включает в себя пять подсистем:

1. Пространственная подсистема (межличностное пространство).

2. Взгляд.

3. Оптико-кинетическая подсистема, которая включает в себя:

— внешний вид собеседника,

— мимика (выражение лица),

— пантомимика (позы и жесты).

4. Паралингвистическая или околоречевая подсистема, включающая:

— вокальные качества голоса,

— его диапазон,

— тональность,

— тембр.

5. Экстралингвистическая или внеречевая подсистема, к которой относятся:

— темп речи,

— паузы,

— смех и т.д.

Мы будем изучать три подсистемы, имеющие наибольшее значение, несущие максимум информации о собеседнике – взгляд, пространственную и оптико-кинетическую подсистемы.

К средствам кинесики (внешние проявления человеческих чувств и эмоций) относят выражение лица, мимику, жестикуляцию, позы, визуальную коммуникацию (движение глаз, взгляды).

Эти невербальные компоненты несут также большую информационную нагрузку. Наиболее показательными являются случаи, когда к помощи кинесики прибегают люди, говорящие на разных языках. Жестикуляция при этом становится единственно возможным средством общения и выполняет сугубо коммуникативную функцию.

Проксемика объединяет следующие характеристики: расстояния между коммуникантами при различных видах общения, их векторные направления. Нередко в область проксемики включают тактильную коммуникацию (прикосновения, похлопывание адресата по плечу и т. д.), которая рассматривается в рамках аспекта межсубъектного дистантного поведения.

Проксемические средства также выполняют разнообразные функции в общении. Так, например, тактильная коммуникация становится, чуть ли не единственным инструментом общения для слепоглухонемых (чисто коммуникативная функция).

Средства проксемики также выполняют регулирующую функцию при общении. Так, расстояния между коммуникантами во время речевого общения определяются характером их отношений (официальные / неофициальные, интимные / публичные).

Кроме того, кинесические и проксемические средства могут выполнять роль метакоммуникативных маркеров отдельных фаз речевого общения. Например, снятие головного убора, рукопожатие, приветственный или прощальный поцелуй и т. п.

Т. А. ван Дейк в качестве одного из уровней анализа высказывания выделяет паралингвистическую деятельность и относит к ней дейктические и прочие жесты, выражение лица, движение тела и физические контакты между участниками.

В принципе, к невербальной сфере относятся силенциальные и акциональные компоненты общения. Акциональные компоненты представляют собой действия коммуникантов, сопровождающие речь. Например, в ответ на просьбу говорящего что-либо сделать (скажем, включить свет, передать газету и т. д.) адресат может выполнить требуемое действие. Таким образом, невербальные действия могут чередоваться с вербальными в процессе коммуникации. Тем не менее природа таких невербальных действий сугубо поведенческая (практическая).

Невербальными по своей сути являются компоненты и других семиотических систем (например, изображения, явления культуры, формулы этикета и т. д.), а также предметный, или ситуативный, мир . Под ним понимаются объекты, окружающие участников коммуникации, а также ситуации, в которых они заняты.

Невербальные каналы коммуникации можно разделить на две основные категории: невербальное поведение и характеристики, не относящиеся к поведению. Невербальное поведение — это все те виды поведения, исключая произносимые слова, которые имеют место во время общения.

Невербальное поведение, таким образом, включает в себя как те виды поведения, которые мы обычно ассоциируем с активным самовыражением, так и другие, менее яркие и более трудноуловимые поведенческие моменты.

Неповеденческая невербальная коммуникация охватывает множество других источников сообщений и сигналов, невыводимых непосредственно из поведения. Эти скрытые формы коммуникации включают использование времени, тип одежды, которую мы носим, тип архитектурных строений, в которых мы живем и работаем, и косметические поправки, которые мы вносим в свою внешность. Такие неповеденческие моменты в ходе общения несут информацию точно так же, как язык и невербальное поведение, и являются частью целостного коммуникационного пакета.

И поведенческие, и неповеденческие аспекты входят в общую категорию невербальной коммуникации. Если мы задумаемся о том, сколько всего происходит, когда люди общаются друг с другом, т. е. о том, сколько различных сигналов и сообщений передается и получается одновременно по различным каналам, — у нас может просто закружиться голова. Люди встречаются и взаимодействуют друг с другом в определенном месте, которое они как-то физически структурировали. Приходя туда, они придают себе определенный внешний вид. Во время общения они располагаются на определенной дистанции друг от друга. Они принимают при этом определенные позы. Жестикулируют и используют движения рук, чтобы проиллюстрировать то, что говорят. Они используют выразительную мимику или говорят со сдержанным и спокойным лицом. Их голоса могут быть возбужденными или приглушенными. Поистине, когда люди общаются друг с другом, произносимые слова являются лишь малой частью целостного пакета событий и видов поведения, составляющих общение. В некотором смысле люди разговаривают между собой сразу на двух языках: одном вербальном, другом невербальном.

Силу влияния культуры можно заметить, когда мы взаимодействуем с людьми, принадлежащими к нашей культуре, но совершенно нам незнакомыми. Когда мы встречаемся с кем-нибудь впервые — на вечеринке, на деловой встрече, на улице или в театре, — то обычно завязываем какого-то рода общение и успешно интерпретируем передаваемые невербальные сообщения. Невербальное поведение другого человека может быть скромным, кокетливым или навязчивым, а возможно, каким-либо иным. Но поскольку мы пользуемся той же системой невербального сигнализирования и коммуникации, то можем успешно общаться с этими людьми, зная «базовые правила», на которых основывается взаимодействие.

Дело в том, что все мы выучили одни и те же правила того, как использовать и интерпретировать невербальное поведение. Когда мы видим определенные действия или варианты поведения, то знаем, как их интерпретировать, согласно неформальному своду законов специфического для нашей культуры невербального языка. Пока правила, по которым один человек организует свое невербальное поведение, совпадают с правилами, по которым другой человек интерпретирует это поведение, все идет прекрасно. Взаимодействие протекает гладко и успешно, без особых двусмысленностей относительно целей собеседника или содержания сообщений.

Существуют общие для многих культур виды невербального поведения, такие как поведение, обозначающее приветствие (например, поднятые вверх брови), в то время как другие виды невербального поведения радикально различны в разных культурах (например, поведение, связанное с прикосновениями друг к другу).

В целом, однако, люди разных культур вырабатывают собственные правила относительно того, как строить свое невербальное поведение. Эти правила могут довольно сильно отличаться от тех, согласно которым действуете вы. Эти правила могут диктовать отличное от привычного для вас поведение, используемое для того, чтобы подчеркнуть или прояснить некоторые моменты. Эти правила могут подразумевать, что одни и те же виды поведения иногда несут совершенно различный смысл. Исследования в области психологии развития доказывают, что эти правила так же стары, как и вербальный язык, и что дети выучивают свойственные их культуре законы, управляющие невербальным поведением, точно так же, как они учатся выражать себя с помощью голоса и усваивают вербальный язык. В таком случае нечего удивляться тому, что культурные правила невербального поведения настолько укореняются в нас ко времени, когда мы становимся взрослыми, что мы используем их без малейшего размышления.

Люди из различных культур используют собственные правила для построения своего невербального поведения и точно так же применяют эти правила для интерпретации невербального поведения других. Очевидно, они должны научиться ассоциировать определенные варианты поведения с конкретными значениями на основе собственной культуры и ее правил.

Проблема межкультурных коммуникаций состоит в том, что невербальные «слова» произносятся молча, а процессы интерпретации бессознательны и автоматичны. Обращаем мы на это внимание или не обращаем, но сообщения передаются. В большинстве случаев невербальный язык людей из других культур отличается от того, который знаком нам. Не произойдет ничего удивительного, если после встречи с кем-то из другой культуры вы будете долго гадать, действительно ли вы «поняли», что этот человек имел в виду. Зачастую в таких ситуациях у нас остается ощущение, что мы что-то упустили. Это ощущение возникает из-за того, что наша бессознательная система невербальной коммуникации затрудняется интерпретировать невербальное поведение человека из другой культуры. Вы просто «чувствуете», что что-то не так.

Когда мы взаимодействуем с людьми, которые пользуются иным, чем наш, невербальным языком, у нас часто остается о них негативное впечатление.

Невербальное поведение — это самый настоящий второй язык. Подобно тому, как в разных культурах развиваются свои вербальные языки, вырабатываются в них и свои невербальные. Культура, наряду с биологическими характеристиками, полом и чертами личности, является одним из важнейших факторов, влияющих на интерпретацию невербального поведения; в сочетании с социальным окружением и другими когнитивными и аффективными факторами, она играет значительную роль в общем восприятии человека. Если мы хотим учитывать сходство и различие культур при общении, то нам, очевидно, следует обращать больше внимания на культурные различия в этом молчаливом языке.

 

Классификация функций невербального поведения

Мы осуществляем бесчисленное множество видов невербального поведения, некоторые из них имеют отношение к общению, некоторые — нет. Каждый из них имеет тем не менее свою причину и несет свой собственный, присущий ему смысл или сообщение, которое можно извлечь из поведения. Какие типы информации передаются по этим разнообразным каналам? Некоторые авторы делали попытки классифицировать различные виды невербального поведения. Хотя каждая из этих классификаций имеет свои преимущества и свои недостатки, для понимания воздействия культуры на невербальное поведение нам лучше всего воспользоваться классификационной схемой Экмана и Фризена.

Согласно схеме Экмана и Фризена, типы невербального поведения можно разбить на пять основных категорий:

• иллюстраторы;

• адаптеры/манипуляторы;

• эмблемы;

• эмоции;

• регуляторы.

Иллюстраторы — это виды невербального поведения, которые мы используем для того, чтобы подчеркнуть какие-то аспекты нашей речи. С их помощью мы иллюстрируем визуально то, что пытаемся символически выразить словами. Многие люди, например, используют жесты рук, чтобы проиллюстрировать или подчеркнуть свои слова. Жесты могут подчеркивать характеристики голоса, сообщать, насколько взволнован человек тем, что он говорит, или описывать само содержание предаваемого сообщения. Вы, может быть, замечали, что скрипач Ицхак Перльман поднимает брови, когда берет высокую ноту. Когда же он берет более низкую ноту, его брови опускаются. Возможно, такое же поведение можно наблюдать у Пласидо Доминго или Паваротти, когда они поют свои арии, или у вас, когда вы повышаете или понижаете голос.

Адаптеры/манипуляторы — это виды невербального поведения, которые помогают нашему телу адаптироваться в окружающей нас среде. Если мы чешемся, трогаем себя за кончик носа, кусаем губы или трем глаза — это адаптивное поведение. Хотя такое поведение может не представлять особой важности для общения, оно важно для нашей повседневной жизни (попробуйте иногда не почесать то место, которое чешется), и все культуры вырабатывают у себя нормы этикета и манеры, касающиеся адаптивного поведения.

Эмблемы — это невербальное поведение, которое несет информацию само по себе. Эмблемы могут и не применяться во время общения, хотя используются довольно часто. В таких случаях они передают сообщение, подобно слову, предложению или фразе. В Соединенных Штатах, например, если вы поднимаете брови, выдвигаете вперед нижнюю губу, опуская при этом уголки губ, и покачиваете головой из стороны в сторону, это, как правило, означает, что вы сомневаетесь в обоснованности слов вашего собеседника. Конечно, есть более простые и более прямолинейные эмблемы, такие как кивок головой, означающий «да», покачивание головой, означающее «нет», и старый добрый «палец».

Как можно догадаться, многие эмблемы определяются культурой, и далее в этой главе будут рассматриваться вопросы, связанные с различием невербального поведения у людей разных культур. Взгляните на ставшую сегодня довольно известной фотографию американских военнослужащих, взятых в плен корейцами в 1968 году. Фотография была сделана корейской стороной и отправлена в Соединенные Штаты с целью показать, что пленники содержатся в хороших условиях. Однако если вы посмотрите пристальнее, то обнаружите, что некоторые из них показывают «палец». Для американцев, видевших фотографию, это был ясный знак того, что с пленными далеко не все хорошо. Многие также расценивали этот сигнал как знак неповиновения.

Эмоции — еще один вид посланий, передаваемых с помощью невербального поведения. Посредством одного из типов невербального поведения, выражения лица, передается информация об эмоциях, как универсальными, так и специфическими для определенной культуры способами. Лицо человека — наиболее широко исследуемый канал невербальной передачи эмоций, вероятно, из-за его хорошей способности передавать дискретные, специфические для данного момента эмоциональные состояния. Однако другие виды невербального поведения, включая тон голоса и положение тела, также могут нести определенную информацию об эмоциональных или аффективных состояниях.

И, наконец, регуляторы — это такие аспекты невербального поведения, с помощью которых мы регулируем поток речи во время общения. Мы часто используем выражение своего лица для того, чтобы сигнализировать о том, что устали, или ждем, или даже предлагаем кому-то другому что-то сказать. Наш тон голоса также регулирует речь, информируя других о том, что мы закончили говорить. Во многих культурах функцию регуляторов речи исполняют взгляд, визуальное внимание и жесты, приглашающие другого человека вступить в разговор.

Помимо того что существует большое число каналов невербального поведения, по каждому из них передается множество разных типов сообщений. Довольно нелепо, что, хотя по невербальным каналам передается такое огромное количество информации, мы тем не менее уделяем им довольно мало внимания, когда рассматриваем вопросы коммуникации. На самом деле невербальное поведение жизненно важно для успешного общения, как межкультурного, так и любого другого, даже если оно реализуется бессознательно и автоматически.

Анализ невербального поведения в процессе коммуникации

Кросс-культурные исследования невербального поведения

Если бы вы собирались отправиться в другую страну, встречать гостей из-за рубежа или просто хотели бы изучить иностранный язык, что вы могли бы предпринять? Одна из вещей, о которых вы, вероятно, подумаете — это пойти в книжный магазин, найти отдел справочников или отдел иностранной литературы и поискать там что-нибудь среди учебников, справочников и словарей по тому языку, который вас интересует. Имея в руках словарь или разговорник, вы сможете заглядывать туда, чтобы подобрать слова и фразы, пригодные для того, что вы хотите сказать. Когда другие люди обратятся к вам на этом языке, вы сможете посмотреть значение тех слов, которые говорят, или попросить их найти в книжке слово или фразу и показать вам.

Разве не было бы замечательно, если бы такие словари существовали и для молчаливых, невербальных языков? Это могла бы быть книга или видеозапись, содержащая всевозможные виды невербального поведения, характерного для конкретной культуры, и их переводы в нашу невербальную систему. Видя определенное поведение или замечая определенное выражение во время общения с человеком из другой культуры, мы могли бы заглянуть в справочник и найти там, что это может значить, вместо того чтобы пытаться интерпретировать поведение собеседника согласно неявному словарю нашего собственного невербального языка.

Хотя никаких подобных «словарей» нет, существует значительное число исследований, посвященных невербальному поведению и тому, как различные культуры по-разному используют его. Эти исследования охватывают много тем и типов невербальной коммуникации, включая взгляд и визуальное внимание, дистанцию между людьми при общении и проксемику, жесты, позы, невербальные голосовые характеристики, выражения лица, использование времени, одежду, прикосновения и даже запахи. Исследования во всех этих областях в изобилии дают нам информацию о сложности невербального поведения и важности его в общении и взаимодействии людей.

Кросс-культурные исследования визуального поведения

Имеет смысл предположить, что в любой культуре должны существовать определенные законы, касающиеся взгляда и визуального внимания. Как агрессивность, так и привязанность являются поведенческими тенденциями, важными для стабильности и поддержания существования группы. Каждая культура вырабатывает свой собственный набор правил для регулировки взглядов и визуального внимания, чтобы поддерживать в своих членах уверенность в том, что они привязаны друг к другу, и в то же время обуздывать возникающие иногда агрессивные тенденции.

Кросс-культурные исследования, посвященные правилам использования взгляда у людей, также содержат некоторые интересные результаты. Несколько работ предоставляют нам доказательства того, что люди из арабских культур смотрят друг на друга более долгим и прямым взглядом, чем американцы.

Уотсон изучил структуры визуального внимания в 30 странах и разделил эти страны согласно тому, была ли существующая в них культура «контактной» (т. е. поощряющей физические прикосновения и контакт во время общения) или «неконтактной». Уотсон установил, что люди из контактных культур больше смотрят друг на друга, чем люди из неконтактных культур. Кроме того, представители контактных культур при общении поддерживают меньшую дистанцию, используют более прямую ориентацию и чаще дотрагиваются друг до друга.

Большинство культур, вероятно, используют такие же разграничения между типами социальных взаимоотношений.Однако культуры, скорее всего, должны различаться по тому, какая дистанция считается уместной для взаимоотношений каждого типа. И в самом деле, кросс-культурные исследования на тему дистанций и распределения пространства показывают значительные различия между культурами в области использования пространства при общении.

Культура, а не возраст или пол, являются решающим фактором при определении уместной для общения дистанции.

Например, Уотсон и Грэйвс изучали пары студентов-мужчин из арабских культур и сравнивали использование пространства ими и подобными парами американских студентов. Они выяснили, что арабские молодые люди обычно сидят ближе друг к другу, используя более прямую, конфронтационного типа ориентацию тела. Они больше смотрят друг на друга и, как правило, говорят громче, чем американцы. Холл, фактически, делает вывод, что люди из арабских культур в целом приучены общаться друг с другом на дистанции, достаточно близкой, чтобы чувствовать дыхание другого человека.

Другие кросс-культурные исследования также показывают, что люди различных культур выучиваются по-разному использовать пространство при взаимодействии друг с другом. Форстон и Ларсон приводят яркие свидетельства того, что студенты латиноамериканского происхождения склонны общаться с людьми на более близкой дистанции, чем студенты европейского происхождения. Нужирван сообщает, что индонезийские участники исследований обычно садились ближе друг к другу, чем люди из Австралии. Шутер сообщает, что итальянцы взаимодействуют друг с другом на меньшей дистанции, чем немцы и американцы. Кроме того, установлено, что жители Колумбии общаются друг с другом на более короткой дистанции, чем люди из Коста-Рики.

Жесты — это лишь очень небольшая часть множества различных жестов, используемых по всему миру, с некоторыми из их значений и возможных интерпретаций. Ученые предприняли несколько попыток составить подробный каталог жестов и их использования в различных культурах. Много таких работ представлено в форме книг, и на рынке имеется по крайней мере один видеофильм, демонстрирующий различия в значении и использовании жестов в разных культурах.

И, наконец, есть одно интересное исследование, высвечивающее как универсальные, так и специфически культурные основы многих эмблематических жестов. В этой работе ученые собрали коллекцию эмблематических жестов, используемых субъектами из трех существенно различных культур: Курдистана, Китая и Нидерландов, — и разделили эти жесты на «референтные» (смысл жеста содержится в самом жесте) и «обусловленные» (смысл жеста зависит от специфических для данной культуры символов и условий).

Исследователи обнаружили, что в случае референтных жестов реципиенты из различных культур способны правильно распознать их основной смысл и содержащееся в них послание. Что касается обусловленных жестов, то их могут правильно интерпретировать только представители тех культур, в которых эти жесты сформировались. Такие результаты говорят о том, что жесты не являются ни целиком универсальными, основанными на общей для всех системе смысловой кодировки различных действий, ни целиком привязанными к культуре, имеющими значение только для людей, знакомых с конкретной внутрикультурной системой кодов. Вместо этого результаты исследования демонстрируют нам, что некоторые жесты действительно универсальны, т. е. используют и понимают люди всех культур на основе общих принципов психологических коммуникаций, тогда как другие действительно характерны только для конкретных культур. Авторы занимают посредническую позицию, предполагающую возможность существования как общих для всех культур, так и специфических для каждой культуры значений символов и сигналов, — психологический универсализм.

За многие годы постепенно набралось множество свидетельств, показывающих, как культурные различия в невербальном поведении могут воздействовать на разнообразные практические ситуации нашей повседневной жизни.

Исследование Врий и Винкель: взаимодействие полиции и граждан

Врий и Винкель изучали влияние расы, убеждений и невербального поведения на впечатления, формирующиеся в кросс-культурном взаимодействии полиции и граждан. В эксперименте принимали участие белые полицейские, которым сказали, что было произведено нападение на женщину и изнасилование, и что, по предположениям полиции, нападавший живет на одной улице с жертвой. В соответствии с этой информацией полицейские начали обходить все дома по этой улице и опрашивать всех живущих там мужчин. Часть этих допросов записывалась на видеопленку, и в качестве допрашиваемых выступали черные и белые мужчины (актеры, специально подготовленные для целей эксперимента).

Актеры демонстрировали убеждения, сходные или не сходные с теми, которых придерживались полицейские, и улыбались соответственно ранее установленным нормам, связанным с поведением белых и чернокожих.

Результаты выявили, что чернокожие актеры, которые демонстрировали несходные убеждения и типичную «черную» улыбку, оценивались более негативно, чем другие. Интересно то, что расовая принадлежность актера сама по себе не приводила к негативной оценке; фактически, черные актеры в целом оценивались более позитивно, чем белые. Именно сочетание расы актера со специфическим отношением и невербальным поведением вызывало негативную оценку со стороны полицейских. Эти результаты ясно демонстрируют силу воздействия невербального поведения в реальных жизненных ситуациях. Другие исследования роли невербального поведения

Еще несколько практических кросс-культурных исследований подтверждают важную роль невербального поведения в жизни людей и возможности практического применения знаний о культурных различиях в этой сфере.

Так, Мастере и Салливан исследовали реакцию зрителей на трех кандидатов в законодательное собрание Франции и обнаружили, что невербальная демонстрация гнева/угрозы вызывает у французских зрителей более позитивную реакцию, чем у американских, что говорит о значительных культурных различиях в лидерском стиле, принятом в этих странах.

Шнеллер продемонстрировал связанные с культурой отличия в невербальном поведении новых эмигрантов в Израиль из Эфиопии и рассмотрел их влияние на жизнь иммигрантов и трудности адаптации в новой культуре.

Галлоуэй собрал доказательства важности понимания культурных различий в невербальном поведении при взаимодействии между учениками и преподавателями, утверждая, что раз невербальное поведение явно имеет практическое значение для работников образования, то его следует рассматривать с мультикультурной точки зрения.

 

2.2 Специфика невербальной коммуникации в Соединенных Штатах Америки

Несмотря на то, что культура США считается вербальной, невербальному коммуникативному поведению принадлежит значительная роль. К невербальному поведению относится дистанция общения (что касается американцев, то у них поддерживается достаточно большая дистанция общения), время и место общения. Важнейшим невербальным компонентом американской культуры является личное пространство, которое у них больше, чем у русских, и гораздо лучше защищено. Незнание того, что американцы крайне сдержанно относятся к физическому контакту при общении, ‘поможет’ вам прослыть некультурным человеком. Что касается мимики, для американцев свойственно постоянное присутствие улыбки во время общения, что не свойственно русским. Крайне важно хорошо ориентироваться в значении жестов, поскольку некоторые из них весьма специфичны. В общем, знание законов невербального общения в другой культуре поможет избежать различных казусов, возникающих из-за такого рода неграмотности.

Рассмотрим американскую культуру поближе. Когда мы разговариваем с людьми, то смотрим им прямо в глаза. Наше лицо и жесты часто оживленно комментируют конкретные, важные для нас моменты нашей речи. Мы учимся, взаимодействуя с другими, стоять или сидеть на некоторой определенной дистанции, в зависимости от того, с кем мы контактируем, и от контекста, в котором происходит общение. Мы выучиваемся, как правильно сигнализировать о том, что мы закончили говорить, и о том, что хотим продолжить. Короче говоря, мы выучиваем очень специфическую американскую систему невербального поведения, содействующую нам в процессе общения.

Когда мы взаимодействуем с людьми, которые пользуются иным, чем наш, невербальным языком, у нас часто остается о них негативное впечатление. В Соединенных Штатах принято во время общения с людьми поддерживать определенную дистанцию.

Если вы встречаетесь с кем-то, кого вы не очень хорошо знаете, и этот человек подходит так близко, что, когда он говорит, вы ощущаете на своем лице его дыхание, вы, вероятно, почувствуете некоторое неудобство и попытаетесь увеличить дистанцию. Он придвинется ближе. Вы опять отодвинетесь. Он опять придвинется ближе. У вас, скорее всего, появится желание закончить это общение так скоро, как только возможно. Вы можете посчитать этого человека грубым или плохо воспитанным. А во многих арабских и ближневосточных культурах при общении соблюдают такую дистанцию, которую американцы рассматривают как слишком маленькую, и это может сбивать с толку незнающего человека.

В одном оригинальном эксперименте ученые сравнивали выражения, появлявшиеся на лицах американских и японских участников в ответ на стрессовые стимулы. Находясь в одиночестве, и американские, и японские участники демонстрировали совершенно одинаковые выражения лиц, что было зафиксировано при съемке скрытой камерой. Однако в измененных условиях, когда рядом присутствовал обладающий более высоким статусом руководитель эксперимента, поведение американцев и японцев существенно различалось. Если американцы, в целом, все так же открыто выражали негативные эмоции на своих лицах, то японцы по большей части маскировали негативные чувства улыбкой. Отсюда исследователи сделали вывод, что японцы руководствуются социальными законами, диктующими им скрывать негативные эмоции в присутствии лиц более высокого статуса.

Даже в Соединенных Штатах различные группы американских граждан практикуют различные обычаи относительно взглядов и визуального поведения. Несколько исследований показывают, что афроамериканцы, общаясь с кем-либо, реже смотрят прямо в лицо этому человеку, чем американцы европейского происхождения. Исследуя поведение американцев африканского и европейского происхождения при общении внутри своей этнической группы и с людьми другой этнической принадлежности, Фер также обнаруживает, что афроамериканцы меньше смотрят прямо на собеседника, подтверждая этим данные других ученых. Однако Фер, кроме того, указывает, что субъекты исследований предпочитали общаться с теми, чья манера смотреть на собеседника была для них привычной, независимо от этнической принадлежности этих людей.

Часто слышишь, что многие американцы испытывают неудобство и смущение, общаясь с представителями некоторых азиатских культур, поскольку те во время разговора избегают смотреть прямо в лицо собеседнику. Американцы часто реагируют негативно, начиная думать, что этот человек, наверное, сердит, или скучает, или лжет. При этом и Уотсон, и Холл отмечают, что многие люди из арабских культур испытывают раздражение от общения с американцами, возможно, из-за того, что американцы во время разговора смотрят на собеседника меньше, чем это принято у арабов!

Американская культура, как и культуры других стран и народов, выработала у себя правила, руководящие использованием пространства при общении.

Холл определяет четыре уровня распределения пространства между людьми в зависимости от типа социальных взаимоотношений. Для наиболее близких, интимных взаимоотношений характерна дистанция от 0 до 0,5 м. Личные взаимоотношения обычно происходят на расстоянии от 0,5 м до 1,2 м. Социальные взаимоотношения, как правило, характеризуются дистанцией от 1,2 м до 3 м приблизительно. Отношения, происходящие на дистанции больше 3 м, обычно рассматриваются как публичные взаимоотношения.

Уотсон и Грэйвс изучали пары студентов-мужчин из арабских культур и сравнивали использование пространства ими и подобными парами американских студентов. Они выяснили, что арабские молодые люди обычно сидят ближе друг к другу, используя более прямую, конфронтационного типа ориентацию тела. Они больше смотрят друг на друга и, как правило, говорят громче, чем американцы. Холл, фактически, делает вывод, что люди из арабских культур в целом приучены общаться друг с другом на дистанции, достаточно близкой, чтобы чувствовать дыхание другого человека.

Другие кросс-культурные исследования также показывают, что люди различных культур выучиваются по-разному использовать пространство при взаимодействии друг с другом. Форстон и Ларсон приводят яркие свидетельства того, что студенты латиноамериканского происхождения склонны общаться с людьми на более близкой дистанции, чем студенты европейского происхождения. Шутер сообщает, что итальянцы взаимодействуют друг с другом на меньшей дистанции, чем немцы и американцы

Большинство культур имеют достаточно разработанную структуру эмблематических жестов. «Палец», знак «о’кей» — большой палец, поднятый вверх, кивок и покачивание головой, знак «V» и другие подобные жесты представляют собой примеры эмблем, используемых в Соединенных Штатах. Пожимание плечами с поднятыми ладонями вверх кистями рук — еще один эмблематический жест, сообщающий о нашей неуверенности или незнании чего-то. Мы считаем такие эмблематические жесты естественными и само собой разумеющимися. Однако можно привести много случаев, когда американские путешественники попадали в трудные ситуации, пытаясь использовать американскую систему жестов в других странах, где жесты имеют другое значение.

В некоторых частях Европы, например, не стоит использовать знак «о’кей». В то время как вы хотите сказать, что «все о’кей», в некоторых местностях этот жест считается грубым и вульгарным и часто интерпретируется как предложение заняться сексом. В некоторых других частях Европы он может значить: «Ты — ничто». Показывая указательным пальцем на собственную голову в области виска, в Соединенных Штатах вы сообщаете о том, что вы умны. Однако в некоторых частях Европы и Азии это движение может означать, что вы глупы.

Знак «V» — поднятые вверх средний и указательный пальцы — еще один пример культурных различий в понимании жестов. Этот жест повсеместно используется в Соединенных Штатах со значением «победа», и в этом значении был подхвачен также и некоторыми другими культурами.

 

Список литературы;

1. Биркенбил В. Язык интонации, мимики, жестов. СПб.: Питер, 1997.

2. Бороздина Г.В. Психология делового общения. М.: Деловая книга, 1998. Глава 7. Имидж делового человека.

3. Ван Дейк, Т.А. Язык. Познание. Коммуникация. М., 1989. 34ст

4. Грушевицкая Т.Г., Попков В.Д., Садохин А.П. Основы межкультурной коммуникации: Учебник для вузов / Под ред. А.П. Садохина. – М.: ЮНИТИ — ДАНА, 2002. – 352с.

5. Кнапп М.Л./Невербальные коммуникации/1978.

6. Конецкая В.П. Социология коммуникации. М.: МУБУ, 1997. С.164 сл.

7. Лабунская.В.А/Экспрессия человека: общение и межличностное познание. “Феникс”. Ростов-на-Дону.1999.

8. Лобанов А.А. Основы профессионально-педагогического общения. – С.-Петербург, 2000;

9. Мацумото Д. Психология и культура. 1-е издание, 2003 год, 720 стр.

10. Очерк американского коммуникативного поведения. Под ред. И.А. Стернина и М.А. Стерниной. Воронеж: Изд-во ВГУ, 2001.

11. Почепцов, Г.Г. Фатическая метакоммуникация // Семантика и прагматика синтаксических единств. Калинин, 1981. 52стр

12. Рубинштейн С.Л. Теоретические вопросы психологии и проблема личности // Психология личности. — М., 1982.

13. Энциклопедия этикета/Сост. О.И. Максименко; Худож. В.И. Сидоренко. – М.: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство АСТ»,2000. – 512 с.

14.

15. http://www.it-med.ru/library/v/verbalne.htm

16. http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Psihol/Mats/index.php

17.

18. http://www.compersona.best-host.ru/neverb_amer.html

 

 

Теория мультикультурализма в Западной Европе

Для того чтобы разговор о мультикультурализме был осмысленным, необходимо договориться о понятиях. Сделать это непросто, поскольку у интересующего нас термина нет устойчивого референта.

 

В обыденном языке «мультикультурализм» отождествляется с этническим, языковым, конфессиональным и жизненно-стилевым разнообразием того или иного общества. Если раньше такое разнообразие проистекало, прежде всего, из исторической неоднородности населения большинства современных государств, то в послевоенные десятилетия его основным источником стала иммиграция. Именно это имел в виду массовый убийца Брейвик, когда заявил, что ставил своей целью спасти Европу от мультикультурализма.

 

Второй референт мультикультурализма – политико-административная практика, определенная система мер, предпринимаемых государством с целью поддержания культурного разнообразия. Если присмотреться, то выяснится, что государств, проводящих подобную политику, немного. Строго говоря, институциализированный мультикультурализм, т.е. закрепленный на законодательном уровне и воплощенный в соответствующих институтах, существует лишь в Канаде и Австралии. Только эти две страны положили в основание своих законодательств представление об обществе как совокупности этнических групп, паритет которых в доступе к материальным и символическим ресурсам регулируется государством.

 

В США, несмотря на все разговоры о приверженности идеалам культурного разнообразия, государство рассматривает общество как единую и неделимую нацию. Что касается поддержки мультикультурности, то она сводится в основном к практике так называемого «утвердительного действия» (т.е. расовых преференций) при приеме в университеты и к изменениям в образовательных программах, которые сильно варьируются в зависимости от штата. Сюда можно добавить «имиджевую» политику – самопозиционирование Америки, адресованное и вовнутрь страны, и международному сообществу, как государства, благожелательно относящегося к проявлениям культурного разнообразия. Собственно, этими мероприятиями мультикультурализм в американском случае и исчерпывается [1].

 

Итак, мы должны четко различать две вещи – риторику и практику. Одно дело – публичные заявления и символические жесты руководства той или иной страны, другое дело – конкретные действия.

 

И, наконец, третий референт термина «мультикультурализм» – идеология. Предполагается, что мультикультурализм – это некая доктрина, мировоззрение, устойчивая система взглядов, короче говоря, идеология. Однако это предположение не соответствует действительности, поскольку общественные активисты, выступающие в качестве адептов мультикультурализма, вкладывают в это слово разные значения. Диапазон интерпретаций данного термина очень широк: от простого утверждения легитимности присутствия культурных различий в публичном пространстве до представления об обществе как конгломерате этнокультурных сообществ, заботу о сохранении идентичности которых должно взять на себя государство [2].

Чем был вызван и в чем состоял «мультикультурный поворот» в Европе 1980-х годов?

Несмотря на устойчивое представление, будто появление в европейском общественно-политическом дискурсе лексики мультикультурализма было не чем иным, как продуктом интеллектуального импорта из США и Канады, оно было обусловлено более глубокими причинами. Обращение к идеям «мультикультурного общества» – как со стороны бюрократии, так и со стороны публики – отражало насущную потребность включения мигрантского населения в жизнь принимающего государства. Актуальность этой задачи осознавалась по мере того, как становилось ясно, что большинство тех, кого считали «гостевыми рабочими», останутся в стране навсегда (не говоря уже об их детях, для которых европейские государства стали родиной).

А поскольку ассимиляция, т.е. полное растворение вчерашних мигрантов в новом для них социокультурном окружении, была явно неосуществимой опцией, в качестве ориентира была принята формула «интеграция без ассимиляции». Отсюда и популярность в Европе 1980-х – первой половины 1990-х годов таких речевых фигур, как «уважение к культурной отличительности» и «право на идентичность». Предполагалось, что такая установка позволит избежать появления в европейских странах «этнического андеркласса» и, как следствие, геттоизации мигрантов и их потомков.

 

Согласно распространенному мнению, эта установка не только не оправдала себя, но и послужила источником провала интеграции мигрантского населения в Европе. Молчаливое допущение, стоящее за этим мнением, заключается в том, что если бы европейцы не увлеклись мультикультурализмом, а с самого начала ориентировались на ассимиляцию мигрантов, показатели интегрированности последних были бы выше. Нет ничего более далекого от истины, чем это допущение.

 

Во-первых, источник проблем, связанных с иммиграцией, лежит не в культурной плоскости. Это, в первую очередь, социальные проблемы, а риторика мультикультурализма как раз способствует тому, что они «культурализируются» – переводятся из структурного плана в морально-психологический [3]. Во-вторых, и содержание обращения к мультикультурализму в Европе, и масштабы его распространения нуждаются в серьезной ревизии. Дело в том, что «мультикультурный поворот», о котором так много говорили на рубеже 1980–1990-х годов, затронул в большей мере сферу публичной риторики, чем реальной политики.

 

Собственно, в Европе власти всего двух государств – Швеции и Нидерландов – сделали конкретные шаги в соответствии с идеями мультикультурализма. Шведские власти с середины 1970-х годов и голландские с начала 1980-х проводили систему мер по поддержке мигрантских меньшинств. Государство реализовывало, т.е. обеспечивало финансово и инфраструктурно, их права на образование на родном языке, на издание собственных СМИ, на проведение культурных мероприятий и т.д. Однако размах этих мер не стоит преувеличивать. Они были адресованы преимущественно этническим активистам из числа мигрантов и не затрагивали глубокие нужды большинства мигрантского населения. Нелишне напомнить и о том, что во второй половине 1990-х годов власти обеих стран сделали шаг назад. В Швеции был пересмотрен закон о поддержке меньшинств, в рамках которого иммигрантские сообщества были приравнены к историческим меньшинствам (саамам, финнам), а в Нидерландах была свернута программа развития меньшинств, запущенная в 1983 г. [4].

 

Отдельного упоминания заслуживает Великобритания. Соединенное Королевство действительно имеет репутацию государства, благоволящего культурному плюрализму. Однако британский мультикультурализм, по сути, сводится к либеральному laisser faire по отношению к публичным проявлениям этнических различий. Специальных мер поддержки этнических меньшинств власти Великобритании не проводят. Пожалуй, единственная британская особенность, сближающая эту страну с заокеанским соседом и отличающая от соседей по континентальной Европе, – это учреждение в 1976 г. Комиссии по расовому равенству. Она занимается мониторингом этнической дискриминации и обладает рекомендательными полномочиями в отношениях с властями. В числе рекомендаций Комиссии – принятие точечных мер по «позитивной дискриминации» (например, при приеме на работу в полицию).

Как бы то ни было, мультикультурализм в Великобритании – это в большей мере характеристика символической политики, чем политики инструментальной [5].

 

Что касается Франции, президент которой в феврале 2011 г. энергично отмежевывался от мультикультурализма, то эта страна вообще стремилась избегать последнего – даже на уровне риторики [6]. И французские чиновники, и французские интеллектуалы всегда настаивали на незыблемости ценностей «республиканизма». «Республиканизм» в данном случае означает, во-первых, строгое следование принципу секуляризма, а во-вторых, свободу публичного пространства от каких-либо проявлений культурной отличительности. Все различия, связанные с религиозной или языковой принадлежностью, вытесняются в приватную сферу [7].

 

И, наконец, случай ФРГ, заявление канцлера которой о провале мультикультурализма (осень 2010 г.) послужило триггером шумных дебатов в масс-медиа, докатившихся и до России. Однако, если о политике «мульти-культи» применительно к Германии вообще имеет смысл вести речь, то надо заметить, что востребованность такой политики была обусловлена совсем иной функциональностью, чем в странах, о которых мы говорили выше. В голландском, шведском и отчасти в британском случае мультикультурализм – что бы под ним ни понималось – должен был служить интеграции мигрантов и их потомков, тогда как в Германии он служил прямо противоположной цели, а именно: не дать мигрантам из Турции стать частью немецкого общества. Понятно, что отдельные школы для турецких детей создавались не по причине озабоченности немецких властей судьбой турецкой идентичности. Они должны были обеспечить возвращение турецких детей на родину их родителей. «Мультикультурные» меры, таким образом, были нацелены в Германии скорее на сегрегацию, чем на интеграцию [8].

 

Специфика немецкой ситуации во многом определялась рестриктивным характером законодательства о гражданстве, которое действовало по 1999 г. включительно. Оно устанавливало высокие барьеры на пути натурализации иностранцев, тем самым объективно способствуя исключению потенциальных граждан из политического сообщества [9]. Иными словами, государство в ФРГ само создавало условия для существования выходцев из Турции как «параллельного общества». Однако вместо того, чтобы связать плохую интегрированность немецких турок со структурными факторами, А. Меркель предпочла возложить ответственность на мифический мультикультурализм. Похоже, европейские лидеры сначала выдумали монстра по имени «мультикультурализм», а потом объявили ему войну.

 

Вдумчивые наблюдатели зафиксировали поворот от плюрализма к ассимиляционизму еще в начале 2000-х годов [10]. Стоит, однако, еще раз подчеркнуть, что этот поворот в большей мере касался символической сферы, чем реальной политики. Кроме того, многим странам даже не пришлось делать подобный поворот – по той причине, что увлечение мультикультурализмом их миновало [11].

Возможна ли новая волна популярности мультикультурализма?

В настоящий момент политический класс всех без исключения европейских государств подчеркивает приоритет «гражданской интеграции». Прежде популярные разговоры о поддержке культурного разнообразия отодвинуты на второй план [12]. Однако не исключено, что в не столь отдаленном будущем произойдет очередное смещение в публичном дискурсе, в результате которого ценности культурного диалога и взаимной толерантности вновь потеснят ценности национальной сплоченности. Это не так уж невероятно, если учесть, что объявленный поворот к ассимиляционизму был адресован вовнутрь государств, тогда как с точки зрения внешнеполитического имиджа более продуктивной была и остается демонстрация их готовности и способности гарантировать право граждан на выбор культурной идентичности. Не случайно в международных правовых документах (например, в Европейской рамочной конвенции о защите национальных меньшинств) имеется формулировка о запрете насильственной ассимиляции.

 

Однако какая бы форма публичной риторики ни возобладала в тот или иной момент в отдельно взятой стране – плюралистическая или интеграционистская, проблема, по поводу которой возникает данная риторика, остается одной и той же. Это проблема инкорпорирования нового населения в социальные институты принимающих государств. Нет нужды напоминать о том, насколько сложна и многомерна эта проблема.

 

В этой связи хотелось бы обратить внимание на следующие обстоятельства принципиального свойства.

 

Первое. Процессы инкорпорирования нового населения в общества принимающих стран протекают в значительной мере независимо от того, на какую «модель интеграции» ориентировано руководство конкретного государства [13]. Удачи или неудачи на пути включения новых членов определяются множеством объективных и субъективных факторов, причем объективным, структурным факторам принадлежит явный приоритет. Это – занятость и, соответственно, безработица, уровень образования, наличие у выходцев из мигрантской среды необходимой профессиональной квалификации, достойное жилье, отсутствие явной и скрытой дискриминации в доступе к рабочим местам и т.д. Если эти проблемы не решены, никакие административные меры не принесут желаемого эффекта. Как известно, французские чиновники ориентированы на «республиканские» ценности, предполагающие игнорирование этнических различий, тогда как чиновники британские – на ценности плюрализма, означающие учет расы и этничности. Однако «на выходе» и там, и там получилось нечто довольно похожее – вспомним молодежные бунты в пригородах Парижа осенью 2005 г. и в кварталах Лондона в августе 2011 г.

 

Второе. Собственно управленческие мероприятия, которые проводились – и проводятся – бюрократическими машинами европейских стран, очень похожи друг на друга. Франция, в частности, сколь бы рьяно ее политический класс ни открещивался от мультикультурализма, использует приблизительно тот же набор мер по регуляции общежития в условиях этнической неоднородности, что и ее соседи. Например, министерство внутренних дел сотрудничает с лидерами религиозных общин (в том числе, мусульманских) по таким вопросам, как строительство культовых зданий или подготовка на территории страны священнослужителей (не из Саудовской же Аравии рекрутировать имамов!).

То же самое делают власти и в Германии, и в Нидерландах, и в Австрии, и в Бельгии, и в Швеции.

 

Есть целый ряд повседневных проблем, грамотное администрирование которых выглядит примерно одинаково в разных национальных контекстах, независимо от риторической оболочки. Это – школьные и армейские буфеты, предоставляющие возможность питания в соответствии с религиозными ограничениями (халяльными или кошерными), отдельные кладбища (сектора на кладбищах) для усопших разного вероисповедания, допуск священников различных конфессий в казармы и тюрьмы, учет полиэтничности состава учеников при разработке учебных программ, прежде всего, по истории и т.п. Не последнюю роль играет также присутствие в СМИ выходцев из мигрантской среды в качестве телеведущих и комментаторов, которые уже своей внешностью демонстрируют публике многосоставность сегодняшних европейских обществ. Национальные вариации в этой связи зачастую довольно значительны, но общая логика просматривается однозначно. Современное демократическое государство не может не приспосабливать свою публичную сферу к новым демографическим реалиям. Оно не может не заниматься политической аккомодацией культурных различий. А употребляется ли при этом мультикультуралистская терминология – вопрос несущественный.

 

Список литературы:

http://www.sociologos.ru/novosti/Statya_politologa_Vladimir_Malahova_multikulturalizm_v_Zapadnoj_Evrope_po_tu

 

Большие и Малые группы

Разными школами и исследователями выделяется множество частных классификаций групп, в основном дихотомического толка. Так, выделяют группы лабораторные и естественные, формальные официальные и неформальные неофициальные (по способу возникновения), организованные и неорганизованные (по степени регламентации отношений и жизнедеятельности), референтные группы и группы членства (с точки зрения их ценностной значимости для участника), первичные и вторичные (с точки зрения непосредственности — опосредованности контактов), большие ималые.

На последней дихотомии остановимся особо.

На первый взгляд, за этой незамысловатой типологией стоит число участников группы. Небольшое число участников — малая группа, много участников — большая группа. Однако в отечественной традиции разделение этих двух типов групп имеет более весомые основания. Большая и малая социальные группы не просто различаются по количеству членов, — это принципиально разные типы групп.

К малым относят разнообразные социальные объединения людей с небольшим и конечным числом участников, которые в той или иной форме включены в существующую систему общественного производства и контроля (к формальному определению малой группы мы обратимся чуть ниже).

Малые группы — это рабочие коллективы, научные лаборатории, учебные объединения, спортивные команды и т.д. Малые группы существуют реально: они доступны непосредственному восприятию, обозримы по своему размеру и времени существования. Их изучение может проводиться через специфические приемы работы со всеми членами группы (наблюдение за взаимодействием в группе, опросы, тесты на особенности групповой динамики, эксперимент).

И что очень важно: можно вычленить конкретную цель существования таких групп (шаблон деятельности), так как они организованы по поводу какой-то деятельности, материальной или духовной.

К большим группамотносят значительные по числу участников и изменяющиеся человеческие сообщества, члены которых не находятся в прямом контакте и вообще могут не знать о существовании друг друга. Членов большой группы объединяют те или иные признаки непсихологического свойства: проживание на одной территории, принадлежность к определенному социальному слою (экономическое положение), нахождение в определенном месте в определенный час и другое.Большие группы в свою очередь разделяются на два подтипа.

К первому относятся этносы, классы, профессиональные группы. Их отличает длительность существования, закономерность возникновения и развития с точки зрения социальной истории.

Ко второму относятся публика, толпа, аудитория — общности, возникшие случайно и существующие кратковременно. Однако в них люди некоторое время включены в общее эмоциональное пространство. Этнос трудно представить в виде большой группы людей, расположившихся на какой-то гигантской площадке, так же как всех цирковых артистов или весь средний класс пусть даже только определенного государства.

Большие и Малые группы. Есть, конечно, любопытные примеры

Есть, конечно, любопытные примеры. Скажем, на Кубе в период расцвета правления Фиделя Кастро один раз в год проводился невероятных размеров митинг, на который стекалось все взрослое население острова (это сотни тысяч человек!).

Трудно сказать, что в этот момент представляла собой эта совокупность людей — толпу или большую группу под названием «народ Республики Куба».

Принципиальное различие больших групп первого и второго подтипа — в механизмах, регулирующих внутригрупповые процессы.

Так называемые организованные большие группы управляются специфическими социальными механизмами: традициями, обычаями, нравами. Можно вычленить и описать типичный для представителя таких групп образ жизни, особенности характера, самосознания.

Неорганизованные большие группы управляются социально-психологическими механизмами эмоциональной природы: подражанием, внушением, заражением. Для них характерна общность чувств и настроений в определенный момент времени, которая, однако, не свидетельствует о более глубокой психологической общности участников такого рода социальных образований.

Почти 100 лет малая группа остается предметом живого интереса различных социально-психологических школ и направлений, огромного числа теоретиков, исследователей и практиков в Америке, Евразии, Австралии. Множество подходов, определений, постановок проблемы, еще больше — критики в адрес оппонентов. Трудно представить себе определение, которое устроило бы всех без исключения и при этом имело хоть какое-то конкретное содержание.

Мы обратимся к подходу, предложенному московской социально-психологической школой. Вслед за Г.М. Андреевой определим малую группу как немногочисленную по составу, члены которой объединены общей деятельностью и находятся в непосредственном личном контакте, что является основой для возникновения групповых норм, процессов и межличностных отношений.

Итак, в соответствии с этим определением два признака создают основу для возникновения малой группы как психологического феномена: совместная деятельность в ее психологическом аспекте (ценности, цели, задачи и способы взаимодействия) и непосредственный контакт, то есть возможность организации межличностного общения. На этой основе возникает и развивается собственно малая группа как социально-психологическое явление.

Исследователи изучают ее разнообразные свойства и признаки. Так, А.И. Донцов, развивая данное определение, выделяет восемь признаков, характеризующих поведение людей в малой группе.

1. Регулярно и продолжительно контактируют лицом к лицу, без посредников.

2. Обладают общей целью, реализация которой позволяет удовлетворить их значимые потребности и интересы.

3. Участвуют в общей системе распределения функций и ролей во внутригрупповом взаимодействии.

4. Разделяют общие нормы и правила взаимодействия внутри группы и в межгрупповых ситуациях.

5. Удовлетворены членством в группе и поэтому испытывают чувства солидарности друг с другом и благодарности группе.