Почему под ударом оказались ленинградские журналы?
И почему Зощенко и Ахматова?
Кстати, отнюдь не только Зощенко и Ахматову критиковал Жданов. В ленинградских журналах в 1945-46 гг. печатались в основном исторические романы. О современности, о жизни «советского народа» – очень мало произведений. Естественно, это были, главным образом, произведения о Великой Отечественной войне: она была, оставалась тогда самой живой современностью. Но и те произведения на эту тему, которые были напечатаны, в огромном своем большинстве оказались художественно слабыми, а с точки зрения содержания – мелкими и никчемными.
Было ли появление слабых произведений тогда, в послевоенные годы, каким-то исключением? Ничуть! Так бывает всегда, поток серой беллетристики – обычное явление текущего литературного процесса во все времена. Так что вовсе не в публикации такого рода произведений причина появления партийных постановлений; они были направлены на другую цель, а упоминание этих произведений в постановлении или в докладе Жданова – всего лишь фон для главного удара. А главный удар был направлен по крупным художникам. По Михаилу Зощенко и Анне иАхматовой. В адрес Зощенко и Ахматовой были высказаны исключительно резкие оценки, каких никогда еще не бывало в партийных официальных документах.
Из «Постановления о журналах «Звезда» и «Ленинград»:
«Грубой ошибкой «Звезды» является предоставление литературной трибуны писателю Зощенко, произведения которого чужды советской литературе. Редакции «Звезды» известно, что Зощенко давно специализировался на писании пустых, бессодержательных и пошлых вещей, на проповеди гнилой безыдейности, пошлости и аполитичности, рассчитанных на то, чтобы дезориентировать нашу молодежь и отравить ее сознание. Последний из опубликованных рассказов Зощенко «Приключения обезьяны» (Звезда, № 5-6, 1946) представляет собой пошлый пасквиль на советский быт и советских людей. Зощенко изображает советские порядки и советских людей примитивными, малокультурными, глупыми, с обывательскими вкусами и нравами. Злостно хулиганское изображение Зощенко нашей действительности сопровождается антисоветскими выпадами.
Предоставление страниц «Звезды» таким пошлякам и подонкам литературы, как Зощенко, тем более недопустимо, что редакции «Звезды» хорошо известна физиономия Зощенко и недостойное поведение его во время войны, когда Зощенко, ничем не помогая советскому народу в его борьбе против немецких захватчиков, написал такую омерзительную вещь, как «Перед восходом солнца», оценка которой, как и оценка всего литературного «творчества» Зощенко, была дана на страницах журнала «Большевик».
Речевая деятельность учащихся в системе изучения литературной темы
... диалогического общения на занятиях по литературе вместе с углублением анализа художественного произведения, расширением литературной эрудиции. Обучению школьников диалогическому общению во многом может способствовать анализ ... активно публикуются. Эта работа повышает интерес старшеклассников к тем разделам современных журналов и газет, в которых печатаются новые или забытые материалы по истории ...
Как видим, критика исключительно, беспрецедентно резкая. В чем здесь дело? Конечно же, не в том, что вдруг в 1946 г. Зощенко кому-то не понравился, допустим, Сталину или Жданову. Дело обстояло значительно хуже и сложнее.
Чтобы разобраться в ситуации 1946 г., нам придется вернуться назад, в 20-е и 30-е годы.
В 20-е годы Зощенко (в отличие от Ахматовой, которую тогда знали мало) имел огромный, невиданный успех, пользовался беспрецедентной популярностью.
Тем не менее у Зощенко была трагическая судьба писателя, которого не понимали при жизни – не только в 1946 году, по сути – всегда.
КОЛЛИЗИЯ НЕПОНИМАНИЯ преследовала самого Зощенко с первых шагов в литературе. В нем сплошь и рядом видели не того или не совсем того, кем он был в действительности. Эта коллизия углублялась, потом соединилась с рядом других обстоятельств, и в 1946 г. привела к трагедии.
Правда, Зощенко порой сам был неосторожен (да и как могло быть иначе с настоящим писателем?) и иногда давал поводы к тому, чтобы о нем сложилось предвзятое мнение.
Так было в 1922 году с его знаменитой автобиографией. Тогда Зощенко вместе с другими членами группы «Серапионовы братья» опубликовал в журнале «Литературные записки» свою автобиографию. Там он писал в т.ч. об идеологии: «Вообще писателем быть трудновато. Скажем тоже – идеология. Требуется нынче от писателя идеология. Вот Воронский (хороший человек) пишет: «Писателям тоже нужно идеологически определиться». Этакая, право, мне неприятность. Какая, скажите, у меня может быть идеология, если ни одна партия в целом меня не привлекает? С точки зрения людей партийных я беспринципный человек. Пусть. Сам же про себя я скажу: я не коммунист, не эсер, не монархист, я просто русский. И к тому же политически безнравственный. Честное слово даю – не знаю до сих пор, ну, вот хоть, скажем, Гучков…. В какой партии Гучков? А черт его знает, в какой он партии. Знаю – не большевик он, но эсер или кадет – не знаю и знать не хочу, а если и узнаю, то Пушкина буду любить по-прежнему.
Многие на меня за это очень обидятся (этакая, скажут, невинность сохранилась после трех революций).
Но это так. И это незнание для меня радость все-таки.
Нету у меня ни к кому ненависти – вот моя точная идеология.
Ну а еще точней? Еще точней – пожалуйста. По общему размаху мне ближе всего большевики. И большевичить я с ними согласен. Но я не коммунист (не марксист, вернее) и думаю, что никогда им не буду».
Эта автобиография надолго определила отношение к Зощенко со стороны власти и критики как к человеку аполитичному – даже и тогда, когда он сам давно забыл эти свои высказывания. Но ему их не забыли…
В чем же заключалась коллизия непонимания? Зощенко неверно истолковывали многие. Не только власть.
Неверным истолкователем была прежде всего читательская масса.
39. Рассказы М.Зощенко. Особенность сказовой манеры. Автор и герой
... торчит за спиной человека. Зощенко сумел сделать сказ очень емким и художественно выразительным. Герой-рассказчик только говорит, ... Но в каждой истории раскрывается психологическая бездна. Зощенко использует приёмы гротеска, позволяющие сочетать комические ... идеология В театре она и развернула свою идеологию во всем объеме) Дама напыщенно говорит иноязычными словами, типа: мерси, нот… Герой ...
Она воспринимала Зощенко поверхностно. Его считали «заведеннымюмористом» (вроде деятелей нынешнего «Аншлага») и не прощали никаких отклонений от этой роли, так что писатель вынужден был иногда специально извиняться, когда в его рассказы проникали грустные, лирические тона.
Так, рассказ «Дама с цветами» он вынужден был предварить словами:
«Вот, знаете, до чего дошло – напишешь на серьезную тему не такой слишком смешной рассказ, а уж публика обижается. Мы,– говорят,– хотели веселенькое почитать, а тут про что-то научное нацарапано. Так нельзя. Фамилия автора должна отвечать сама за себя». Предисловие заканчивается просьбой: «И дозвольте еще раз извиниться, если будет не такой сплошной смех, как хотелось бы. Тем более, повторяем, какой уж там смех, если одна дама потонула…»
Неверным истолкователем была, во-вторых, критика.
Методологический уровень критики 20-х гг. был в целом невысок. Правда, критики-«формалисты» уже тогда видели в Зощенко не только «заведенного юмориста», но и оригинального художника, однако в целом преобладал вульгарно-социологический подход. Критики считали своей главной задачей определить «социологический эквивалент», «стержневой образ», понять, «психоидеологию» (такой термин был в ходу) какого класса (социального слоя) выражает художник. В.Переверзев и его ученики запросто определяли, что Лермонтов выражал интересы «упадочной аристократии», Гоголь – «мелкопоместного дворянства» и т.д. Что касается Зощенко, то «социологический эквивалент» его творчества был найден очень скоро, притом раз и навсегда. Мещанин! Его «психоидеологию» и выражает писатель.
Критику сбивал с толку основной герой Зощенко – обыватель, который, будучи главным действующим лицом, выступает в то же время в функции рассказчика. Очень немногие (связанные преимущественно с формальной школой) критики догадывались о дистанции, которая существовала между героем и автором. Но что за человек герой Зощенко? Это примитивное, злое, агрессивное, многоликое существо, воплощение того, что олицетворяет, скажем, у Булгакова Шариков, т.е. «шариковщины».
В структуре повествования сама «материя» сказа, полифонизм слова – главное средство характеристики и разоблачения героя; в нем же – и авторское отношение к нему.
О «слиянии» автора с героем говорить нелепо. Для Зощенко его герой – смертельный враг. Он его ненавидит. Именно в разоблачении мещанина Зощенко и силен. Но коллизия непонимания привела к нелепым обвинениям и стала одной из причин критики Зощенко в постановлении партии.
В чем же ещё заключается «вина» Михаила Зощенко?
Может быть, дело в рассказе«Приключения обезьяны»,который прямо назван в постановлении «грязным пасквилем»?
Что же это за рассказ? Детский: причем для детей самого младшего возраста (дошколят).
Сюжет – обычный для детских рассказов Зощенко. Во время бомбежки маленькая обезьянка сбежала из зоопарка. Она попадает в руки разных, не очень хороших людей, которые обращаются с обезьянкой плохо, перепродают ее друг другу то за пачку табаку, то еще за что-нибудь. И эти мытарства маленькой мартышки продолжаются до тех пор, пока она не попадает в руки одного хорошего мальчика по имени Алеша, который впервые отнесся к ней по-человечески, и обезьянка ожила, повеселела. Концовка рассказа такова. Алеша говорит: «Я воспитал ее как человека, и теперь все дети и даже отчасти взрослые могут брать с нее пример». Эта сентенция особенно возмутила партийное начальство: как это так, Зощенко считает, что советские люди должны брать пример с какой-то обезьяны?
Секрет успеха произведений Пауло Коэльо на примере повести «Алхимик»
... такого внимания? Несмотря на весь этот успех, многие бразильские критики всё ещё считают его незначительным писателем, чьи работы ... следующие задачи: o Познакомиться биографией Пауло Коэльо o Проанализировать повесть "Алхимик". 1. Биография Пауло Коэльо Пауло Коэльо, один из ... восемь часов добрался до Буэнос-Айреса. Разыскать Борхеса было делом нелегким, но, наконец оказавшись с ним лицом к лицу, ...
Это обычный зощенковский рассказ для детей, каких у него много. Не лучше и не хуже. Слишком мал, незначителен повод для того, чтобы затевать такой шум-гром, который устроил Жданов.
Может быть, дело в другом произведении, упомянутом в постановлении – в повести «ПЕРЕД ВОСХОДОМ СОЛНЦА»?
Она в постановлении названа «омерзительной вещью». Первые две части повести были напечатаны в 1943 г. в 6-7 номерах журнала «Октябрь». Полностью, в составе всех трех частей, повесть была опубликована впервые в 1987 г. в З-томном собрании сочинений Зощенко.
Что это за произведение?
Это повесть о себе, произведение автобиографическое, в котором Зощенко попытался раскрыть тайну своей собственной личности.
ЗАМЫСЕЛ своей книги Зощенко сформулировал так: «Я задумался о смехе, который был в моих рассказах, но которого не было в моем сердце». Зощенко действительно был ипохондриком, был подвержен приступам острейшей тоски, страданий.
«Я решил вспомнить мою жизнь, чтобы найти причину моих несчастий.
Я решил найти событие или ряд событий, которые подействовали на меня угнетающе и сделали меня несчастной пылинкой, уносимой любым дуновением ветра.
Для этого я решил вспомнить только самые яркие сцены из моей жизни, связанные с большим душевным волнением, правильно рассчитав, что только тут и лежит разгадка».
И вот в 1-й части повести он рассказывает 63 истории, происшедшие с ним в юности и молодости, начиная с 15-летнего возраста. Истории самые разные: смерть матери, газовая атака на фронте, отношения с женщинами: как они ему изменяли, как он им изменял и т.п. Рассказывает с обнаженной откровенностью.
Каков же результат? Ответ не найден. Тайна не разгадана. Во всех этих историях, которые так потрясли когда-то автора, нет ключа к разгадке тайны его страданий.
«Я дошел до 26 года. Вплоть до тех дней, когда я перестал есть и чуть не погиб.
Передо мной 63 истории, 63 происшествия, которые меня когда-то взволновали.
Каждую историю я стал тщательно пересматривать. В какой-нибудь из них я надеялся найти причину моей тоски, моих огорчений, моей болезни.
Но я ничего особенного не увидел в этих историях.
Да, конечно, некоторые из них тягостны. Но не более тягостны, чем привыкли испытывать люди. У каждого умирает мать. Каждый когда-нибудь покидает дом. Расстается с возлюбленной. Сражается на фронте.
Нет, ни в одной из этих историй я не нашел того, чего искал».
И в совокупности всех этих происшествий Зощенко не находит ключа для объяснения причин своей хандры.
Тогда он задается вопросом: может быть, ключ этот надо искать раньше – в событиях его жизни более ранней, детской? И в следующей, второй части повести он вспоминает еще 38 историй, происшедших с ним в возрасте от 5 до 15 лет и потрясших когда-то его детскую психику.
История развития медицинской психологии
... человека. Психиатрия, психология здоровья, поведенческая медицина, клиническая нейропсихология. История развития медицинской психологии. История психологической науки с особой рельефностью отражает эволюцию ... доминированию двух международных систем классификации психических расстройств. В «Специальной части» настоящего учебника приводятся классификации, относящиеся к различным частным областям — ...
Результат – тот же.
А если все это произошло еще раньше – «в далеком тумане забвения»? И Зощенко пытается воспроизвести еще несколько – не историй, не случаев, а, скорее, образов-видений, оставшихся в его памяти с самого раннего возраста – от 2-х до 5 лет. И они тоже не открывают тайны. Тогда – может быть, то, что он ищет, произошло в еще более раннем возрасте – до 2-х лет? Что может вспомнить человек из этого периода своей жизни? Всего лишь какие-то смутные ощущения, цветовые пятна и т.п. Это мир хаоса, в который нельзя проникнуть с помощью разума, это в основном мир бессознательного. Чтобы проникнуть в него, Зощенко обращается за помощью к Фрейду, к его теории бессознательного, к методам психоанализа. Таково направление его поисков, таково основное содержание первых частей книги.
И вот эти 2 части повести опубликованы в «Октябре» летом 1943 года.
Реакция на книгу со стороны критики и значительной части читателей была отрицательной.
Это надо понять.
Если бы книга, о которой идет речь, была опубликована в другое время, скажем, в собрании сочинений, даже в том усеченном виде, как в 1943 году, – она представляла бы огромный интерес для читателя. Особенно для читателя-психолога или читателя-литературоведа.
Но – представьте себе: 1943 год. Лето. Битва на Курской дуге. Танковое сражение на Прохоровском поле – тысяча танков сошлись лоб в лоб, около 20 танковых таранов тогда произошло, когда советский танк врезался в немецкий, и оба взрывались… Это была своего рода Куликовская или Бородинская битва Великой Отечественной. Решаются судьбы страны. Гибнут сотни тысяч, миллионы людей. А Зощенко (такое возникало у многих впечатление) сидит себе в далеком тылу, в эвакуации, в Алма-Ате и занимается разысканием причин своей хандры! Даже самые расположенные к Зощенко читатели расценили появление повести в тот момент как несвоевременное, как бестактность со стороны писателя, если хотите. Повесть для многих прозвучала как страшный диссонанс с реальными условиями, с реальными настроениями людей в тот тяжелейший период. Осудили публикацию повести и писатели.
Печатание повести было приостановлено, она так и осталась усеченной, без 3-й части – ключевой, все ставящей на свои места. Эта часть представляла собой гимн разуму, утверждала его торжество над страданием. Она была опровержением философии фашизма, с его пониманием разума как источника несчастья, с его идеей необходимости возвращения к дикости, варварству, торжеству бессознательных инстинктов.
Таково второе, кроме «Приключений обезьяны», произведение Зощенко, названное в постановлении «О журналах «Звезда» и «Ленинград». Но для 1946 года это было уже прошлое. Все произошло, отшумело в 1943 – начале 1944 годов.
Может быть, дело в некоей папке с газетными вырезками, которая однажды легла на стол «вождя народов»?
Произведения Зощенко (его рассказы о мещанах) часто публиковались во время войны в гитлеровской прессе, в том числе во фронтовых газетах. Цель понятна: смотрите, доблестные солдаты вермахта, каков он, русский Иван! И кто-то аккуратно собирал эти газеты, делал вырезки, вкладывал в папочку, а потом в один несчастный день папочка эта оказалась перед глазами Сталина.
Повесть Леонида Андреева Иуда Искариот: ‘Психологическая ...
... анически талантлив, его интуиция была изумительно чутка. Во всем, повестей «Иуда Искариот» (1907), «Мои записки» (1908), «Иго войны» ... тому — творческая судьба Л.Андреева. Приступая к работе над повестью «Иуда Искариот», он сознавал, что критиковать его будут яростно, ... Основательно изучив данное произведение, моё восприятие библии от части изменилось, у меня возник целый ряд вопросов: 1)Действительно ...
Несет ли ответственность за это писатель? Ведь тогда никто об этом обстоятельстве не упоминал. И Жданов в своем докладе не сказал об этом ни слова. Но, может быть, именно в этом неупоминаемом обстоятельстве все дело?
А может быть, все дело в «Голубой книге», где были острые сатирические выпады и аллюзии на современность, хотя сам материал был историческим?
· Вот, например, однатема: художник и власть, правитель и художник.
В ней целый «букет» «исторических новелл» – поучительных фактов из истории, сопровождающихся многозначительным комментарием рассказчика.
Пример: при Павле 1 поэту Акимову отрезали уши и язык и сослали Акимова в Сибирь.
Комментарий: «Сибирь – да, но чтобы уши кромсать, такого теперь не водится».
Любая из названных причин и все они в совокупности могли привести к резкой критике М. Зощенко в 1946 г.
