Бутовская.Яз. способн. обезьян

метки: Человекообразный, Слово, Способность, Обезьяна, Шимпанзе, Press, Общение, Gardner

ЧЕЛОВЕК И ЧЕЛОВЕКООБРАЗНЫЕ ОБЕЗЬЯНЫ: ЯЗЫКОВЫЕ СПОСОБНОСТИ И ВОЗМОЖНОСТИ ДИАЛОГА М.Л. Бутовская

Зоологический журнал, 2005, том 84,№1, с. 149-157

Институт этнологии и антропологии РАН, Москва 117593

е-mail: butovsk@orc.ru

Поступила в редакцию 14.04.2004 г.

 

Представлен обзор современных исследований, посвященных эволюции когнитивных способностей человекообразных обезьян и человека. Обсуждается интеллектуальный потенциал человекообразных обезьян в связи с их достижениями по усвоению языка. Недавние исследования по обучению обезьян языку дают отчетливое подтверждение того, что шимпанзе, бонобо и гориллы обладают предпосылками символического мышления. Человекообразные обезьяны способны к намеренному обману, демонстрируют чувство юмора и, несомненно, обладают зачатками мышления. Они могут обучать друг друга языку. Некоторые из них располагают символы в правильной семантической последовательности и владеют рудиментарными правилами грамматики. Человекообразные обезьяны могут ассоциировать конкретные понятия с конкретными символами, но их способности к овладению синтаксисом ограничены. Лингвистические способности обезьян сопоставимы с таковыми маленьких детей, только начинающих осваивать язык. Человеческий язык основан на наличии целого набора специализированных когнитивных способностей. В будущем ученым еще предстоит восстановить реальные пути эволюции, в ходе которой когнитивные и коммуникативные способности человекообразных обезьян претерпели существенные преобразования в гоминидном направлении, и вскрыть причины этого явления. Исследования по обучению обезьян языку могут существенным образом облегчить научный поиск в данном направлении.

 

 

В последние годы человеку последовательно отказывали в его уникальности относительно таких феноменов, как орудийная деятельность, самосознание, культура (Бутовская, Файнберг, 1993; McGrew, 1992, 2001; Butovskaya, 2000; de Waal, 2001).

Язык представляет собою последний бастион сторонников качественной уникальности человека (Dennet, 1994).

Исследование поведения человекообразных обезьян в естественной среде обитания

... расценивают как доказательство достаточно развитого интеллекта. Язык человекообразных обезьян Люди издавна мечтали о возможности говорить ... способности владеть орудиями у человекообразных обезьян неодинаковые. Таким образом, целью нашей работы является исследование поведения человекообразных обезьян в естественной среде обитания. Представители человекообразных обезьян Человекообразными обезьянами ...

Языковые способности непосредственно связаны с высшими психическими функциями мозга, в первую очередь, со способностью мыслить символически, а также умением скрывать собственные мысли и намерения. Несмотря на то, что символическое мышление в развитой форме присуще только человеку, данные последних десятилетий убедительно доказывают, что его ближайшие родственники, человекообразные обезьяны, обладают достаточным запасом интеллектуальных способностей, чтобы осваивать символы и общаться с их помощью с человеком и собственными сородичами (Рамбо, Биран, 2000; Резникова, 2000; Хайликс, 2000; Butovskaya, 2000).

Определений языка существует великое множество (Chomsky, 1972).

Приведем здесь одно из наиболее приемлемых, с нашей точки зрения, которым и будем пользоваться в рамках данной статьи: язык представляет собой систему самопроизвольных движений, состоящих из фиксированных единиц, которые могут произвольно определять предметы, события и намерения (Kimura, 1979).

Человек не просто обладает языком, он использует для общения с себе подобными членораздельную речь: способность произносить слова и складывать из них фразы, передавать другим понятия, существующие в мозгу говорящего (Резникова, 2000).

Биолингвистические основы языка

Понятие языка связано с наличием комплекса необходимых признаков. Американский лингвист Хоккет (Hockett, 1960) предложил перечень из 8 базовых свойств языка человека в сравнении с коммуникационными возможностями других животных. Позднее этот перечень был расширен до 16 признаков (Hockett, 1963).

Рассмотрим основные выделенные признаки:

1. Двойственность: присвоение абстрактному символу определенного значения. Язык человека обладает одновременно звуковой и смысловой организацией. Речь состоит из конечного числа фонем, которые складываются тысячами различных способов и образуют смысловую структуру. Двойственность позволяет строить конструкции из абстрактных символов. Если у животных отсутствует способность к восприятию двойственности, то любое сообщение, передаваемое ими, должно являться результатом филогенетического развития (Резникова, 2000).

В результате животные могут обмениваться лишь ограниченным числом сообщений в рамках коммуникативного репертуара, типичного для данного вида.

2. Продуктивность: способность создавать и понимать бесконечное число сообщений, составленных из конечного числа имеющихся смысловых единиц. Благодаря продуктивности язык является открытой системой, носители языка могут продуцировать бесконечное количество сообщений на любую тему.

3. Произвольность: сообщения организованы на базе абстрактных единиц-символов, а не на базе иконических «картинок».

4. Взаимозаменяемость: индивид, способный посылать сообщения, должен быть способен также и принимать сообщения.

5. Специализация: сообщение передается с помощью специализированной системы коммуникации. Передается сообщение о чем-либо, но не происходит непосредственного действия.

6. Взаимоменяемость: слова могут составляться в различной последовательности. Смысл сообщения зависит от порядка слов в предложении.

7. Перемещаемость: предмет сообщения может быть отдален во времени и пространстве от источника сообщения. Человек может спокойно говорить о прошлых и будущих событиях благодаря этому свойству языка.

8. Культурная преемственность: способность передавать информацию о смысле сигналов от поколения к поколению на основании культурноro научения, а не на базе генетической преемственности.

 

Ключевые свойства языка (по Hockett, 1960 с модификациями)

Характеристика	Пчела	Колюшка	Чайка	Гиббон	Шимпанзе (в эксперименте)	Человек
Двойственность	Есть	Нет	Нет	Нет	Есть	Есть
Продуктивность	Есть	Нет	Нет	Нет	Слабая	Есть
Произвольность	Слабая	Нет	Нет	Слабая	Слабая	Есть
Взаимозаменяемость	Есть	Нет	Нет	Есть	Слабая	Есть
Специализация	Есть	Слабая	Есть	Есть	Есть	Есть
Взаимоменяемость	Есть	Нет	Нет	Нет	Слабая	Есть
Перемещаемость	Есть	Нет	Нет	Нет	Есть	Есть
Культурная преемственность	Нет	Нет	Нет	Нет	Слабая	Есть

 

Как видно в таблице, природная коммуникация некоторых животных (медоносных пчел) по большинству критериев соответствует требованиям, выдвигаемым Р. Хокетом для того, чтобы считать их коммуникацию языком. Кроме того, в экспериментальных условиях (обучение языку глухонемых или компьютерному языку) человекообразные обезьяны способны осваивать человеческий язык и пользоваться им, соблюдая его ключевые свойства (Savage-Rumbaugh, Lewin, 1994).

Для того чтобы глубже понять биолингвистические основы языка, обратимся к исследованиям когнитивных и коммуникативных способностей у высших человекообразных обезьян. Первые попытки научить обезьян разговаривать, казалось бы, способствовали укреплению мнения, что язык присущ только человеку и общение человекообразных обезьян таково же, как и всех других животных, а именно целиком укладывается в схему стимул — реакция на стимул. В 1916 г. Уильям Фернисс начал свой эксперимент с молодым орангутаном, ставя целью научить его говорить. Итоги многолетних усилий исследователя оказались более чем скромными — его подопечный смог освоить лишь слова «папа» и «чашка». В процессе эксперимента выяснилось, что орангутаны, равно как и шимпанзе, не используют движения губ и языка, издавая естественные для них звуки. Выяснилось и то, что два освоенных слова принадлежали к разряду тех, что не требовали управления движениями губ и языка. Куда более выдающихся результатов по изучению когнитивных способностей шимпанзе добилась в 30-е гг. Н.Н. Ладыгина-Котс. Она первой из исследователей обратила внимание на тот факт, что взаимопонимание с шимпанзе можно найти путем простого общения, как общаются с детьми, а не на базе дрессировки и выработки условных рефлексов (Ладыгина-Котс, 1923).

В 50-е гг. К. Хейз предпринял еще одну попытку обучить обезьяну говорить — на этот раз эксперименты проводили с самкой шимпанзе по имени Вики (Hayes, Hayes, 1951).

Вики оказалась в состоянии успешно соперничать со своими детьмисверстниками в способности сортировать предметы по признаку цвета, формы, размеров и комплектности; могла находить в наборе одноформатных картинок изображения предметов с заданными экспериментатором признаками. Научилась считать до 5. На фоне этих очевидных достижений в решении когнитивных задач успех Вики в освоении языка оказались более чем скромными— всего 4 слова.

В итоге работ с Вики К. Хейз сделал вывод о том, что человекообразные обезьяны не способны к овладению речью. Способность к речи, по его мнению, тесно сцеплена с математическими способностями и умением запоминать последовательности действий, минимальный уровень, необходимый для этого, — выше того, которым обладают шимпанзе. Вывод К. Хейза вполне соответствовал общепринятой научной парадигме того времени о качественной уникальности человека в плане речи, когнитивных способностей, социального поведения.

Возможно, эксперименты по обучению обезьян языку так и прекратились бы, попав в категорию неперспективных, если бы фильм о Вики, отснятый К. Хейзом, не увидели супруги Гарднеры, психологи из университета штата Невада. Гарднеры обратили внимание, что понять Вики было куда проще, если сконцентрировать внимание на руках обезьяны. Каждое слово она сопровождала выразительным жестом. Гарднеры предположили, что причины неудачи языковых экспериментов кроются не в недостатке когнитивных способностей шимпанзе, а в строении их голосового аппарата (Gardner, Gardner, 1969).

Справедливости ради следует сказать, что идея использования языка глухонемых для общения с шимпанзе была высказана Робертом Йерксом еще в 20-е гг. ХХ в. В 30-е rr. другой исследователь, Дж. Вольф попытался применить пластиковые жетоны для диалога с шимпанзе. В начале 60-х гг. «жетонный язык» использовали в своих экспериментах Счастный и Фирсов (1961).

Их подопечные шимпанзе обменивали полученные жетоны на воду, пищу и игрушки.

 

ASL — жестовый язык глухонемых людей как язык-посредник между людьми и обезьянами

С исследований Гарднеров начинается новая эра в изучении языка животных, проекты это рода можно условно объединить в одну группу под названием ‘Говорящие обезьяны» (Хайликс, 2000).

Сюда следует отнести проекты «Уошо», «Лана», «Ним Чимпски», «Коко» и «Канзи». В 1966 г. Гарднеры начали свои работы с годовалой самкой шимпанзе Уошо, выбрав за основу общения амслен — язык американских глухонемых (Gardner, Gardner, 1969).

Использование амслена впервые открывало возможности для непосредственного сравнения развития умственных способностей у шимпанзе и глухонемых детей, равно как и для сопоставления этих результатов с данными развития обычных американских детей.

 

Обучая Уошо знаковому языку, Гарднеры обнаружили, что освоение происходит много быстрее, если вместо техники имитации, сопровождаемой подкреплением (изюмом), просто брать Уошо за руки и складывать их требуемым образом. Процесс обучения нравился Уошо, и вскоре экспериментаторы обнаружили, что для обучения шимпанзе новому знаку вообще не требуется никакого подкрепления (Линден, 1981).

Уошо оказалась в состоянии заучивать слова, понимать их смысл и была способна их применять в правильном контексте. Она обладала также отчетливыми креативными способностями. К удивлению воспитателей, она стала создавать новые понятия путем комбинации известных ей слов. Уошо нарекла холодильник «открыть еда питье» (люди называли его «холодный шкаф»), а туалет «грязный хороший» (люди называли его «горшок стул») (Гарднер, Гарднер, 2000).

Уошо называла лебедей «вода птица», а орех «камень ягода». Эксперимены с Уошо впервые доказали, что язык шимпанзе обладает свойством продуктивности. Дальнейшие эксперименты в русле проектов «Говорящие обезьяны» с неизменной устойчивостью подтвердили данный вывод Гарднеров.

К концу третьего года Уошо использовала 85 знаков и постоянно комбинировала их в предложениях из 2 — 5 знаков. Позднее в ее репертуаре насчитывалось 132 знака-жеста. Стало очевидным, что шимпанзе способны не только строить предложения, но и употреблять при этом грамматически правильный порядок слов по схеме подлежащее — сказуемое — дополнение. Так, Уошо делала явное различие между предложением типа «Уошо щекотать Роджер» и «Роджер щекотать Уошо». Следовательно, язык шимпанзе обладал зачатками грамматики.

Впоследствии Гарднеры обучали амслену четырех шимпанзят при общении с полуглухими людьми. Испытуемые Коджа, Пили, Тату, Дар росли в лаборатории и общались с полуглухонемыми людьми, хорошо владевшими языком жестов. Они усваивали знаки-жесты по мере взаимодействия с людьми, без принуждения, и не требовали пищевого подкрепления за свои достижения и использовали эти знаки для общения с воспитателями. Эти эксперименты свидетельствовали о том, что язык шимпанзе обладает свойством взаимозаменяемости.

Третий этап этой серии исследований связан с именем Р. Фаутса. В его эксперименте Уошо стала приемной матерью для шимпанзенка Луллиса. Замысел Р. Фаутса состоял в том, чтобы выяснить, способны ли шимпанзе без целенаправленного обучения со стороны человека, освоить язык жестов, находясь в обществе сородичей, владеющих амсленом (Fouts, Fouts, 1993).

Эксперимент прошел более чем удачно. Луллис освоил за 5 лет 50 знаков без обучения со стороны ученых, наблюдая за другими обезьянами и благодаря направленному обучению со стороны Уошо. Фаутс и его сотрудники наблюдали несколько случаев такого обучения. Однажды Уошо увидала, как к их вольере приближается человек, неся в руках плитку шоколада. Уошо сильно возбудилась, стала прохаживаться по вольере на двух ногах и повторять на амлене знак «пища». Неожиданно Уошо подошла к Луллису и сложила жест «пища» его рукой. Имеется также одно наблюдение целенаправленного обучения со стороны Уошо, связанное с непищевым предметом. Однажды Уошо схватила небольшой стул, подтащила его к Луллису и просигналила знак «стул», пристально глядя в лицо приемному сыну. Описанные данные достаточно ясно говорят о том, что в лингвистическом общении человекообразных обезьян определенную роль играет культурная преемственность.

Уошо и другие обезьяны, участвующие в проекте «Говорящие обезьяны», отчетливо продемонстрировали способность к категориальному мышлению. Они правильно распределяли группы предметов по категориям (овощи, фрукты, напитки).

Обыкновенные шимпанзе, бонобо и гориллы легко пользовались принципом обобщения, применяя знакомые жесты в новых ситуациях. Так, Уошо знак «открыть», исходно выученный применительно к дверям, применяла к холодильнику, водопроводу, сосудам с напитками.

Воспитанница Гарднеров доказала, что человекообразные обезьяны способны употреблять знаки-жесты в переносном смысле: Уошо научилась употреблять знак Грязный» — как ругательство и использовала его всякий раз, чтобы выразить свое отрицательное отношение к кому-либо: грязный кот (бродячий кот), грязные обезьяны (гиббоны), грязный Джек (служитель, на котороro Уошо сердилась).

Язык «говорящих обезьян» обладал семантичностью и двойственностью: они оперировали абстрактными символами, имеющими определенное значение и строили различные конструкции на базе таких символов.

Проект «Уошо» отчетливо продемонстрировал, что шимпанзе способны мыслить категориально, понимают функции и возможности символической коммуникации и способны формировать символические представления (Гарднер, Гарднер, 2000; Gardner, Gardner, 1969; Fouts, Fouts, 1993).

Исключительных успехов в обучении языку глухонемых добилась у своей воспитанницы гориллы Коко другая американская исследовательница — Ф. Паттерсон. Это один из самых долгосрочных проектов по обучению обезян языку глухонемых. Он длится уже 30 лет. Коко стала обучаться в возрасте одного года в 1972 г., в 1976 г. в проект ввели 3.5-годовалого самца гориллы по имени Майкл (Паттерсон и др., 2000).

В рамках данного эксперимента обезьяны постоянно находились в бимодальной двуязычной среде: с ними общались одновременно на языке глухонемых и устном английском языке.

Эксперименты с Коко и Майклом (и их сравнение с данными по Уошо, Лане, Матате, Канзи и другим) однозначно указывают на существование у человекообразных обезьян критического периода для научения символическому языку, аналогично тому, который имеется у человека. Майкл попал в эксперимент слишком поздно и по этой причине оказался менее способным учеником, чем Коко.

Скорость освоения языка гориллами сравнивали с таковой у глухонемых детей. Для освоения первых 50 жестов детям требовалось 10 мес, Коко освоила этот объем за 13 мес, а Майкл за 15 мес (Паттерсон и др., 2000).

Разброс в освоении знаков детьми составлял от 3.6 до 13.3 новых знаков в месяц. Для Коко эта цифра равнялась 4.4 новых знака, а для Майкла 3.6 знака в месяц. За первые 10 лет Коко в среднем осваивала 35 слов в год. Скорость освоения новых жестов у Коко достигла максимума между 2.5 и 4.5 годами. В этот период она усваивала в среднем 200 знаков в год (Patterson, Cohn, 1990).

По данным Ф. Паттерсон Коко к настоящему времени понимает примерно 2000 слов разговорного английского языка и может самостоятельно использовать 500 знаков-символов. Аналогично тому как это наблюдалось для Уошо, Коко применяет некоторые слова по своему усмотрению, придав им несколько иное значение. Например, если она говорит о сильно пахнущем цветке, использует знак «вонючий». Как и Уошо, Коко иногда ругается, показывая знаки «дьявол» и «туалет». В ее репертуаре есть знак «хмуриться» и «грустный» — ими горилла сообщает о плохом настроении. Коко создает новые понятия, комбинируя известные ей знаки: брокколи обозначает как «цветок вонять™, зажигалку — как «бутылка спичка», а зебру называет «белым тигром».

В языке глухонемых базовое значение знака может меняться за счет изменения одного или нескольких параметров жеста — движения, выражения лица, позы, конфигурации. Подобное изменение называется модуляцией. Коко стала использовать модуляции очень рано и без каких-либо усилий со стороны инструктора. Например, она производила двумя руками жест «гнилой», который производится одной рукой, когда подразумевала «совсем гнилой» или «очень гнилой» (Паттерсон и др., 2000).

Аналогично маленьким детям, говорящим вслух, горилла жестикулировала сама с собой, обращаясь к игрушкам (Patterson, 1980).

Если эти ее действия замечали воспитатели, она приходила в явное замешательство, быстро бросала игрушку и начинала заниматься чем-то другим. Запротоколирован следующий любопытный случай в 1976 г. Коко разыгрывала воображаемую социальную ситуацию между двумя игрушечными гориллами, розовой и голубой. Посадив игрушки перед собой, она сделала жест «плохой — плохой» к розовой горилле и жест «поцелуй» в направлении голубой игрушки. Потом показала жесты «гоняться щекотать» и ударила игрушки друг о друга. Затем она соединила игрушки, изображая их взаимную борьбу. После завершения воображаемой схватки Коко показала «хороший, горилла, хороший, хороший» (Patterson, 1980).

В разряд важнейших свойств языка по Хокетту входила «перемещаемость», способность обсуждать события, удаленные во времени и пространстве. Коко и Майкл демонстрировали понимание прошлого и будущего в своих беседах с воспитателями. Когда умерла ее любимая кошка, Коко жестами показала, что грустит, потому что больше никогда ее не увидит. Ф. Паттерсон приводит также следующие примеры: 1. накануне Коко укусила Майкла и ее спрашивают об этом событии «В: Что ты вчера сделала? К: Плохо, плохо. В: Что плохо? К: Кусаться».

Коко и Майкл демонстрировали явные способности к намеренному обману. Ф. Паттерсон приводит следующий случай с Коко. Пока воспитательница составляла список жестов, освоенных Коко, та схватила красный фломастер с видеомагнитофона и принялась его жевать. «В.: Уж не ешь ли ты фломастер? К: Губа (начинает водить фломастером по верхней и нижней губе, делая вид, что красит губы).

В.: И что же ты на самом деле делаешь? К: Укус. В.: Почему? К: Голодный».

Обучение человекообразных обезьян языкупосреднику позволило также обнаружить у человекообразных обезьян зачаточное чувство юмора. До этих работ многие антропологи и психологи склонны были утверждать, что чувство юмора является исключительной прерогативой человека. В одном из диалогов со своей воспитательницей Коко настаивала, что она «Птичка», и удивлялась, что та этого не знает. Когда же воспитательница пришла в полное замешательство от длительных препирательств по этому поводу, Коко просигналила на амслене, что она «Горилла» и просто шутила. Вот это диалог: К: Это я (показывает на птицу).

В: Разве? К: Коко хорошая птичка. В: Я думала ты горилла. К: Коко птица. В: Ты можешь летать? К: Да. В: Покажи. К: Птица понарошку дурачусь (смеется).

В: Так ты меня дурачила? Коко смеется. В: А кто ты на самом деле? К: (смеется) Коко — горилла (Patterson, 1986).

В этом варианте юмор Коко очень смахивает на юмор 3 — 6-летних детей, когда они знают названия вещей, но называют предметы другими именами или приписывают предметам качества других вещей.

Проект «Коко» доказал, что научение языку у горилл проходит по той же схеме, что и у детей. В репертуаре горилл наблюдали спонтанное появление долингвистического коммуникативного поведения, модуляцию, изобретение новых знаков, произвольную комбинацию известных знаков. По-видимому, гориллы, аналогично шимпанзе и бонобо (об этом см. ниже), обладают отчетливой предрасположенностью к общению с помощью символов (Паттерсон и др., 2000).

 

Когда скептики признают свои ошибки

Несмотря на очевидные успехи проектов по обучению человекообразных обезьян амслену, среди психологов, философов и лингвистов имелось немало исследователей, скептически настроенных в отношении полученных результатов. Г. Террейс был одним из них. Он полагал, что успехи шимпанзе, горилл не более чем итог мастерской дрессировки (Terrace et al., 1979).

Чтобы опровергнуть выводы Гарднеров, Д. Румбо и Ф. Паттерсон, Г. Террейс обзавелся шимпанзенком, демонстративно назвав его Ним Чимпски в честь известного американского психолингвиста Ноама Хомски, также являющегося противником наличия у человекообразных обезьян полноценных языковых способностей.

Ним обучался амслену самостоятельно, без какого-либо принуждения и попыток обучения со стороны экспериментатора. Он осваивал только те знаки, которые были ему жизненно необходимы. Работа с Нимом показала, что шимпанзе усваивают язык из контекста общения, их язык обладает метафоричностью (Terrace, 1979).

Эксперимент Террейса показал также, что разговоры шимпанзе не ограничиваются чисто утилитарными потребностями. Однажды, во время прогулки на автомобиле с Террейсом, Ним заметил, как водитель автобуса налил себе кофе из термоса и выпил его. В тот же самый момент Ним сделал жест «пить». Вернувшись домой, Террейс предложил Ниму различные напитки, но тот не проявил к ним никакого интереса. Правда, Ним, в отличие от Уошо или Коко, не комбинировал слова, больше половины его фраз состояли из двух слов.

В итоге своих исследований Террейс вынужден был прийти к выводу о том, что его скептицизм в отношении лингвистических способностей человекообразных обезьян был неоправданным (Terrace, 1979).

Он также признал, что условия воспитания Нима были «не совсем идеальными» для его интеллектуального и языкового развития.

 

Искусственные языки-посредники

Параллельно с Гарднерами работу по обучению шимпанзе языку-посреднику начали супруги Энн и Дэвид Премаки. В отличие от Гарднеров, эти исследователи создали специальный искусственный язык общения на основе кусочков пластика (Premack, 1971).

В языке, разработанном Премаками, пластиковые жетоны были различны по размеру, форме, текстуре и цвету, они имели металлическую заднюю поверхность и фиксировались на магнитной доске в направлении сверху вниз (ориентация была выбрана самой испытуемой, самкой шимпанзе Сарой).

Каждый жетон выполнял функцию слова и при этом по форме или цвету никак не напоминал предмет, который обозначал. К примеру, яблоко символизировал синий треугольник. Наряду с символами предметов, в языке присутствовали символы абстрактных понятий: знак отрицания, знак просьбы, знак, обозначающий понятие «называется», и так далее.

Сара освоила по собственной инициативе 120 слов и с их помощью могла отвечать на вопросы и выполнять различные задания. Эксперименты с Сарой показали, что она способна улавливать концептуальные аналогии (рассуждать по аналогии), оценивать сходство и различие (Gillan, 1982).

Эксперименты с искусственным языком-посредником оказались исключительно продуктивными, и в дальнейшем, изучая лингвистические способности человекообразных обезьян, экспериментаторы часто прибегали к их использованию (см. ниже).

Еще одно исследование лингвистических способностей у человекообразных обезьян стартовало в начале 70-х г ХХ в. в Центре по изучению языка при Йеркском приматологическом центре (Атланта, США).

Руководитель центра Д. Румбо совместно с лингвистом Э. фон Глазерфельдом разработали специальную программу конструирования искусственного языка, элементарными единицами которого являлись лексиграммы (Rumbaugh, 1977).

Лексиграммы представляли собой геометрические фигуры, изображенные на кнопках компьютерной клавиатуры. Это были откровенно искусственные символы, которые ничуть не напоминали предметы, которые обозначали. Язык лексиграмм получил название «йеркиш». По замыслу исследователей освоение такого искусственного языка человекообразными обезьянами явилось бы убедительным доказательством того, что они способны овладеть настоящим языком.

Бутовская.Яз. способн. обезьян — Стр 2

Иеркиш был построен по законам логики. Каждый элемент соответствовал определенной грамматической категории. Цвета лексиграмм соответствовали семантическим классам. Например, красный цвет означал съедобные предметы, а лиловый — отдельного человека (Рамбо, Биран, 2000).

Лексиграммы различались также по форме (всего в йеркише было 9 форм лексиграмм, которые складывались в различных комбинациях).

Каждая лексиграмма имела одно единственное значение.

Первой испытуемой Д. Румбо стала самка шимпанзе по имени Лана, родившаяся в 1970 г. Лану обучали пользоваться компьютером и общаться с экспериментаторами с помощью йеркиша. Набранные Ланой лексиграммы появлялись на дисплее компьютера, так что она могла видеть только что ею сказанное (Рамбо, Биран, 2000).

Лану обучили читать на дисплее правильно фразы типа, «Пожалуйста машина сделай» и «Пожалуйста машина дай» и дополнять их в соответствии с собственными желаниями. Она достаточно быстро усвоила этот урок и в дальнейшем умело пользовалась этими навыками. В течение нескольких лет Лана освоила 9 основных фраз и могла общаться с компьютером, выражая свои желания, просьбы, а также и комментировала происходящее вокруг. В один прекрасный день, правда, Лана поставила компьютер в тупик, обратившись к нему «Пожалуйста машина пощекочи Лану».

Лана самостоятельно обобщила слова типа «нет» и «вне комнаты». Сама научилась спрашивать названия неизвестных ей предметов. Научилась правильно использовать предлог «to».

До экспериментов в Иеркском исследовательской языковом центре противники проекта «roворящие обезьяны» утверждали, что испытуемые шимпанзе просто копируют действия воспитателей и смотрителей и не различают значений слов (Terrace et al., 1979).

Эти возражения были признаны несостоятельными благодаря экспериментам с Ланой (Рамбо, Биран, 2000).

Проект «Лана» явился важным этапом в развитии научных представлений о предпосылках в развитии лингвистических способностей человека, имеющихся у человекообразных обезьян. Было доказано, что Лана способна не просто выучить и адекватно использовать многочисленные лексиграммы, но и создавать лингвистические инновации. Она успешно прошла тест на кросс-модальное название объектов (т.е., могла правильно назвать объект, который был вне поля зрения, но который можно было исследовать на ощупь) (Rumbaugh, Savage-Rumbaugh, 1994).

Комплексные подходы к обучению человекообразных обезьян языку

После окончания проекта «Лана» в Йеркской лаборатории работали с несколькими шимпанзе (Остин, Шерман, Меркюри, Панзи) и бонобо (Матата, Канзи, Малика, Панбаниша и Тамули).

Канзи и Панбаниша оказались наиболее способными к языку учениками. Новый проект ставил целью доказательство того, что мозг шимпанзе и бонобо обладает достаточными возможностями для символического представления событий, предметов и людей (Savage-Rumbaugh, Lewin, 1994).

В ходе проекта обезьян обучали пользоваться клавиатурой с лексиграммами, амслену и воспринимать синтетическую речь через наушники, в механическом (лишенном интонации) варианте. Чтобы исключить возможность освоения лексических навыков по принципу дрессировки, обезьяны обучались не просто называть предметы, а спрашивать о предметах, которые их интересовали. Коммуникация осуществлялась вначале на амслене, а затем использованием звуковой английской речи.

В дальнейших экспериментах эта группа исследователей попыталась проанализировать различия в процессах освоения языка у детей и обезьян. Известно, что дети осваивают язык не только спонтанно, но и без всяких видимых усилий, находясь в естественных условиях культурной среды.

Проект «Канзи» начался незапланированным образом. С. Сэвидж-Румбо работала с его приемной матерью Мататой, стараясь обучить ее пользованию йеркишем. Канзи наблюдал за обучением, находясь постоянно подле них. В один из учебных дней, когда Канзи было чуть более двух лет, он неожиданно стал отвечать на вопросы экспериментатора, причем отвечать правильно. С этого момента все внимание исследователей было переориентировано на Канзи. Ранний опыт, включавший ежедневные наблюдения за обучением матери, послужили спонтанным толчком к развитию сложных языковых навыков у детеныша бонобо.

Вскоре к Канзи присоединились другие детеныши бонобо, Малика и Панбаниша. Приемные дети Мататы (Канзи, Малика и Панбаниша), выращенные уже в Центре, смогли освоить богатый словарный репертуар. Оказалось, что обезьян вовсе не обязательно тренировать языку. Бонобо усваивали его, просто наблюдая и слушая своих воспитателей (как это делают человеческие дети).

Канзи и его сестры сами выбирали те символы, которые хотели освоить из сотни других, используемых экспериментаторами каждый день. Канзи научился ассоциировать звуковые слова с их естественными значениями и лишь после этого с соответствующими геометрическими символами.

Детеныши бонобо осваивали лексиграммы в соответствии с собственной любознательностью, а вовсе не по одной, четко запланированной схеме, и отражали личные пристрастия каждого из них (Savage-Rumbough, Rumbaugh, 1993, р. 90): Канзи усвоил первые десять слов в следующем порядке: апельсин, арахис, банан, яблоко, спальня, догонялки, Остин (имя другого шимпанзе), батат, изюм, мяч. Из этого набора видно, что исходные «интересы» Канзи концентрировались вокруг пищи. Малика освоила первые десять слов в следующей последовательности: молоко, ключ, Т-комната, удивление (сюрприз), сок, вода, виноград, банан, идти, комната сотрудников. Таким образом, Малику больше всего привлекали различные помещения, и ей нравилось гулять по зданию лаборатории (наблюдения за ее реальным поведением подтверждают данный вывод).

Порядок слов, освоенных Панбанишей, следующий: молоко, догонялки, открыть, щекотать, виноград, кусать, собака, удивление (сюрприз), йогурт, мыло. Получается, что Панбанишу больше всего интересовали сигналы, позволяющие ей играть с воспитателями и другими обезьянами. Из первых десяти слов, освоенных каждым из детенышей бонобо, лишь несколько были общими (банан, виноград и молоко).

В числе первых слов-понятий, освоенных Канзи, были «свет» и «мяч». Последнее он использовал чаще и в разных контекстах: когда просил мяч поиграть, когда видел его в руках у детей или по телевизору, когда сам держал в руках мяч и явно желал сообщить, что он думает в настоящий момент о мяче.

В возрасте 5 лет Канзи был способен понимать слова, записанные на магнитофон, воспринимая их через наушники, и идентифицировать их, показывая соответствующие фотографии или лексикограммы. В силу того обстоятельства, что слова произносились не непосредственно экспериментатором, более того, последний не мог слышать, что именно говорится, в данном эксперименте исключалась возможность ненамеренной подсказки. Примечательно и то, что Канзи никто специально не обучал слушать магнитофон через наушники и идентифицировать слова в этих условиях, равно как и то, что за свои успехи он не получал никакой награды.

К четырем годам Канзи демонстрировал понимание свыше 600 новых команд. В эксперименте на понимание синтаксических конструкций кроме бонобо участвовала так же двухлетняя девочка Аля (Savage-Rumbaugh, Rumbaugh, 1993).

В тестах на понимание последовательности слов Канзи оказался более успешен, чем Аля. Например, когда каждого из них спрашивали «можешь ли ты сделать так, чтобы песик укусил змею (игрушки)?», Канзи взял собачку, поставил ее возле змеи, придвинул змею поближе и, вложив голову змеи в рот собаке, с помощью большого пальца сомкнул челюсти собаки на голове змеи. Аля же явно не поняла смысла сказанного. Подойдя к собачке, она присела и сама ее укусила. Тот факт, что Канзи и его собратья понимают конструкцию фраз и ориентируются на порядок слов в предложении, был доказан и в серии других опытов. Канзи, Малике и Панбанише давали различные, лишенные смысла команды, типа «Положи ключ в холодильник», «Намажь зубную пасту на хлеб». И в большинстве случаев бонобо верно выполняли команды воспитателей.

В возрасте 6 лет Канзи мог идентифицировать 150 лексикограмм-символов со слуха (о чем свидетельствуют тесты на компетентность).

Более того, он мог различать и синтетическую речь, в которой отсутствовала всякая интонация, а, следовательно, оказался способен выделять отдельные слова и расшифровывать их фонемные составляющие. Канзи мог дифференцировать слова, различающиеся только одним фонемным компонентом, например «clover» и «collar», «peas» и «peaches».

По последним данным исключительных лексических успехов достигла в настоящее время Панбаниша. Она понимает около 3000 слов английской речи, умеет пользоваться лексикограммами при помощи специального компьютера и обучает языку своего годовалого сына Ньюта. Панбаниша также выполняет роль переводчицыпосредника в общении между людьми и своей матерью Мататой.

Подводя итоги, следует сказать, что серия проектов «говорящие обезьяны» сыграла исключительно важную роль для понимания когнитивных способностей человекообразных обезьян и сняла последние сомнения относительно отсутствия качественной грани между человеком и человекообразными обезьянами. К настоящему времени получены убедительные свидетельства о том, что шимпанзе, бонобо, гориллы и орангутаны способны осваивать язык глухонемых и обладают выраженными задатками к символическому мышлению. Они способны: формировать внутренние представления о предметах, спонтанно называть предметы, обозначать знаками отсутствующие предметы. Человекообразные обезьяны в состоянии по собственному почину создавать новые понятия путем комбинирования известных им знаков, мыслить по аналогии и категориально, употреблять метафоры. Они способны: шутить и обманывать. Их язык обладает зачатками грамматики и синтаксиса, а также свойством перемещаемости. «Говорящие обезьяны™ оказались способны общаться друг с другом на ручном языке и с помощью компьютера, воспринимать синтетическую речь через наушники, равно как и обучать друг друга языку. Их язык знакового общения обладал всеми критериями из списка, составленного Хоккетом. Несмотря на тот очевидный факт, что в природной среде человекообразные обезьяны не используют символы, их мозг обладает отчетливыми задатками к символическому мышлению. Способность мыслить символически можно рассматривать как важнейшую эволюционную предпосылку, позволившую предкам человека сформировать в процессе эволюции рода Ното сложнейшую систему символической коммуникации, оформившуюся уНото sapiens в членораздельную речь. Человеческий язык мог возникнуть вследствие преобразования ряда мозговых структур у обезьян, связанных исходно с голосовой коммуникацией (Пинкер, 2004).

У обезьян обнаружены аналоги зон Брока и Вернике, а также нервные волокна, связывающие эти две зоны (Deacon, 1989).

Неврологи и нейроанатомы показывают в своих работах, что эти области не задействованы у обезьян ни при производстве криков, ни в процессе жестикулирования. Скорее всего зоны, гомологичные зоне Вернике и сопредельные с нею, задействованы у обезьян в распознавании последовательности звуков и индивидуального узнавания. А зона, гомологичная зоне Брока, отвечает у обезьян за контроль над мышцами лица, рта, языка и гортани.

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Бутовская М.Л., Файнберг Л.А., 1993. У истоков человеческого общества. М.: Наука. 255 с.

Гарднер Р.А., Гарднер Б.Т., 2000. Обучение шимпанзе жестовому языку в общении с людьми // Иностранная психол. # 13. С. 18 — 28.

Ладыгина-Котс Н.Н., 1923. Исследование познавательных способностей шимпанзе. М.: Государственное изд-во. 498 с.

Линден N., 1981. Обезьяны, человек и язык. М.: Мир. 272 с.

Паттерсон Ф.Г., Матевиа МЛ., Хайликс ВА., 2000. Как гориллы познают мир вокруг себя: что показал проект Коко // Иностранная психол. # 13. С. 41-55.

Рамбо Д.М., Биран М.Д., 2000. Интеллект и языковые способности приматов // Иностранная психол. # 13. С. 29-40.

Резникова Ж.И., 2000. Интеллект и язык // Животные и человек в зеркале экспериментов. М.: Наука. 279 с.

Пинкер С., 2004. Язык как инстинкт. М.: УРСС. 455 с.Счастный А.И., Фирсов Л.А., 1961. Физиологический

анализ средств взаимодействия обезьян в опыте // ДАН СССР. Т. 141. # 5. С. 1264-1266.

Хайликс В.А., 2000. Языковые способности и внутренний мир высших животных. Начало исследований и основные темы // Иностранная психол. # 13. С. 1 — 17.

Butovskaya МХ., 2000.The evolution of human behaviour: the relationship between the biological and the social // Anthropologic. V. ХХХЧШ. # 2. Р. 169 — 180.

Chomsky #, 1972. 1.ап8ва8е and mind. N. Y.: Harcourt Brace Jovanovich. 194 р.

Deacon Т, 1989. The neural circuitry underlying primate calls and human language // Human Evolution. Ч. 4. Р. 367401.

Dennett О.С., 1994. Language and intelligence / Ed. Khalfa J. What is intelligence? The Darwin College lectures. Cambridge: Cambridge Univ. Press. P. 174-186.

de Waal F.В.М., 2001. The Ape and the Sushi Master. И. Y. 433 р.

Fouts R.S., Fours РН., 1993. Chimpanzee’s use of sign language / Eds. Cavalieri P., Singer P. Great ape project: Equality beyond humanity. N. Y.: St. Martin’ s Press. P. 28-41.

Gardner RA., Gardner В.Т., 1969. Teaching sign language to а chimpanzee // Science. V. 165. P. 664 — 672.

Gillan ОХ, 1982. Ascent of apes / Ed. Griffin D.R. Animal Mind — human mind. Boston: Springer. P. 177 — 200.

Hayes К., Hayes С., 1951. The intellectual development of а home-raised chimpanzee // Proceedings of American Philosophical Society. V. 95. P. 105 — 109.

Hockett С.D., 1960. The origin of speech // Scientific American. Ч. 203. P. 96-99. — 1963. The problem of universals in language / Ed. ОгеепЬер J.Н. Universals of language. Cambridge: MIT Press. P. 170 — 193.

Kimura D., 1979. Neuromotor mechanisms in the evolution of human communication // Neurobiology of social communication in primates. N. Y.: Academic Press. P. 197-219.

Мсбгеи W.С., 1992. Chimpanzee material culture: Implications for human evolution. N. Y.: Cambridge Univ. Press. 277 р.

McGrew W.С., 2001. The nature of culture: Prospects and pitfalls of cultural primatology / Ed. de Waal F.В.М. Tree of origin: what primate behavior can tell us about human social evolution. Harvard: Harvard Univ. Press. P. 231-254.

Patterson F., 1980. Innovative uses of language by а gorilla: а case study / Ed. Nelson К.Е. Children’ s Language. V. 2. N. Y.: Gardner Press. P. 497-561. — 1986. The mind of the gorilla: Conversation and conservation // Primates. The road to self-sustaining populations. И. Y.: Springer-Verlag. P. 933 — 947.

Patterson F., Cohn R.Н., 1990. I.anguage acquisition by а lowland gorilla: Koko’s first ten years of vocabulary development // Word. V. 41. # 2. P. 97 — 143.

Premack D., 1971. Language in chimpanzee? // Science. Ч. 172. P. 808-822.

Rumbaugh D.М., 1977. Language learning in а chimpanzee. The Lana project. N. Y.: Academic Press. 312 р.

Rumbaugh 0М., Savage-Rumbaugh Е5., 1994. Language in а comparative perspective / Ed. Mackintosh NЗ. Animal learning and cognition. San Diego: Academic Press. P. 307-333.

Savage-Rumbaugh Е5., Lewin R., 1994. Kanzi: The ape at the brink of the human mind. N. Y.: Wiley. 299 р.

Savage-Rumbaugh Е5., Rumbaugh D.М., 1993. The emergence of language / Eds. Gibson К., Ingold Т. Tools. Language and Cognition in Human Evolution. Cambridge: Cambridge Univ. Press. P. 63 — 85.

Terrace НL., 1979. How Nim Chimpsky changed my mind // Psychology Today. Ч. 1. P. 65 — 76.

Terrace Н.S., Peti tto LА., Sanders R J., Bever Т.G., 1979. Can an ape create а sentence? // Science. Ч. 206. P. 891 — 900.

 

 

MAN AND APES: LINGUISTIC ABILITIES AND DIALOGUE POTENTIALITIES

М. L. Butovskaya

е-mail: butovsk@orc.ru

The paper presents а review of previous and recent studies ш the field of evolution of cognitive abilities in large apes and humans and discusses an intellectual potentialities of large apes related to their success in acquisition of language. The recent data on the language in apes have confirmed the presence of premises for symbolic abilities in chimpanzee, bonobo, and gorilla. Large apes demonstrate the abilities for deception and humor, and they may have rudimentary mind. They can teach language each олег. At least, some apes (Kanzi, Panbanisha, and others) are able to rate symbols by semantic function and possess some rudiments of grammar. Apes can associate concepts with arbitrary symbols but they have а limited mastery of syntax. Their linguistic abilities are comparable to those ш very young children who begin to acquire language. Human language is based on а number of specialized cognitive skill. It may be developed in the process of evolution by the normal Darwinian fashion like other morphological structures. The evolutionary pathways connecting cognitive and communicative abilities of apes and present-4ау humans, need to be reconstructed in the future. The information provided by the ape language studies may be of substantial importance in this respect.