Опубликовано в Статьи за 2008 год

метки: Исторический, Прошлое, Память, Сознание, Человек, Война, История, Страна

М.В. Соколова. Что такое историческая память

В современном гуманитарном знании концепция исторической памяти стала одной из самых востребованных. К ней обращаются не только историки, но также социологи, культурологи, писатели и, конечно, политики. К сожалению, должного понимания сути этого явления нет. Очень часто история и историческая память воспринимаются как синонимы, однако это не так; более того, эти два понятия иногда рассматриваются учеными как противоположные друг другу. Изучение истории направлено на наиболее точное отражение прошлого, часто на основе теорий и подходов, заимствованных из других научных дисциплин (например, социологии).

Наоборот, устная традиция передачи информации о прошлом мифологична. Она характеризуется тем, что память сохраняет и «воспроизводит» сведения о прошлом на основе воображения, порожденного чувствами и ощущениями, вызванными настоящим. Воспоминания о прошлых событиях, как давно уже установили психологи, воспроизводятся через призму настоящего. Недаром, у древних греков Мнемозина была одновременно богиней памяти и воображения.

Отличие между историей и исторической памятью состоит также в том, как интерпретируются возможности познания отдаляющегося от нас времени. Хотя историк, изучающий древние эпохи, подчас сталкивается с недостатком источников, в целом доминирует представление: с течением лет, по мере того, как прошлые события утрачивают непосредственную актуальность, становится возможным дать их более объективное описание, включающее изложение причин, закономерностей и результатов, к чему и стремится историческая наука. Наоборот, с естественным уходом людей – современников исторических событий историческая память меняется, приобретает новые оттенки, становится менее достоверной и более «насыщенной» реальностями дня сегодняшнего. То есть в отличие от научного знания о прошлом историческая память как бы со временем еще больше политически и идеологически актуализируется.

Обратимся к понятиям, располагающимся «по соседству» с исторической памятью. Еще в 1920–1930-х гг. выдающиеся советские психологи Л.С. Выготский и А.Р. Лурия, разрабатывая социальную концепцию памяти, выделяли термин «культурная память». В «Этюдах по истории поведения» они писали: «Мы нарочно остановились подробнее на функции памяти, потому что она дает нам возможность на конкретном примере иллюстрировать взаимоотношение естественных, заложенных от природы, и культурных, приобретенных в процессе социального опыта, форм деятельности психики. Именно здесь мы видели, как развитие оказалось не простым созреванием, а культурными метаморфозами, культурным перевооружением. И если бы мы теперь хотели рассмотреть память взрослого культурного человека, то должны были брать ее не такой, какой создала ее природа, а такой, какой ее создала культура»[1]. Другой видный психолог А.Н. Леонтьев подчеркивал роль социальной среды как центрального фактора развития человека: «Мы видели, что память современного человека вовсе не представляет собой элементарного, чисто биологического свойства, но является чрезвычайно сложным продуктом длительного исторического развития… В результате своеобразного процесса их «вращивания» прежде внешние стимулы-средства оказываются способными превращаться в средства внутренние, наличие которых и представляет специфическую черту так называемой логической памяти»[2]. Следовательно, работа памяти связывается с деятельностью сознания, а продуктивность запоминания характеризуется как побочный результат сознательной, социально опосредованной деятельности.

016_Человек. Его строение. Тонкий Мир

... трудно и несовместимо с земными условиями. Тело человека – это не человек, а только проводник его духа, футляр, в ... весьма интересные и поучительные впечатления. Главное существование (человека) – ночью. Обычный человек без сна в обычных условиях может прожить ... неясности и туманности… Инструментом познавания становится сам человек, и от усовершенствования его аппарата, как физического, так ...

Многие психологические исследования показывают, что граница между индивидуальным и коллективным в работе человеческой памяти размыта. Вслед за психологами, антропологами и социологами историки также стали шире применять понятие коллективной памяти, «обозначая им комплекс разделяемых данным сообществом мифов, традиций, верований, представлений»[3]. Л.П. Репина так пишет о соотношении понятий «коллективная память» и «историческая память»: «Коллективная память» чаще всего трактуется как «общий опыт, пережитый людьми совместно» (речь может идти и о памяти поколений), или как групповая память. «Историческая память понимается как коллективная память (в той мере, в какой она вписывается в историческое сознание группы), или как социальная память (в той мере, в какой она вписывается в историческое сознание общества), или в целом – как совокупность донаучных, научных, квазинаучных и вненаучных знаний и массовых представлений социума об общем прошлом. Высокая востребованность понятия «историческая память» во многом объясняется как его собственной «нестрогостью» и наличием множества дефиниций, так и текучестью явления, концептуализированного в исходном понятии «память». Вся терминология памяти характеризуется многозначностью. Память может включать что угодно – от спонтанного ощущения до формализованной публичной церемонии»[4]. Обратим внимание: историческая память – не просто канал передачи сведений о прошлом, это «важнейшая составляющая самоидентификации индивида, социальной группы и общества в целом, ибо разделение оживляемых образов исторического прошлого является таким типом памяти, который имеет особенное значение для конституирования и интеграции социальных групп в настоящем»[5].

На наш взгляд, именно важностью «идентификационной» функции исторической памяти объясняется растущий интерес к прошлому в современном российском обществе, и присутствующее стремление облечь его в символические и ритуальные формы (сколь бы сомнительными такие символы не показались иногда профессиональным историкам).

Характерным примером такого рода является утверждение 4 ноября как праздничной даты российского календаря. Исследования социологов показывают, что наибольшее значение для сохранения единства национального самосознания для российского народа сегодня имеет историческая память о Великой Отечественной войне как память о Победе[6]. Определенный социальный смысл имеют попытки возродить память о расстрелянной царской семье, переосмысление памяти об Октябрьской революции и годах большевизма. В исторической памяти нуждаются те группы, чьи устремления, в том числе этнические, религиозные, культурные, прежде подавлялись. Совершенно неслучайным в этом отношении является интерес к памяти о православных святынях и подвижниках, находящий выражение, в частности, в форме паломничества по святым местам. Другим хорошо известным примером использования исторической памяти в интересах определенных групп является возрождение традиций казачества.

Современное состояние проблемы памяти и ее исследования

... единство и целостность человеческой личности, сохранение и передачу исторического, культурного, индивидуального опыта и генетической информации. Человеческая память хранит все, и не желает расставаться ни с ... Физиологическая теория 3. Физическая теория 4. Биохимическая теория. История изучения памяти в психологии неразрывно связана с общей историей психологии и отражает основные этапы ее развития. ...

Эти примеры – далеко не исключение в нашей современной жизни, и каждый учитель истории сталкивается с ними в практической деятельности, хотя и не всегда осознает, что в основе теоретического осмысления этих явлений лежит концепция исторической памяти. Мы разделяем мнение известного немецкого историка и методиста Й. Рольфеса, который писал, что в последние десятилетия дидактика истории преодолела «границы школьной истории и обратилась к проблемам общения с историей и восприятия истории». «Школьное образование, – продолжает он, – стало при этом одной (хотя и важнейшей) формой исторического образования в целом. С некоторых пор внешкольная дидактика истории (постоянно употребляемое, но в высшей степени непривычное понятие) готовится к гигантской экспансии: история на телевидении, в музее, художественной литературе, прессе, туризме, системе свободного образования, в партиях и объединениях, в парламенте представляет существенный научный и практический интерес с точки зрения выработки целостного взгляда на ее предмет»[7].

Наконец, завершая разговор о терминологии, отметим близкое к «исторической памяти» понятие «историческое сознание». Воспользуемся определением, данным в свое время известным социологом Ю. Левадой: «Этим понятием охватывается все многообразие стихийно сложившихся или созданных наукой форм, в которых общество осознает (воспринимает и оценивает) свое прошлое, – точнее, в которых общество воспроизводит свое движение во времени»[8]. Следовательно, историческое сознание может использоваться как синоним исторической памяти, однако в целом это более широкое понятие, так как включает память как «стихийный» феномен и одновременно научно-историографические представления о прошлом. Историческое сознание предполагает наличие по меньшей мере элементов рефлексии относительно собственных представлений о прошлом. Как отмечалось выше, многозначность понятия «историческая память» является одним из факторов, определяющих его востребованность в современном гуманитарном знании.

Основателем теории исторической памяти считается французский социолог Морис Хальбвакс – погибший в фашистском концлагере автор труда «Коллективная память». Научные взгляды ученого, опередившего свое время, были в полной мере оценены только спустя несколько десятилетий после его смерти. Сущность гипотезы Хальбвакса в том, что история и историческая память во многих отношениях противоположны: «История обычно начинается в тот момент, когда заканчивается традиция, когда затухает или распадается социальная память. Пока воспоминание продолжает существовать, нет необходимости фиксировать его письменно, да и вообще как-то фиксировать. Поэтому потребность написать историю того или иного периода, общества и даже человека возникает только тогда, когда они уже ушли так далеко в прошлое, что у нас мало шансов найти вокруг себя много свидетелей, сохраняющих о них какое-либо воспоминание»[9].

Структура и исторические типы обществ.

... или отсутствие социальных законов и влияния на власть. 20. Структура и исторические типы обществ. Общество — исторически сложившаяся и обособившаяся от природы часть материального мира, включающая ... и многомерная стратификация, когда за основу берется сразу несколько признаков. За всю историю существования человечества существовало много таких общностей: 1.Рабство – закрепощение людей, граничащее с ...

Коллективная историческая память отличается от истории, по Хальбваксу, двумя главными чертами. Во-первых, в ней нет строгих делений (на периоды или схемы), присущих исторической науке. Память – это непрерывный ход мыслей, и она сохраняется только в сознании той группы, которая ее поддерживает. Забвение событий и фигур вызвано не антипатией, отвращением или безразличием, а исчезновением тех групп, которые хранили память о них. Другими словами, историческая память «конечна», она «умирает» с естественным уходом тех групп, которые являлись ее непосредственными или ближайшими носителями. Во-вторых, если история как наука стремится к универсальности, и при всех делениях на национальные истории или истории по периодам, есть только одна история, то одновременно существуют несколько вариантов коллективной памяти. Это определяется одновременным существованием многих групп, и в жизни человек оказывается связанным не с одной, а многими из них. «У каждой из этих групп, – пишет Хальбвакс, – своя история. В ней можно различить фигуры и события. Но поражает нас то, что в памяти, тем не менее, на передний план выступают сходства. Рассматривая свое прошлое, группа чувствует, что она осталась той же, и осознает свою самотождественность во временном измерении… Но группа, живущая прежде всего для самой себя, стремится увековечить те чувства и образы, которые составляют материю ее мысли»[10]. Следовательно, именно Хальбвакс высказал действительно глубокую идею об исторической памяти как важнейшем факторе самоидентификации социальной или любой другой группы.

Наиболее спорным положением теории Хальбвакса является противопоставление истории и памяти. Ряд видных отечественных и зарубежных авторов (Й. Рюзен, П. Берк, Л.П. Репина и другие) считают, что история как продукт профессионального историописания можно считать частью или видом исторической памяти, поскольку и сами историки причастны к «новому мифостроительству», будучи вовлеченными в современную им культуру. Наоборот, известный французский автор Пьер Нора, развивая взгляды Хальбвакса, заявил, что «история убивает память».

Задумавшись над функционированием исторической памяти, Хальбвакс подчеркивал значение мест памяти (мнемонических мест).

Современный американский автор П. Хаттон так объясняет эту идею: «Сами по себе образы памяти всегда фрагментарны и условны. Они не обладают целостным или связанным значением, пока мы не проецируем их в конкретные обстоятельства. Эти обстоятельства даются нам вместе с мнемоническими местами… Защитники традиции должны, вероятно, поддерживать ее мнемонические места посредством актов коммеморации. Коммеморация, доказывает Хальбвакс, является их целенаправленной попыткой остановить, или, по меньшей мере, скрыть процесс медленного изменения традиции. Коммеморативные мнемонические места укрепляют стереотипы нашего сознания, пробуждая специфические воспоминания о прошлом. Поэтому коммеморация столь значима политически. Этот вид деятельности увеличивает мощность мнемонических мест, предоставляя возможность укрепить стирающиеся со временем стереотипы сознания и сделать их специфическую образность более доступной»[11].

Образ вожатого

Хороший вожатый — тот, у которого в отряде всегда хорошие дети (такое впечатление, что ему просто везет), мягкий, дружеский климат в коллективе. Его радует каждая предстоящая встреча с ребятами. Хороший вожатый всегда готов: играть с детьми, гулять, петь, выступать со сцены, сочинять, рисовать, шутить.., а главное — чутко реагировать на настроение ребят, на ситуацию в отряде, как шахматист ...

Создание Хальбваксом концепции «мест памяти» (позднее Нора назвал их территорией памяти) важно не только в контексте развития современной историографии, но и в педагогическом плане. Посещение мнемонических мест и связанные с этим ритуалы – один из самых действенных способов развития исторической памяти.

Интерес к теме исторической памяти возрос после Второй мировой войны под влиянием этого самого трагического события в истории ХХ в. Историческая память в контексте вопроса об ответственности за войну и преступления гитлеровского режима была рассмотрена одним из самых видных социологов XX в. Теодором Адорно, лидером так называемой Франкфуртской школы. После войны под влиянием трагедии Холокоста Адорно и Макс Хоркхаймер обратились к исследованию исторических корней антисемитизма и разработали теорию, по которой политическое поведение масс детерминируется социопсихологическими факторами. В условиях острых дискуссий в ФРГ о том, можно ли возлагать ответственность за деяния фашистской диктатуры на немецкий народ, Адорно стал тем ведущим интеллектуалом, чьи взгляды повлияли на молодое поколение «немецких» шестидесятников, взбунтовавшихся против «нацистских» отцов и требовавших строить новую немецкую государственность на полном отрицании национал-социализма и покаянии за его грехи.

Именно в контексте этой общественной дискуссии Адорно и обратился к концепции исторической памяти. Он отмечал, что в воспоминаниях о травматических событиях, таких, как массовые убийства или депортации, присутствует стремление использовать смягченные выражения, эвфемизмы или вообще умолчания. «Ослабленная память» сопротивляется принятию рациональной аргументации, направленной на критику фашистской диктатуры. Хотя Адорно отмечал свойственное части немецкого общества 50–60-х гг. ХХ в. стремление к «вытеснению» памяти о нацизме, он все же был оптимистом в том смысле, что видел позитивные тенденции, направленные не на забвение, а на осмысление и осуждение такого прошлого, полный разрыв с которым возможен, когда будут преодолены причины событий прошлого.

Другим, интеллектуальным фактором, повлиявшим на усиление интереса к исторической памяти, было появление такого течения в философии, как постмодернизм. Один из его создателей Мишель Фуко, в частности, отвергал традиционный взгляд на науку как на движущую силу прогресса и критиковал саму концепцию научной революции, якобы положившей начало современному рациональному представлению о человека. Для Фуко наука – одна из дисциплинарных технологий, лежащих в основе современного общества. Как школа, больница и фабрика, наука служит разделению людей на ранги и контролю над каждым членом общества. Главная стратегия ранжирования в науке – «привилегия языка», знанием которого обладают только «избранные». По отношению к истории Фуко применял понятие «контрпамять», подразумевая, что историки не стремятся к объективному знанию, а обслуживают власть, «конструируя» историю в рамках современных им дискурсов.

Постмодернистская идея о том, что реальной истории не существует, а есть только конструируемые в историографии, как некоем научном дискурсе, образы прошлого, оказывает значительное влияние на многих современных историков. Многие из тех, кто против крайностей постмодернистской методологической парадигмы, тем не менее используют понятия, ранее отвергавшиеся научной историографией. Примером может служить понятие «образ», ранее применимый только в художественном дискурсе, а нынче широко используемый в исторических трудах.

Методы изучения исторического процесса

... – научно-воссозданной картиной мира – стоит промежуточное звено. Его называют историческим источником. Изучение истории начинается с документа. Лишь с помощью свидетельств прошлого возможна его конкретно ... (прежде всего фотографии, кинокадры). Словесные источники: А) разговорная речь; Б) памятники устного творчества (фольклор); В) письменные памятники (включая эпиграфические) во всем многообразии ...

Влиянием постмодернизма отмечены труды наиболее известного историка, работающего в направлении исторической памяти, П. Нора. На протяжении ряда лет он руководил подготовкой многотомного издания «Места памяти», в котором участвовали 45 видных французских историков. (Название труда также переводят как «Территория памяти» или «Пространства памяти»)[12]. Он представляет собой нечто вроде описи формальных проявлений национальной памяти – коммеморативных монументов и святынь, национальных исторических хроник, гражданских справочников и учебников по истории, публичных архивов и музеев – созданных во имя идентичности Франции. «Места памяти» не являются местами в узком, географическом смысле, они определяются как своеобразные точки пересечения, на которых складывается и концентрируется память общества. Их главная функция – сохранение коллективной памяти: «Местами памяти могут стать люди, события, предметы, здания, традиции, легенды, географические точки, которые окружены особой символической аурой. Их роль, прежде всего, символическая, т.е. напоминание о прошлом, наполняющее смыслом жизнь в настоящем. Важной характеристикой lieux de memoire является то, что они могут нести разные значения, и эти значения могут меняться. Исследователи lieux de memoire изучают не столько материальное или историческое «ядро» места памяти, сколько его отражение в сознании и формы его восприятия. Большинство работ, включенных в изданную Нора антологию, посвящено выяснению, когда определенное место памяти получило свое символическое значение и каким образом оно изменялось с течением времени»[13].

Нора с иронией характеризует всем известную историю Франции как «героический эпос со своими вершинами и спадами, временами величия и испытаний, неисчерпаемым набором персонажей, сцен, изречений, интриг, дат, добрых и злых сил – захватывающий семейный роман, начинающийся с Верцингеторикса и битвы при Алезии и заканчивающийся победой республики и Декларацией прав человека, пройдя через крестовые походы, Людовика XIV, Просвещение, Революцию, наполеоновскую эпопею, колониальные завоевания, испытания войны 1914 года, – и наследником этой истории оказывался де Голль»[14]. Однако вера в величие и предназначение Франции оказалась подорвана в результате мировых войн и алжирской войны. Мощное движение внутренней деколонизации и эмансипации групповых идентичностей вело к тому, что каждое меньшинство на пути к национальной интеграции стремилось к собственной истории, к «своей памяти», к тому, чтобы снова «вступить во владение» ею и потребовать от нации ее признания. Примером для Нора является еврейство: еще тридцать лет назад о памяти евреев вообще не говорили, а сегодня эта тема одна из центральных, в том числе в политическом дискурсе.

Еще одна интеллектуальная предпосылка изучения исторической памяти носит историографический характер и состоит в том, что в последние десятилетия произошел поворот к изучению ментальности как системы коллективных представлений, существовавших в прошлом. Такой поворот был связан с влиянием знаменитой французской исторической школы Анналов, историки которой, заявив о синтетической истории, сделали изучение ментальностей одним из приоритетов своих исследований. Начиная с 1980-х гг., представители так называемой новой культурной истории и микроистории, возникших в США, также посвятили свои работы ментальности.

Развитие памяти и внимания как высших психических функций

... как в филогенезе (антропогенезе и последующей истории), так и в онтогенезе. [4] Л.С. Выготский пишет: “Историческое развитие памяти начинается с того момента, как человек переходит ... к подробному анализу различных подходов к проблеме развития памяти. Развитие памяти Культурно-историческая теория развития памяти Изучая память культурного человека, мы, собственно, не изучаем изолированную “мнемическую ...

Другая линия культурно-исторических исследований, имеющих отношение к теме исторической памяти, воплощена в книге английского ученого Ф. Йейтс «Искусство памяти» (1966)[15]. В древнегреческой традиции основателем искусства памяти (как части риторики ) считался поэт Симонид Кеосский, полагавший, что для развития способности памяти надо «отобрать места и сформировать мысленные образы тех вещей, которые хотят запомнить, а затем расположить эти образы на местах так, что порядок мест будет хранить порядок вещей». Американский историк Хаттон так описывает технику развития памяти, связываемую Йейтс с классической традицией мнемоники: «Места образуют архитектурную схему, где знание, которое следует запомнить, должно быть расположено. Это были места, которые оставили глубокую печать в душе мнемоника, и которые он не мог забыть. Архитектура места, часто представляемая в виде дворца или театра, могла уподобляться сакральному пространству, к которому мнемоник испытывал интуитивную близость. Эта глубинная структура памяти, в свою очередь, приобретала более конкретный характер благодаря украшавшим ее образам. Хорошая память являлась функцией эластичного воображения, а образы отбирались по их эстетической привлекательности. Живые и красочные образы, внушавшие благоговение, считались самыми эффективными»[16]. Можно, однако, предположить, что, по крайней мере, в практическом плане искусство памяти не исчезло полностью. Любой музейный работник знает, что строгий порядок проведения экскурсии, расположения экспонатов в помещениях позволяет «организовывать» свой рассказ, «доставая» из памяти и передавая слушателям информацию о прошлом.

Труд немецкого ученого-египтолога Я. Ассмана «Культурная память» (1992), безусловно, имеет теоретическое значение, хотя базируется на конкретном исследовании древних культур, прежде всего культуры Древнего Египта. Сам автор указывает, что опирается на идеи Хальбвакса, развивая их в направлении культурологического подхода. В то же время он подчеркивает, что использует понятие памяти совершенно в ином смысле, чем Ф. Йейтс. Он вводит понятие «помнящей культуры» и замечает, что оно не имеет ничего общего с искусством запоминания. Ассман говорит о двух видах памяти – коммуникативной и культурной: к первой в той или иной степени приобщены все члены группы, знание приобретается вместе с языком и повседневной коммуникацией; вторая же всегда имеет своих носителей (шаманов, жрецов, ученых, писателей, бардов и т. д.).

Культурная память в противоположность коммуникативной не распространяется сама собой, а нуждается в специальной заботе, а следовательно, подвергается контролю. По словам Ассмана, в культурной памяти прошлое «сворачивается в символические фигуры, к которым приклепляется воспоминание… Культурному воспоминанию присуще нечто сакральное. Фигуры воспоминания имеют религиозный смысл, и воскрешение их в памяти часто происходит в форме праздника. Праздник служит – кроме многих других функций – также воскрешению в памяти обосновывающего прошлого. Обосновывается через обращение к прошлому не что иное, как идентичность вспоминающей группы»[17]. Протоформой всякой культуры, по Ассману, является поминовение мертвых. Понятие прошлого возникает, когда осознается разница между вчера и сегодня, и смерть как бы является «первичным опытом» такого осознания. Воспоминания, связанные с умершими, с одной стороны, относятся к коммуникативной памяти, так как представляют некий способ общения и конструирования взаимоотношений группы со своими умершими членами, а с другой, их можно считать частью культурной памяти, поскольку она обладает устойчивыми формами, требует специальных обрядов, институтов, носителей[18].

Самостоятельная работа по истории психологии студентки 501 группы ...

... историографии, поскольку они имеют важнейшее значение как для построения диалектико-материалистической картины исторического прошлого психологической науки, так и в борьбе против попыток ее фальсификации и ... и взглядов в психологии. В этом можно усматривать аксиологическую функцию истории психологии. История психологии является памятью науки не ради себя самой» а для будущего психологии. Как ...

Еще одним важнейшим историографическим источником развития концепции исторической памяти явились труды по так называемой устной истории, которая приобрела очень широкое признание во второй половине ХХ в., особенно в его два последних десятилетия. Традиционная историческая наука отдает безусловный приоритет письменным историческим источникам, уровень доверия к устным свидетельствам в ней существенно ниже. При этом, как правило, ссылаются и на погрешности памяти, и на присутствующее подчас стремление представить прошлое в выгодном для себя свете. Однако под влиянием субъективистской критики, показавшей, что любой письменный текст (в том числе первичный источник) также является интерпретацией, чертой современной историографии стало широкое использование устных свидетельств. В устной истории важнейшим способом «взаимодействия» с прошлым является собирание воспоминаний, их хранение и интерпретация. Нетрудно видеть: сами методы устной истории предполагают тесное междисциплинарное сотрудничество, в том числе с психологией, педагогикой и социологией.

Устную историю можно рассматривать как один из главнейших аспектов педагогики исторической памяти. Ограничимся, однако, несколькими краткими замечаниями. Важным фактором развития устной истории явился отход от прежнего взгляда на историю как преимущественно на историю «высокой» политики и усиливавшийся интерес к повседневности, понимание, что история – это не только сильные мира сего, но и те, о ком было принято говорить как о «молчаливом большинстве». Это большинство оставило после себя мало письменных источников, но обращение к их воспоминаниям (по меньшей мере, о событиях не столь отдаленных во времени) открыло в историографии совершенно новую перспективу. Томпсон так пишет об одном из преимуществ устной истории: «История приобретает новое измерение, как только в качестве «сырья» начинает использоваться жизненный опыт самых разных людей. Устная история дает нам источники, весьма напоминающие опубликованные автобиографии, но в гораздо более широком масштабе. Подавляющее большинство опубликованных автобиографий относится к узкой группе политических, социальных и интеллектуальных лидеров, и даже если историку посчастливится найти автобиографию, связанную с интересующим его конкретным местом, временем и социальной группой, в ней может почти или совсем не уделяться внимания изучаемой им проблеме. И напротив, специалисты по устной истории могут точно определить, кого им интервьюировать и о чем спрашивать. Интервью к тому же является методом выявления письменных источников и фотографий, которые невозможно обнаружить иным путем»[19].

Психологический аспект в истории отечественной профориентации

Психологический аспект в истории отечественной профориентации. Главная психологическая причина появления профориентации заключается в том, что перед значительным ...

Следует также сразу выделить такую черту устной истории, как ее направленность на особое, эмоциональное восприятие прошлого. Рассказывая о своей жизни в контексте событий прошлого, люди подчас находятся в таком чувственном состоянии, какое не только несет выраженный личностный оттенок, но и может разбередить незаживающие раны, вызвать гнев, ярость, слезы и другие яркие эмоциональные проявления. Это особенно проявляется в случаях, связанных с ужасами войны, репрессий, насилием, постыдными или непонятными событиями в личной жизни[20]. Но даже если не касаться таких крайний ситуаций, устная история часто бывает олицетворением социальной преемственности, связи поколений: «История семьи в особенности способна придать человеку сильное ощущение бесконечности жизни, над которой не властна даже смерть. В местной истории деревня или город ищет смысл перемен, которые переживает, а вновь прибывшему исторические знания помогают укорениться в новой среде».[21]

Примером широкого использования устной истории в проектной деятельности при обучении истории в немецких школах являются конкурсы работ немецких школьников, позволяющие восстановить трагическую память о войне, в очень многих случаях не только с использованием архивов, но на основе сбора и анализа воспоминаний. Историк А.И. Борозняк справедливо отмечает: «Многочисленные конкурсные работы немецких школьников, повествующие о трагедии советских пленных и иностранных рабочих, находились, казалось бы, в зоне любительского историописания, вдали от генерального направления исторических изысканий. Но они стали событием научного характера, и, в известной мере, вызовом, обращенным к университетскому и академическому сообществу»[22]. Дидактической основой перехода к таким формам обучения стало недовольство устаревшими способами преподавания истории, когда материал преподносится в готовом виде. В ФРГ с 70-х гг. ХХ в. получила распространение модель обучения, сопряженного с самостоятельным исследованием (вариант проектной деятельности).

Такую модель историк У. Фреверт назвала «переводом идеи демократизации на язык методики школьного преподавания».

М — Стр 2

Итак, в современном гуманитарном знании историческая память является не просто отдельно взятой концепцией, но приобрела черты особой научной дисциплины, возникшей на основе междисциплинарности. Теория исторической памяти динамично развивается. Ее прикладной характер находит выражение в ряде существующих практик социального воспитания в ходе обучения истории. Принимая во внимание тезис о необходимости развития внешкольной дидактики, мы видим в концепции исторической памяти основу для разработки музейной педагогики, педагогики мнемонических мест, устной истории, проектной технологии и других способов педагогической деятельности, остро востребованных сегодня в процессе обучения истории.

Примечания

[1] Психология памяти / Под ред. Ю.Б. Гипперейтер и В.Я. Романова. М., 1998. С. 419.

[2] Там же. С. 436.

[3] История и память / Под ред. Л.П. Репиной. М., 2006. С. 22.

[4] Репина Л.П. Историческая память и современная историография // Новая и новейшая история. 2004. № 5. С. 42.

[5] История и память. С. 23–24.

[6] См, например: Гудков Л. «Память» о войне и массовая идентичность россиян // Неприкосновенный запас. 2005. № 2–3; Емельянова Т.П. Социальные представления как инструмент коллективной памяти (на примере воспоминаний о Великой Отечественной войне) // Психологический журнал. 2002. № 4; и др.

[7] Рольфес Й. Дидактика истории: история, понятие предмет // Преподавание истории в школе. 1999. № 7. С. 31.

[8] Цит. по: История и память. С. 16.

[9] Хальбвакс М. Коллективная и историческая память // Неприкосновенный запас. 2005. № 2–3. С. 22.

[10] Там же. С. 26.

[11] Хаттон П. История как искусство памяти. СПб., 2003. С. 203–204.

[12] Нора П. Франция-память. СПб., 1999.

[13] Хмелевская Ю.Ю. О меморизации истории и историзации памяти // Век памяти, память века. Челябинск, 2004. С. 13.

[14] Нора П. Всемирное торжество памяти // Неприкосновенный запас. 2005. № 2–3. С. 206–207.

[15] Йейтс Ф. Искусство памяти. СПб., 1997.

[16] Хаттон П. История как искусство памяти. С. 97.

[17] Ассман Я. Культурная память. Письмо, память о прошлом, и политическая идентичность в высоких культурах древности. М., 2004. С.54–55.

[18] Арнаутова Ю.А. Культура воспоминания и история памяти // История и память. М., 2006. С. 51.

[19] Томпсон П. Голос прошлого. Устная история. М., 2003. С. 17–18.

[20] Там же. С. 183.

[21] Там же. С. 15.

[22] Борозняк А.И. Против забвения. Как немецкие школьники сохраняют память о трагедии советских пленных и остарбайтеров. М., 2006. С. 195.

Опубликовано в Статьи за 2008 год

Великая Отечественная война в исторической памяти населения современной России

Кто контролирует историю,

тот контролирует настоящее.

“Если ты выстрелишь в прошлое из пистолета,

будущее выстрелит в тебя из пушки”

Жан Жак Руссо

Трансформационные процессы в России на рубеже XX-XXI в.в. существенным образом повлияли на массовое сознание и историческую память людей. Девальвация общественных идеалов, целенаправленное тотальное вытеснение прежних ценностно-смысловых ориентиров жизнедеятельности из общественного сознания, вследствие чего радикально изменились оценки исторического пути развития страны, привели к расколу духовного мира общества, социальных групп, этносов, личности. Результатом этих процессов является постепенная утрата национальной самобытности российского государства, исчезает былое социальное и межэтническое сотрудничество и взаимодействие, обостряется нетерпимость к иноэтнической культуре и её представителям. Разрушение основ исторической памяти влечёт за собой рост околонаучных националистических концепций, подрывает стабильность в стране.

Между тем именно ответственное и уважительное отношение к своему прошлому, которое консолидируется в исторической памяти людей, является одним из ключевых факторов общественной консолидации. Историческая память, несмотря на свою определенную неполноту и противоречивость, обладает большой потенциальной силой, способностью сохранять в массовом сознании членов общества оценки событий прошлого, которые превращаются в ценностные ориентации, определяющие поступки и действия людей. В зависимости от того, какие содержательные стереотипы преобладают в исторической памяти, она может либо консолидировать общество, либо оказывать на него негативное влияние.

Весь ход событий в XX веке показал, как разрыв исторических связей между поколениями разъединяет нацию и отчуждает соотечественников, как историческая память, становясь ареной политических игр, превращается в историческое «беспамятство». И тот же опыт свидетельствует: осознание общности своей исторической судьбы удерживает нацию от распада, а составляющих её людей – от разобщения вопреки вызовам и катаклизмам истории. И в том, и в другом случае речь идёт о таком фундаментальном основании любого государства, как историческая, политическая идентичность его граждан. Такой подход особенно плодотворен для современной России, так как он позволяет не только раскрывать сущность событий прошлого, но и прогнозировать возможный ход событий в будущем.

В силу глубокого влияния исторической памяти на состояние современного российского социума, на характер важнейших социальных процессов, рассмотрим более подробно смысл этого понятия.

Под исторической памятью будем понимать обобщенный коллективный опыт социальной группы или общества в целом, который формируется в процессе развития представлений человека о мире, является актуальным для ныне живущего поколения и хранится при помощи системы средств массовой информации и особых социальных институтов, для актуализации и последующего использования накопленного исторического опыта.1 Объектом отражения исторической памяти является прошлое во всем многообразии его проявлений в духовной и материальной сферах жизни общества через связь поколений.

Историческая память отличается от идентичной категории «историческое сознание».

Историческое сознание выступает как более общее понятие. Оно имеет гораздо более протяжённый временной и пространственный лаг, охватывает как важные, так и случайные события. Оно впитывает в себя не только систематизированную информацию (в основном через систему образования), но и неупорядоченную (через средства массовой информации, художественную литературу и т.д.), восприятие которой определяется особыми интересами общества, социальной группы или конкретной личности. Немалую роль в функционировании исторического сознания играет случайная информация, часто опосредованная культурой окружающих человека людей, семьи, а также в известной мере традициями, обычаями, которые несут в себе определённые представления о жизни народа, страны, государства.

Историческая память – это определенным образом «сфокусированное сознание», в котором информация о прошлом концентрируется и приобретает актуальность, благодаря её тесной связи с настоящим и будущим. Историческая память по сути дела является выражением процесса организации, сохранения и воспроизводства прошлого опыта народа, страны, государства для возможного его использования в деятельности людей в настоящем или для возвращения его влияния в сферу общественного сознания.

Содержание исторической памяти представляет собой относительно устойчивую совокупность идей, взглядов, представлений, чувств, настроений, отражающих восприятие и оценку прошлого во всем его многообразии, характерных как для общества в целом, так и для отдельных людей, различных социально-демографических, социально-профессиональных и этносоциальных групп.

Начиная с первых дней существования человека, прошлое постоянно окружает его в повседневной культуре, находя свое отражение в межличностных отношениях, во взаимодействии социальных групп, в общественном строе; в обрядах, обычаях, традициях, интегрирующих социальный опыт; в фольклоре, произведениях литературы и искусства, способствующих пониманию прошлого через художественные образы и т.п. Благодаря подобной связи между поколениями образуется целостная история человечества. Отражение этой связи и представляет собой историческую память. В культуре любого народа происходит постепенное накопление образов, наследование живых форм культуры. И это не что иное, как результат работы исторической памяти.

Историческая преемственность – одно из основных условий полноценного функционирования социума. Без осмысления сложной истории своей страны, происходивших и происходящих социально-экономических, политических и духовных перемен, общество теряет ориентацию в будущее. Кроме того, уважение к истории, формируя высокое чувство национальной гордости, одновременно учит любить Родину не только в дни побед, но и в моменты потерь и поражений, учит делить с родным народом не только плоды его исторического подъема, но и времена трудностей и исторических тягот. Именно тогда общность исторических судеб народа становится нерасторжимой связью между соотечественниками – во времени и пространстве. Поэтому историческая память является одной из основ национального самосознания и выражается в знании народом своей истории и своих героев, в верном восприятии прошлого своей страны, в следовании национальным традициям и общественным устоям.

Следует отметить, что сохранение традиционных устоев отнюдь не является помехой для движения вперёд в общественном развитии, наоборот, оно представляет собой основание для патриотизма и общественного совершенствования. Народ, потерявший свою историческую память, утративший самобытность, теряет вместе с этим и ту культурную «нишу», которую он исторически занимал в мировой цивилизации.

Историческая память – это часть общественного сознания, а потому она не только персонифицирована, но и социальна. И хранителями (субъектами) ее выступают социальные общности: семья, нации, государство; отдельный же член общества, очевидно, не может быть рассмотрен как полноценный носитель всей совокупности фактов, включенной в историческую память. В то же время, подлинная историческая память не может существовать без личной исторической памяти, без знания того, что связано с личной судьбой конкретного человека, историей его семьи, его предшественников, которые функционировали в истории. Это означает, что человек не может в полной мере ощутить себя гражданином страны, если он не только не знает важнейшие события, вехи ее истории, но и родословную своей семьи, историю своего города, села, своего края, в котором он родился или живет. Без памяти нет личности, без личности нет человека.

Таким образом, историческая память выступает в виде сложного и многогранного духовного образования, фиксирующего состояние устойчивости и изменчивости в общественном развитии и обеспечивающего преемственность, связь времен и поколений, что в целом является основой для правильной ориентации в будущее. Способность исторической памяти воспроизводить прошлое и увязывать его с будущим является фундаментальным свойством человека и человеческого общества. Она представляет собой один из ключевых механизмов соединения людей этническими связями, обеспечивая идентичность исторических предков, общие воспоминания, коллективные гордость и унижения, радость и сожаления, связанные с тем, что случилось в прошлом.

Историческая память не может отражать прошлое абсолютно бесстрастно. Возникающие акценты в восприятии прошлого формируются под влиянием, прежде всего, меняющихся политических и нравственных установок. Мозаичность, разобщённость современного российского общества, обусловленные снятием государством с себя своих государственнических, скрепляющих функций и (по это причине) отсутствием каких-либо стратегических целей и вообще осмысленной объединительной идеи, почти полярное различие социально-групповых интересов накладывают существенный отпечаток на содержание исторической памяти в различных социальных группах, делая её внутренне противоречивой. В ней, как следствие, переплетаются правда и вымысел, а чаще – целенаправленно внедрённая ложь, подлинно научные знания и особым образом интерпретированные мифы с легендами, диалектика и метафизика.

Историческая память, её элементы и состояние являются относительно новыми объектами социологических исследований. Получаемая с их помощью информация позволяет принимать взвешенные, обоснованные решения в деятельности по формированию патриотического отношения населения к стране и государству, усиления воспитательного воздействия культуры, искусства, образования, средств массовой информации на этот процесс.

Социологический подход к исследованиям исторической памяти заключается в том, что она рассматривается как один из факторов социокультурной регуляции поведения индивидов и коллективов, социальных групп и сословий, этносов и общества в целом. При этом основное внимание уделяется оценочному и нормативно-ценностному содержанию исторической памяти, которая всегда имеет конкретно-исторический характер и аккумулирует опыт жизнедеятельности предшествующих поколений, отношение населения к событиям современной жизни и его представления о желаемой цели общественного развития. Поэтому одной из актуальнейших задач социологических исследований исторической памяти является изучение особенностей процессов и факторов, влияющих на формирование исторического сознания, специфики ценностных ориентаций у различных категорий населения, разработка на этой основе рекомендаций по формированию такой системы ценностей, которая могла бы способствовать преодолению дезинтеграционных процессов в российском обществе.

Из вышеизложенного со всей очевидностью следует, что чем больше пространство сходимости в оценках событий прошлого в исторической памяти населения, тем крепче его духовное и социально-политическое единство, тем прочнее социальный порядок. Однако вопреки этому положению особую и чрезвычайно разрушительную роль в формировании содержания исторической памяти населения современной России играют целенаправленные идеологические манипуляции и другого рода кампании насильственного внедрения в её структуру лживых установок, основанных на якобы документальных фальшивках. Формируемое таким образом «новое» историческое сознание базируется на ложных стереотипах, на существенном искажении реальных исторических событий, извращенных представлениях об их сущности, роли и значении. Таким образом, блестяще подтвердилась мысль З. Фрейда о том, что прошлое формируется из будущего при помощи механизма, «покрывающего воспоминания»: «антикоммунистическая», а по сути, русофобская, «рыночная» модель будущего породила и мазохистское отношение к российскому прошлому2. В силу того, что роль государства в инициации, организации и реализации манипулятивных воздействий на формирование исторической памяти чрезвычайно велика, рассмотрим диалектику их взаимодействия подробнее.

Любое государство представляет собой систему. Важнейшим условием эффективного функционирования систем является их способность сохранять устойчивость. Поэтому в устойчивых системах должны в полной мере соблюдаться принципы системной устойчивости, сформулированные Л. фон Берталанфи3. Одно из частных следствий первого (по Л. фон Берталанфи) принципа устойчивости систем заключается в том, что хотя общесистемные требования для подсистем являются приоритетными, они не должны противоречить требованиям целостности каждой подсистемы в отдельности. Для нашего случая это означает, что государство, воздействуя на содержание исторической памяти населения, не должно входить в противоречие с базовыми, фундаментальными установками, сложившимися в историческом сознании населения. Действуя в соответствии с этим положением, государство обеспечивает стабильность общества, духовное здоровье населения, перспективу развития. Поступая иначе, оно нарушает такой важный социально-психологический закон, как преемственность в процессе передачи социального опыта и запускает тем самым механизмы разрушения, социум теряет устойчивость. Поэтому чрезвычайно важно, какие образцы и стереотипы восприятия прошлого запускают в массовое сознание государственные идеологи.

Результаты многочисленных исследований4 убедительно свидетельствуют о том, что из всех явлений прошлого наиболее устойчивым элементом исторической памяти российского населения, сохраняющим неизменно первую позицию в соответствующих рейтингах, является память о Великой Отечественной войне.

Восприятие россиянами наиболее значительных достижений в истории страны,

которыми следует гордиться (1998/2004 гг., ранг)

Предмет гордости

Ранг значимости в 1998 г.

Ранг значимости в 2004 г.

Победа в Великой Отечественной войне

1

1

Послевоенное восстановление страны

2

2

Великие российские поэты, писатели, композиторы

3

4

Достижения отечественной космонавтики

4

3

Первый полет Ю. Гагарина в космос

5

5

Достижения российских спортсменов

6

6

Отечественная система образования

7

7

Авторитет России в мире

8

8

Мощь и богатство дореволюционной России

9

10

Достижения отечественной медицины

10

11

Российская армия

11

9

Ликвидация «железного занавеса»

12

12

Выдающиеся российские цари и императрицы

13

13

Мученики и святые русской православной церкви

14

14

Октябрьская революция 1917 г.

15

15

Гласность и перестройка периода М. Горбачева

16

17

Успехи в создании рыночной экономики

17

16

Источник: Аналитический доклад ИКСИ РАН «Граждане новой России: Кем себя ощущают и в каком обществе хотели бы жить (1994 – 2004гг.)». М., 2004.

Действительно, память о Великой Отечественной войне при всех её проблемах, ошибках, провалах – это сегодня, пожалуй, единственное историческое событие прошлого, которое ещё в какой-то степени объединяет население России и бывших республик СССР, которое подавляющее большинство оценивает как выдающийся период российской истории и как событие, которое характеризует дух, характер нашего народа. Более того, можно утверждать, что в условиях современной идеологической и политической невменяемости победа в Великой Отечественной войне стала фактически единственной позитивной опорной точкой национального самосознания нынешнего российского общества. Поэтому представляется целесообразным рассмотреть манипулятивные механизмы формирования исторической памяти населения современной России именно на примере данного исторического события.

Необходимо подчеркнуть, что широкая и планомерная программа по разрушению образа Великой Отечественной войны ведётся, несмотря на то, что нынешняя власть РФ прекрасно понимает значение образа ВОВ для поддержания сплочённости населения хотя бы на минимальном уровне. На круглом столе в Российской академии госслужбы при президенте РФ в 2002 году в заключительном слове было сказано: «Память о Великой Отечественной войне при всех её проблемах, ошибках, провалах – это практически сегодня, пожалуй, единственное объединяющее наш народ историческое событие прошлого»5.

В том же 2002 году бывший в то время президентом РФ В. Путин в знаменательный день 22 июня, не позволяющий лгать, заявил: «Мы будем защищать правду о Великой Отечественной войне и бороться с любыми попытками исказить эту правду и оскорбить память тех, кто пал». Однако за прошедшие без малого восемь лет он ничего не сделал, не ударил палец о палец, не выдавил из себя ни единого слова обещанной защиты. Это можно расценить как откровенное потакание телевизионным и иным мерзавцам, допущенным к СМИ, которые неутомимо и глумливо с помощью фальсификаций, подтасовок, а чаще – чудовищной лжи льют гималаи грязи на выдающийся подвиг советского народа

Применяются весьма изощрённые «информационные технологии». В частности, пробуждаются симпатии к тем, кто во время войны действовал на стороне гитлеровцев против СССР. Чаще всего они представляются в виде «невинных жертв» (например, командовавший карательной дивизией в Белоруссии группенфюрер СС фон Панвиц) или «борцов со сталинизмом» (предатель-генерал Власов и его армия).

Перед юбилеем Победы в 2005 году «по суворовским училищам и кадетским корпусам с помпой и почётом ездил капитан власовской армии П. Бутков, который рассказывал учащимся как он вместе с гитлеровцами уничтожал «проклятых большевиков»»6.

Подключились к развенчанию сущности Великой Отечественной войны и «властители дум». В 90-е годы в государственных ещё издательствах издавалась художественная литература, оправдывающая предательство. Основной её смысл сводился к тому, что да, власовцы были изменниками, но ведь они боролись со «сталинизмом». Чингиз Айтматов в своей книге «Тавро Кассандры» (1994) уже не считал возможным называть эту войну Отечественной. Он внушал читателям, что это «эпоха Сталингитлера или же, наоборот, Гитлерсталина», и это «их междоусобная война». В ней «сцепились в противоборстве не на жизнь, а на смерть две головы физиологически единого чудовища».

Массовыми тиражами издаются и распространяются в государственных магазинах по низкой цене фальшивки, изготовленные в управлении МИ-6 английской разведки под видом книг перебежчика В.Б. Резуна («Суворова»).

В них, в частности, «доказывается», что не гитлеровская Германия, а Советский Союз является настоящим агрессором.

Используются и «документальные» фальшивки. Так, в частности, в 1950 г. в ФРГ вышла книжка «Последние письма из Сталинграда» с 39-ю письмами немецких солдат из окружения. Она стала бестселлером и была переведена на многие языки. Вскоре, однако, выяснилось, что все эти письма – фальсификация. Разоблачение было громким. Тем не менее, эта фальшивка пошла в дело в информационной войне против собственного народа тогдашнего руководства страны в годы перестройки. В 1990 г. журнал «Знамя» издал этот «документ» под заголовком «Последние письма немцев из Сталинграда» («Знамя», № 3, С. 185-204).

Разрушение образа Великой Отечественной войны в государственной периодике и на государственные деньги безостановочно продолжается и сегодня. В официальной «Российской газете» в юбилейный 2005 г. можно было прочесть: «Мы за эти годы узнали о войне много нового, шокирующего, развенчивающего миф о тотальном героизме и борьбе за правое дело»7. Задача сформулирована предельно чётко – развенчать образ этой войны как «миф о борьбе за правое дело». Решается эта задача с помощью фабрикации различного рода мифов: «Фашистский меч ковался в СССР», «Красная армия была обезглавлена сталинскими репрессиями», «Договор между Германией и СССР 1939 г. – преступление против прогрессивного человечества», «Победа равносильна поражению из-за несопоставимо огромных потерь» и мн. др.

Театр «Современник» к юбилею Великой Отечественной войны 2005 года поставил подлую пьесу «Голая пионерка», которая сопровождалась не менее подлыми комментариями в прессе.

В этих кампаниях по разрушению символов исторического сознания применяются идеологические бомбы с «разделяющимися боеголовками». Представляя Красную армию скопищем грабителей и насильников, а маршала Жукова бездарным «мясником» и разрушая тем самым образ Великой Отечественной войны, бьют по связям, соединяющим людей общей лояльностью к этому символу.

Однако наиболее мощный удар по историческому сознанию населения наносится, без всякого сомнения, телевидением. Практически всё телевидение – эта страшная по масштабам духовного разрушения пропагандистская машина – заполнено постоянно кочующими с канала на канал «художественными» бредово-фальшивыми изделиями с заведомой ложью о войне («Штрафбат», «Полумгла», «Сволочи», «Последний бронепоезд» и мн. др.).

Подвергаются уродливому «переосмыслению» шедевры советского кино о Великой Отечественной войне. Так, в 2001 г. был изготовлен глумливый «римейк» кинофильма «Звезда» (1949 г.), талантливо поставленный по повести писателя-фронтовика Э. Казакевича. Оставим без очевидных комментариев «художественные достоинства» этих заказных и щедро оплачиваемых из государственного бюджета подделок. Все эти и множество других изделий подобного рода объединяет одно: в них не ставилась задача воспроизведения исторической правды. Они выполняли заказ противников России в информационно-психологической войне.

Обратим также внимание на то, что на всех центральных телеканалах, как по команде (скорее всего, именно по команде), возникли штатные историографы.

На первом канале (ОРТ) уже много лет вдохновенно сочиняет свои и пересказывает чужие «легенды», «мифы», «версии» и побрехушки о Сталине, Великой Отечественной войне и других неведомых ему исторических событиях величайший знаток женского сердца и амурно-матримониальных проблем, «кудесник слова» Э. Радзинский. Мы воздержимся от цитирования всех «перлов» этого неуемного говоруна, который несёт с экрана похабщину в духе всех хамов прошлого, настоящего и грядущего. Удовлетворимся предельно корректной общей оценкой его «творчества»: это запоздалые вариации на темы чьих-то уже давно забытых сплетен и слухов вперемешку с самодельными «легендами» и «версиями». Однако его большой вклад в деятельность по искажению правды о Великой Отечественной войне никак нельзя преуменьшать.

Псевдоисторический пласт канала «Россия1» давно и прочно захватил не менее глубокий «мыслитель», «историк с большой дороги», никогда не скрывавший своей ненависти к России, Н. Сванидзе. Он снискал заслуженную славу как выдающийся мастер подтасовки и передёргивания исторических событий. Без малого двадцать лет он представляет русскую и советскую историю телезрителям, широчайшим образом используя манипуляцию, грубейшее искажение реальных фактов, фальсификацию и прямую ложь в своём кривом «Зеркале» и в не менее правдивых «Подробностях». Несмотря на то (а, скорее всего, именно благодаря), что обе программы неизменно входят в число «призёров» отрицательного рейтинга по оценкам аудитории, они так же неизменно присутствуют в сетке вещания РТР8. Власти высоко оценивают тяжёлый и ответственный труд Сванидзе. За «большой вклад в развитие российского телевидения и радиовещания» (официальная формулировка) они наградили его орденом «почёта». Более того, учитывая высочайший профессионализм и уникальный опыт Сванидзе по искривлению и искажению русской и советской истории, его назначили членом Комиссии по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России.

Несколько иначе оценивается деятельность Сванидзе настоящими специалистами.

В июле 2009 года была создана комиссия независимых экспертов, в которую вошли ученые-историки члены Российской Академии Наук (РАН), известные политические аналитики. Были приглашены некоторые зарубежные психологи, в том числе и один из основателей Нейролингвистического программирования (НЛП) Фрэнк Пьюселик. Целью создания комиссии был подробный анализ информационного пространства РФ, выявление скрытых методов психологического воздействия на аудиторию, и манипуляции сознанием граждан. Особое внимание уделялось анализу исторических телепередач, и в частности проектов и публичных выступлений Сванидзе. Сначала были выявлены основные факты и версии тех или иных событий в истории СССР, которыми наиболее часто (практически постоянно) оперирует Сванидзе. Далее были изучены основные тезисы, аксиомы и мифы о СССР, порожденные фашистской антисоветской пропагандой во время Великой Отечественной Войны и Американской антисоветской пропагандой в период «Холодной войны». Выяснилось, что практически на 80% аргументация Сванидзе строится на мифах (откровенной лжи), порожденных пропагандистскими машинами Фашистской Германии и США, которые позднее были подхвачены и растиражированы идеологическими противниками СССР, как внутри страны, так и за рубежом. Некоторые же из утверждений Сванидзе, принадлежат непосредственно перу известного гитлеровского министра и агитатора Йозефа Геббельса. Около 15% доказательной базы Сванидзе составляют выдержки из мемуаров, которые никак не могут претендовать на историческую объективность, и максимум представляют лишь личное отношение автора воспоминаний к тем или иным событиям. Причем в 99 случаев из 100 Сванидзе цитирует именно людей, являющихся патологическими ненавистниками СССР, подавая материал как непосредственное доказательство, и лишь мельком упоминая об источнике информации. Также не было найдено ни одного эфира Сванидзе, в котором он, рассуждая о Советском Союзе, не упоминал бы по несколько (зачастую по несколько десятков) раз такие слова как «Кровь», «Террор», «Репрессии», «Массовые убийства» и прочее. У многих членов комиссии создалось впечатление, что о чем бы ни рассуждал Сванидзе – все сводится к одному и тому же. Таким образом, бесконечно повторяющиеся мантры, доводят аудиторию до того, что аббревиатура СССР ассоциируется только с кровью и страхом, а соответственно кровь и страх с СССР (количество вариаций практически бесконечно).

Данные экспертизы были опубликованы в официальной прессе, но никакой реакции от Сванидзе не последовало.

М — Стр 3

В этом же жанре трудится на телеканале ТВ-Центр Л. Млечин, являющийся автором и ведущим публицистической программы «Особая папка». Его манера преподнесения материала не такая агрессивная и жёсткая, как у Сванидзе. Он ироничен и снисходителен. Мягко и ненавязчиво он выстраивает перед телеаудиторией реальные факты, как правило, мало, либо совсем неизвестные. Этим, конечно, Млечин завоёвывает доверие и заинтересовывает зрителей. Однако по какому-то досадному стечению обстоятельств в фактографическом ряду не оказывается главных, ключевых, определяющих. Поэтому телезрители и не замечают, что с помощью усечённого ряда истинных фактов и им в сознание внедряется ложь (неполное знание – ложное знание).

Таким образом, результат получается тот же, что и у Сванидзе: российская и советская история предстаёт в виде чёрной дыры, гордиться которой желания не возникает.

На канале НТВ «историческую нишу» долгое время занимал некто Л. Парфёнов. Вёл авторский «проект» с претенциозным названием «Российская империя». В силу отсутствия у автора фундаментального образования (факультет журналистики) и, соответственно, фундаментальных знаний весь «проект» свёлся к пустопорожнему сериалу преимущественно о житиях любимцев автора: Жванецкий, Хазанов, Гурченко, Волчек и т. п. В тех немногих сериях, которые по теме соответствовали названию «проекта», российская и советская история представала убогой и примитивной, а её персонажи и их деятельность напоминали поведение механических заводных игрушек. При этом материал подбирался и выстраивался таким образом, чтобы во всей своей совокупности создавать негативно искажённое представление о реальности. То есть автор, в полном соответствии с заказом неизменно изображал отечественную историю как сплошную чёрную дыру.

Однако свято место пусто не бывает. И из среды дикторов канала НТВ в начале 2009 года в качестве штатного «историка» выдвинулся А.Пивоваров, ранее не замеченный ни в чём, что хотя бы отдалённо могло бы претендовать на творчество, никогда не имевший никакого отношения ни к истории Великой Отечественной войны, ни к кино. Ухмылистый, похожий на упыря Пивоваров и его подручные состряпали паскудный, издевательский и насквозь лживый фильм о боях 1942-43 годов за Ржев. Бои были длительными, тяжелыми, с большими потерями с обеих сторон. Но они имели важную стратегическую цель — не дать немцам возможности перебросить войска под Сталинград. Без этих боев, возможно, не было бы Сталинградской победы, обозначившей перелом в ходе войны.

Показ фильма был приурочен специально к 23 февраля 2009 года как «подарок» «дорогим россиянам». Ему предшествовала назойливая, хвастливая, похабная реклама. Сулили с документальной точностью, добытой в доселе неизвестных архивных документах и гарантированной крупнейшими специалистами, виднейшими знатоками вопроса, сказать и показать нечто такое, что 65 лет тщательно скрывалось. А показали очередное гнусное пропагандистское изделие9. Конечно же, это был сильный удар по исторической памяти населения, в особенности – молодого поколения, на которое преимущественно и был ориентирован этот «фильм».

В целом есть все основания утверждать, что за все двадцать лет хитроумной демократии в РФ не было создано ни единого правдивого фильма о Великой Отечественной войне. При этом профессиональные и авторитетные историки, которые могли бы существенно нейтрализовать потоки лжи, льющейся с экранов телевизоров, к телестудиям не допускаются на пушечный выстрел.

Публикация в специальных исторических журналах и научных изданиях материалов, рисующих истинную картину Великой Отечественной войны10, практически не может нейтрализовать эту разнузданную кампанию: слишком уж неравные «весовые категории». С одной стороны, для лжи и фальши предоставлены ВСЕ средства массовой информации – это многие десятки миллионов аудитории ежедневно. Эта деятельность обильно финансируется из государственного бюджета и обеспечивается массированным рекламным сопровождением. С другой стороны, тиражи указанных изданий не превышают 3-5 тысяч экземпляров, а их финансовая поддержка со стороны государства исключена по определению. Для страны, население которой уже отучили читать печатные тексты, а стоимость печатной продукции довели до уровня, недоступного для широкой аудитории, наличие указанной литературы остаётся практически без последствий.

Как видно, важнейшим, можно сказать — стержневым элементом существующей ныне в РФ идеологии является информационно-медийная машина. Именно через нее в сознание общества вдалбливается расширенная система морально-идеологических ценностей, которая базируется на американской философии вседозволенности индивидуума. Образы Голливуда, адаптированные через ТВ-системы и российскую эстраду, формируют «общество смерти». Это общество, где демографическое воспроизводство и национальная культурная традиция ежедневно уничтожаются гедонизмом и индивидуализмом, воспеванием наркомании и однополой любви, культом преступника с силовым разрешением проблем. Одно из ключевых мест в этом «джентльменском наборе» занимает «коррекция» исторической памяти населения. Помимо своего прямого результата фальсификация истории – отличный метод внушить обобранному до нитки обывателю, что он на самом деле процветает по сравнению с «кошмарным и ужасным» прошлым. А также внушить, что любые сколь угодно грабительские реформы оправданы для преодоления этого «страшного прошлого» — для чего это прошлое и надо рисовать максимально чёрным.

Возможность нагло и тупо публично лгать обусловлена тем, что люди по старой привычке верят телевидению и печатному слову. До сих пор у людей развито стойкое предубеждение, что откровенную ложь не допустит некое «начальство» – а значит, газетам и телепередачам можно верить. Многие по наивности даже думают, что и в художественной литературе на историческую тему нет места фантазиям и мифам. Этим и пользуются манипуляторы.

К тому же, люди в большинстве своём свято уверены в том, что они защищены от лжи законом – полагая, что если кто-то в СМИ лжёт, то его обязательно привлекут к ответственности какие-нибудь доброхоты, которые обратятся в суд и заработают на этом денег. К сожалению, это тоже заблуждение: если бы так было на самом деле – сколько историков смогли бы подзаработать на судебных исках в адрес лжецов! Но, увы — обратиться в суд по поводу клеветы может лишь сам оболганный или его родственник. А что до закона, привлекающего лжеца к ответственности за распространение заведомо ложных сведений, то его применить крайне трудно. Ведь требуется доказать осведомлённость лжеца в том что распространяемая им информация является ложью – что практически нереально. А результатом будет скромненькая сумма, нечувствительная для кармана лжеца и коротенькое опровержение скороговорочкой сквозь зубы.

Власти не очень-то и скрывают причины создания столь тотального механизма разрушения исторической памяти о Великой Отечественной войне. Один из известных политических деятелей заявил буквально следующее: «Без развенчания этой Победы мы не сможем оправдать всё, что произошло в 1991 г. и в последующие годы»11.

Ещё более откровенно, развёрнуто и цинично объясняет необходимость вытравливания Великой Отечественной войны из исторической памяти населения «известный социолог» (так он сам себя позиционирует) Л.Д. Гудков12. В указанной статье он совершенно правильно определяет смысл ВОВ как символа, скрепляющего национальное сознание. Автор утверждает, что именно поэтому для современной российской «демократии» и необходимо разрушение этого символа.

Историческую память о ВОВ он определяет как «социальное отношение к войне, воплощенное и закрепленное в главном символе, интегрирующем нацию, – Победе в войне. Это самое значительное событие в истории России, как считают её жители, опорный образ национального сознания. Ни одно из других событий с этим не может быть сопоставлено. В списке важнейших событий, которые определили судьбу страны в ХХ веке, победу в ВОВ в среднем называли 78% опрошенных… Всякий раз, когда упоминается «Победа», речь идет о символе, который выступает для подавляющего большинства опрошенных, для общества в целом, важнейшим элементом коллективной идентификации, точкой отсчета, мерилом, задающим определенную оптику оценки прошедшего и отчасти – понимания настоящего и будущего».

Вся статья проникнута ненавистью к этой памяти, к этому «опорному образу национального сознания». Он пишет: «Победа торчит сегодня как каменный столб в пустыне, оставшийся после выветривания скалы». По его мнению, национальное сознание населения России удалось превратить в пустыню, выветрить. Но Победа осталась – торчит (!) как каменный столб. Надо её взорвать! Зачем? Гудков объясняет: если бы удалось вырвать из национального сознания память о Победе, то для народа России была бы уничтожена система «всех важнейших линий интерпретаций настоящего». Более того, была бы уничтожена система координат для оценки реальности, то есть была бы рассыпана мировоззренческая матрица народа.

Гудкова тревожит тот факт, что память о Победе действует как средство сплочения народа, помогает залечивать старые раны и расколы. А, по его мнению, старым ранам нельзя давать заживать, на них надо всё время сыпать соль. Нынешняя россиянская «элита», интересы которой представляет Гудков, озабочена: «Уходит память о сталинских репрессиях (значимость их для российской истории за последние 12 лет, по мнению опрошенных, упала с 29% до менее 1%); напротив, позитивные оценки роли Сталина с 1998 года к 2003 году выросли с 19% до 53%; на вопрос: «Если бы Сталин был жив и избирался на пост президента России, вы проголосовали бы за него или нет?» – 26-27% жителей России сегодня ответили: «да, проголосовали бы».

Разрушение образа войны в исторической памяти населения необходимо, согласно Гудкову, ещё и потому, что он способствует постепенному, робкому выздоровлению российской государственности. А государственность России ненавистна русофобствующим интеллектуалам в любой ее форме. Память о войне мешает ликвидации централизованного государства, превращению России в периферию Запада, поддержанию правового хаоса и сохранению «серых зон», контролируемых преступным миром.

Анализируя информационную войну властей с собственным населением, современный политолог пишет: «История — это биография нации… В результате проводимой перекройки в истории страны нет ни одного живого места. История России превратилась в одну сплошную зону экологического загрязнения, куда всяк сливает свои токсичные помои… Прекращение идеологической истерии по поводу своего прошлого и восстановление разорванных исторических связей неизбежно и необходимо, если мы хотим быть мировой нацией. Дайте нам быть лояльными собственным предкам. Наша война с отеческими гробами ни у кого не вызывает уважения, в том числе у нас самих»13.

Однако этот призыв не более чем глас вопиющего в пустыне. Ведь не секрет, что «демократическая» верхушка современной российской «политической элиты» и бизнеса сформировалась главным образом из представителей наиболее аморальной номенклатуры, а также преступного мира бывшего СССР. Следовательно, для нынешнего поколения российских политиков в целом характерно агрессивно презрительное отношение к подлинному человеческому достоинству своих граждан. В полной мере это относится и к тем, в ведении которых находятся современные «россиянские» СМИ. Поэтому ожидать от них каких-либо радикальных изменений в проводимой информационной политике не приходится и с результатами этой политики приходится считаться.

Необходимо признать, что массированная информационная война власти с населением в пространстве исторической памяти о Великой Отечественной войне дала свои разрушительные результаты. Главный результат – раскол исторического сознания. Былое единодушие в понимании роли и оценках значения Великой Отечественной войны сменилось довольно противоречивым разбросом мнений. При этом в наибольшей степени последствия разрушительной информационной кампании проявляются у молодёжи.

Несмотря на то, что ВОВ воспринимается гражданами России как наиболее значимое для страны событие, интерес к ней существенно снизился. Из материалов исследования, проведенного Социологическим центом РАГС в 2004 г.14, следует, что только 37,8% граждан России очень интересует это событие. В молодёжных (до 39 лет) группах этот показатель колеблется в пределах 17%-22%.

Среди молодёжи 18-24 года в 3 раза больше, чем самой старшей (60 лет и старше), кто никого не помнит из полководцев Великой Отечественной войны, и в 2,5 раза меньше не помнящих Героев Советского Союза той поры.

Благодаря стараниям властей, исключивших известный всему миру подвиг «Молодой гвардии» из школьной программы, ничего не знают о молодогвардейцах почти треть молодых людей до 29 лет.

Одним из главных индикаторов характера восприятия Великой Отечественной войны является оценка роли И.В. Сталина в ней. В целом почти две трети респондентов оценили её положительно, однако значения этого показателя в возрастных группах СУЩЕСТВЕННО различны. Если в самой младшей (18-24 года) возрастной группе его значение равно 47,6%, то в самой старшей (60 лет и старше) – 84,4%! И хотя в массовом сознании российского населения наблюдается тренд в сторону положительного восприятия деятельности И.В. Сталина15 при оценке его исторической роли для государства негативные тона преобладают над позитивными.

В этом отношении показательны также данные опроса ВЦИОМ о личности Сталина, проведенного осенью 1999 г16.

32% российских граждан тогда считали, что он был жестоким, бесчеловечным тираном, виновным в уничтожении миллионов невинных людей. Ровно столько же полагали, что какие бы ошибки и пороки ему ни приписывались, самое важное то, что под его руководством советский народ вышел победителем в Великой Отечественной войне. Сравнение материалов других исследований разных лет показывает, что авторитет Сталина в памяти народа возрастает: в 1990 г. высоко оценили его историческую роль 6% опрошенных, а в 2001 г. – 32,9%17.

В высокой степени коррелируют с приведенными данными социологических исследований материалы экспертного опроса, проведенного авторами в сентябре-октябре 2009 года.18 По мнению экспертов, 59,6% населения России целиком положительно воспринимает Победу в Великой отечественной войне, остальные – в основном положительно (то есть опасения Л.Д. Гудкова в высшей степени подтвердились).

84,8% экспертов полагает, что события ВОВ полностью или частично искажаются. Главными средствами искажения являются телевидение (56,6%), пресса (51,6%), система образования (32,3%) и интернет (25,3%), то есть все подконтрольные государству структуры. При этом очень сильно искажаются начальный период войны (61,5%) и берлинская операция (16,7%).

Что касается личности И.В. Сталина, то в целом эксперты весьма положительно оценили значение его деятельности в период ВОВ: 21.2% экспертов уверены в том, что он сыграл решающую роль, а 63,6% из них полагают, что он сыграл важную, но не решающую роль. При этом четверть опрошенных проголосовали бы «за», если бы И.В. Сталин был жив и избирался на должность президента РФ.

Как видно, несмотря на более чем полувековые и продолжающиеся до сих пор гигантские усилия, направленные на дезавуирование итогов и событий этой войны, развенчание и принижение роли И.В. Сталина, они по основным, ключевым позициям не были восприняты исторической памятью. Они не только не приняты в научной среде, но и в главной своей сути отвергнуты массовым историческим сознанием.

Однако эти титанические и тотальные по своим масштабам усилия не могли пройти бесследно. Главное «достижение» этой гнусной кампании заключается в том, что произошёл раскол, раздвоение исторической памяти. Это проявилось в ответах экспертов на вопрос: «Какие факторы, на Ваш взгляд, в наибольшей степени способствовали победе в ВОВ?». Ответы расположились следующим образом:

Героизм народа 90,9%

Патриотизм 57,6%

Ненависть к фашизму 31,3%

Талантливые полководцы 28,3%

Руководство страной И.В. Сталина 20,2%

Как видно, не только в массовом, но и в специализированном (эксперты) сознании, благодаря этой подрывной деятельности, перекрыта способность сделать абсолютно естественный логический вывод и связать воедино все эти факторы. Если бы одурманенные «демократической» пропагандой люди смогли бы очистить свою историческую память от нагромождений грязи, они легко бы сделали этот вывод. Для них бы стало прозрачно ясно, что СССР, действительно, победил в войне против фашистской Германии благодаря героизму народа и его армии, которой командовали командиры-коммунисты во главе со Сталиным, благодаря силе Советской власти во главе с тем же Сталиным, благодаря руководящей роли партии, во главе которой стоял тот же Сталин, и конечно, благодаря могучей советской экономике, созданной под его же руководством. Для них бы стало очевидно, что роль И.В. Сталина в Победе в Великой Отечественно войне огромна. Те, кому удалось сохранить способность непредвзято мыслить, это прекрасно понимают. Вычеркнуть из Великой Отечественной войны Сталина невозможно, поскольку его каторжный труд виден в каждом мало-мальски важном деле, связанном с обороной страны.

Подтверждается это тем, что предметом гордости нынешних российских граждан, согласно материалам нашего исследования, являются достижения, относящиеся к периоду именно советской истории – в области культуры, литературы, искусства, в космонавтике, в спорте; бесплатные образование, медицина, забота о детях; и, конечно же, всенародная самоотверженность и массовый героизм советских людей в Великую Отечественную войну 1941-1945 гг., не только отстоявших свою Родину, но и освободивших народы Европы от гитлеровского порабощения и спасших мир от фашизма.

Достаточно очевидно, что «десталинизация» была затеяна для того, чтобы навсегда испепелить всякую память о великой, до сих пор восхищающей весь мир модернизации советской страны, благодаря которой советский народ во главе с И.В. Сталиным выиграл самую кромешную в истории войну. И, нет ничего удивительного в том, что уничтожение нашей страны началось с дискредитации Сталина. Идя дальше по пути десталинизации, нынешняя Россия уже «избавилась» от колоссальных по своему потенциалу науки и образования, от отечественного самолётостроения и кораблестроения, от Саяно-Шушенской ГЭС и «Атоммаша». Давно настала пора остановиться в этом саморазрушении и очистить историческую память народа от чудовищных фантомов. И возрождение нашей стран, если таковое состоится, должно происходить с учетом бесценного опыта Сталинской Системы. Именно этой Системы до сих пор как огня боятся враги нашей страны, враги внешние и внутренние. Поэтому только в случае восстановления этой системы у России сохранится шанс и в будущем играть ту историческую роль, которая предначертана ей свыше.

Аннотация. Рассматриваются сущность исторической памяти, её значение в современном социуме, место Великой Отечественной войны в исторической памяти населения России, факторы, влияющие на её динамику.

Ключевые слова: историческая память, Великая Отечественная война, И.В. Сталин.

Annotation. Reviewing main point Historical memory, its meaning in contemporary society, the position of the Great Patriotic War in Russian population’s historical memory, factors are influencing its dynamics.

Key words: history memory, great national war, I.V. Stalin.

Историческая память как духовный ресурс цивилизации

С.Н. Иконникова

заведующая кафедрой теории и истории культуры Санкт-Петербургского государственного университета культуры и искусств, профессор кафедры культурологии СПбГУП, доктор философских наук, Заслуженный деятель науки РФ

Страницы данного текста: 1 | 2

«Память истории священна» — такова была жизненная позиция Д. С. Лихачева, реализованная в научных трудах о русской культуре, публицистике и общественной деятельности. Она отразила возрастающий интерес в общественном сознании к различным формам исторической памяти, отношение к традициям и реальным событиям прошлого, истории искусства и науки, политики и религии, техники и повседневности, памятникам и биографиям, сохраненным письмам, дневникам, фотографиям, записным книжкам и любимым вещам. Исследователи называют такие знаки памяти культурными символами, отразившими в самосознании и ментальности народа духовные ценности и коллективные представления исторической эпохи.

Историческая память — своеобразный пантеон национальной идентичности. Она содержит знание об исторических битвах, судьбоносных событиях, жизни и творческой деятельности выдающихся деятелей политики и науки, техники и искусства. Историческая память воспроизводит непрерывность и преемственность социального Бытия.

Д. С. Лихачев писал: «Память противостоит уничтожающей силе времени.

Память — преодоление времени, преодоление пространства. Память — основа совести и нравственности, память — основа культуры. Хранить память, беречь память — это наш нравственный долг перед самим собой и перед потомками. Память наше богатство»[1]. Память как «бестелесная духовная субстанция» становится отчетливой силой, особенно во времена предельных испытаний, выпадающих на долю людей. Человеку необходимо ощущать себя в истории, понимать свое значение в современной жизни, оставить о себе добрую память. Культурная память — необхо­димое условие нравственной жизни, духовной оседлости, национальной идентичности, привязанности к родным местам и патриотизма.

Однако процесс исторической памяти не означает механического повторения и воспроизведения прошлого, он отражает сложность, неоднозначность человеческих отношений, изменение духовных ценностей и личных позиций, влияние субъективных мнений. Свидетельством тому «белые пятна» и «черные дыры» в мировой и отечественной истории.

Историческая память нередко становится ареной идеологических конфликтов, душевных драм и трагедий. Переписывание истории, переоценка прошлого, свержение кумиров, ирония и насмешка разрывают хрупкую нить исторической памяти, изменяют энергетический потенциал культуры. Великие «отцы» становятся забытыми «дедами», новые памятники противоречат прежним ценностным ориентирам, мемориалы становятся бесхозными, книги оказываются ненужными. Примеров тому масса. Меняются экспозиции в музеях, восстанавливаются стертые цензурой имена на картинах и фотографиях, возрождаются старые памятники. Историки и писатели вносят вклад в возвращение исторической памяти в более полном объеме. Литературные произведения, фильмы передают современникам представления о трагических страницах российской истории. Немалое значение имеет устная история, закрепленная в воспоминаниях участников событий. Их достоверность создает особый эмоциональный канал сопричастности к прошлому. Памятники как тексты истории являются информационным и духовным ресурсом цивилизации, говорящим или молчащим свидетелем перемен и противоречивых мнений. Историческая память живет активной жизнью, она не только воссоздает образы прошлого, но и вызывает широкий спектр эмоций — восхищения и поклонения, скорби и страдания, пренебрежения и скептицизма. Двойственная природа исторической памяти соответствует противоречивости реальной жизни.

Страницы данного текста: 1 | 2

Греческий миф о Мнемозине — богине воображения и памяти одновременно — очень точно представлял два лика памяти, воспроизводящей прошлое и придающей ему новые оттенки — от почтения до цинизма.

Цивилизация опирается на достижения культуры, они составляют ее духовный каркас, фундамент и опору. Национальная и социальная идентичность определяется уважением к истории во всей противоречивости и многообразии ее проявлений. Историческая память — своеобразный «перекресток» прошлого, настоящего и будущего. Исторические памятники — это символы и знаки, тексты и артефакты, необходимая основа взаимопонимания поколений и диалога культур.

Альтернативные пути развития истории также отражаются в исторической памяти и воспроизводятся как нереализованные возможности. Воспоминания воссоздают контуры возможных событий, тем самым высвобождая скрытую эмоциональную энергию. Альтернативные тропинки в прошлое помогают восстановить утраченные миры. Историческая память — источник эмоциональных и психологических переживаний человека, она вызывает чувства благоговения и радости, сострадания и величия. Отношение к истории связано с политической и идеологической ситуацией, предписанием власти о том, что следует помнить, а что надо забыть и исключить из памяти. Развитие демократии и свободы слова предполагает реализацию права личности на собственное мнение, противостояние авторитаризму. Историческое прошлое является риторическим конструктом настоящего, оно воссоздается в дискурсе, и молчание нередко становится симптомом забвения.

В «Декларации прав культуры» Д. С. Лихачев отмечал, что культура является духовной основой цивилизации, гуманистическим ориентиром, критерием ее самобытности и целостности. Общественные преобразования должны опираться на ценности культуры и национальное самосознание. Не только военные конфликты и терроризм, но и безответственная модернизация наносят урон культурному наследию: исчезают исторические центры городов, разрушаются памятники и ландшафты, искажаются биографии выдающихся деятелей культуры. Культурное наследие составляет богатство человечества. В Декларации содержится призыв к тому, чтобы считать преступлениями против человечества любые действия, ведущие к уничтожению памятников истории и культуры.

Вандалы — это не только хулиганы, совершающие варварские поступки, но и некомпетентные, невежественные чиновники, принимающие решения; и амбициозные архитекторы, в угоду собственной славе готовые на снос памятников истории; и реставраторы, создающие «новодел» без соответствующих исторических образцов; и режиссеры, искажающие замысел классического произведения; и ученые, угодливо переписывающие историю; и политики, изобретающие идеологические мифы, далекие от реальности. В свое время известный русский художник и общественный деятель Н. К. Рерих, разработавший «Пакт о защите культурных ценностей», назвал разрушение памятников культуры в мирное время «тихими погромами». К сожалению, варварское обращение с исторической памятью не ушло в прошлое, и в последние годы эта проблема стала особенно актуальной для Санкт-Петербурга. Так называемая «уплотнительная» застройка, архитектурные сооружения, не прошедшие общественной экспертизы, самовольные археологические раскопки, установка малохудожественных памятников, искажающих исторический облик города, — все это свидетельства утраты уважения к исторической памяти. Гармоничное развитие города, бережное сохранение уникального исторического наследия и бесценного природного ландшафта являются стратегической основой политики модернизации.

Историческое сознание и историческая память народа

Историческое сознание

В процессе преподавания истории решаются многообразные задачи: образовательные, познавательные, воспитательные, мировоззренческие, благодаря чему обеспечивается гуманитаризация образования на любых факультетах. Однако одной из наиболее важных задач является задача формирования исторического сознания, представляющего собой сложное и многогранное духовное явление.

Под историческим сознанием в науке понимается система знаний, совокупность представлений, взглядов, традиций, обрядов, обычаев, идей, концепций, посредством которых у индивидов, социальных групп, классов, народов, наций формируется представление о своем происхождении, важнейших событиях в своей истории и выдающихся деятелях прошлого, о соотношении своей истории с историей других общностей людей и всего человеческого сообщества. Следовательно, историческое сознание — это оценка прошлого во всем его многообразии, присущим и характерном как для общества в целом, так и для различных социально-демографических, социально-профессиональных и этносоциальных групп, а также отдельных людей. Тем самым общности людей (народы, нации), осмысливая свое прошлое, могут воспроизвести его в пространстве и времени во всех его трех состояниях — прошлом, настоящем и будущем, способствуя тем самым связи времен и поколений, осознанию индивидом его принадлежности к определенной общности людей — народу или нации.

М — Стр 4

Успешное изучение истории и ее научно-достоверная реконструкция зависят от методологии исследования. Под методологией понимается учение о методах научного поиска, о приемах и операциях по накоплению и освоению знаний, о способах построения и обоснования системы знаний об историческом прошлом.

Как сложное духовное явление, историческое сознание имеет достаточно сложную структуру, обусловленную путями и способами его формирования.

Первый (низший) уровень исторического сознания, соответствующий обыденному уровню общественного сознания, формируется на основе накопления непосредственного жизненного опыта, когда человек на протяжении своей жизни наблюдает какие-то события или даже является их участником. Накопленные впечатления, факты, со временем складываются в воспоминания. На этом уровне исторические факты еще не складываются в систему, индивиды еще не способны оценить их с точки зрения всего хода исторического процесса. Чаще всего на этом уровне историческое сознание проявляется в расплывчатых, эмоционально окрашенных воспоминаниях, зачастую неполных, неточных, субъективных. Еще Аристотель утверждал, что с возрастом чувства заменяются разумом.

Историческая память

Историческое сознание как бы «разлито», охватывает и важные, и случайные события, впитывает в себя как систематизированную информацию, например, через систему образования, так и неупорядоченную. Это и есть следующий уровень исторического сознания, ориентация на которую определяется особыми интересами личности. Касается он исторической памяти, то это определенным образом сфокусированного сознания, которое отражает особую значимость и актуальность информации о прошлом в тесной связи с настоящим и будущим. Историческая память по сути дела является выражением процесса организации, сохранения и воспроизводства прошлого опыта народа, страны, государства для возможного его использования в деятельности людей или для возвращения его влияния в сферу общественного сознания.

Он формируется на основе безымянного народного творчества, всякого рода исторических преданий, сказаний, легенд, героического эпоса, сказок, составляющих неотъемлемую часть духовной жизни каждого народа как один из способов его самовыражения и проявления черт национального характера. Как правило, в народном творчестве воспевается мужество и героизм предков, трудолюбие, победа добра над злом.

При таком подходе к исторической памяти хотелось бы обратить внимание на то, что историческая память не только актуализирована, но и избирательна — она нередко делает акценты на отдельные исторические события, игнорируя другие. Попытка выяснить, почему это происходит, позволяет утверждать, что актуализация и избирательность в первую очередь связаны со значимостью исторического знания и исторического опыта для современности, для происходящих в настоящее время событий и процессов и возможного их влияния на будущее. В этой ситуации историческая память нередко персонифицируется, и через оценку деятельности конкретных исторических личностей формируются впечатления, суждения, мнения о том, что же представляет особую ценность для сознания и поведения человека в данный период времени.

Немалую роль в функционировании исторического сознания играет случайная информация, часто опосредованная культурой окружающих человека людей, семьи, а также в известной мере традиции, обычаи, которые несут в себе также определенные представления о жизни народа, страны, государства.

На этом же уровне формирования исторического сознания происходит передача традиций посредством подражания младшего поколения поведению старших, идет воплощение моральных традиций в определенные стереотипы поведения, создающие фундамент совместной жизни некоего сообщества людей. Моральные традиции составляют основу того, что принято называть «душой народа».

На данной ступени формирования исторического сознания знание истории не является систематизированным, для него характерны мифотворческие элементы и наивные оценки, однако вся совокупность приведенных составляющих этого уровня исторического сознания в известной мере является ядром, определяющим во многом национальный характер, его устойчивые черты, особенности, склад духовной жизни и ума человека, а также его манеры, привычки, проявления эмоций и т.д.

Следующая ступень исторического сознания формируется под влиянием художественной литературы, искусства, театра, живописи, кино, радио, телевидения, под влиянием знакомства с историческими памятниками. На этом уровне историческое сознание также еще не превращается в систематическое знание исторического процесса. Образующие его представления еще отрывочны, хаотичны, не упорядочены в хронологическом отношении, связаны с отдельными эпизодами в истории, часто субъективны. Они, как правило, отличаются большой яркостью, эмоциональностью. Впечатления от увиденного и услышанного сохраняются на всю жизнь. Это объясняется силой таланта художника, который, владея словом, кистью, пером, оказывает на человека огромное эмоциональное воздействие. Все это накладывает на художника большую ответственность, за достоверность изображаемого и описываемого им события.

Роль литературы, искусства и, особенно, СМИ очень велика в формировании исторического сознания, однако, как показывает теперь уже большой опыт, газеты, радио, телевидение могут изменить общественное мнение, симпатии и антипатии, но не могут, служить источником серьезных исторических знаний.

Так, в рамках всероссийского исследования «Историческое сознание: состояние, тенденции развития в условиях перестройки»‘ наиболее значительными событиями для судеб народа были названы:

эпоха Петра I (мнение 72% опрошенных),

Великая отечественная война (57%),

Великая Октябрьская социалистическая революция и гражданская война (50%), годы перестройки (38%),

время борьбы с татаро-монгольским игом (29%),

период Киевской Руси (22%).

Далее следовали:

годы после отмены крепостного права (14%),

период НЭПа (12%), индустриализация, коллективизация и культурная революция (12%),

время царствования Ивана Грозного,

правление Екатерины II,

первая русская революция (все по 11%).

Интересно отметить, что этот порядок в значительной степени сохраняется в последующие годы, хотя и имеет свои особенности.

Сейчас искусственно созданные модели интерпретации прошлого отмечены этноцентризмом, эмоциональной окрашенностью и, будучи поддержаны массовым сознанием, стимулируют мышление по аналогии; их авторы пытаются объяснить современные проблемы с «методологических» позиций концептуальной и мировоззренческой архаики, что иногда причудливым образом уживается с самыми различными научными теориями. Многие специфические, но очень важные для отдельных народов события становятся весьма весомым фактором как общественного сознания в целом, так и их исторической памяти, вовлекая в явную, а иногда и незримую дискуссию и представителей других народов, в настоящее время проживающих на данной территории (события прошлого в истории Татарстана, судьбы государственности Тувы, историческое прошлое разделенного лезгинского народа и др.) Поэтому правильная расстановка акцентов в толковании исторических событий способствует в первую очередь рациональному, дружественному сосуществованию народов. В ином случае появляются настороженность, предубеждение, негативные клише («империя», «шовинистическая политика» и т.п.), которые имеют особенность долго сохраняться, нагнетать социальную напряженность и порождать конфликты.

Мы становимся очевидцами того факта, что историческая память, как и плоды некоторых исторических изысканий, используется в текущей политико-идеологической полемике, ангажируются различными политическими силами.

Таким образом, все вышеизложенное свидетельствует о том, что историческое сознание большинства населения представляет собой сложное переплетение отрывочных научных знаний, наивных представлений и оценок, традиций и обычаев, оставшихся от предшествующий поколений. Они, безусловно, способствуют обогащению духовного мира человека, но остаются элементарными, которым не хватает научной глубины, понимания движущих сил исторического процесса, умения использовать свои даже элементарные знания для анализа конкретных политических ситуаций. На этих ступенях формирования исторического сознания человек еще не оперирует теоретическими формулами, философскими и социологическими категориями, а пользуется чаще всего так называемыми «первичными мыслительными формами» практического обихода.

В этих условиях с большой остротой встает вопрос о формировании исторического сознания на научной основе, которая может быть достигнута при помощи собственно знаний истории, образующих в своей совокупности определенную систему представлений о прошлом, о его органической связи с настоящим и возможных тенденциях развития общества в будущем. Такие знания приобретаются в процессе систематического изучения истории.

Впервые систематические знания об историческом процессе приобретаются на уроках истории в школе, и для большинства людей знакомство с историей на этом уровне заканчивается. Причем представления молодежи об истории на основе школьного образования предстает как набор дат, имен, событий, зачастую бессвязных, не определённых в пространстве и времени, тем более что знание факта — еще не научное знание; требуется его осмысление, анализ, оценка, благодаря чему факты включаются в целостную концепцию исторического процесса. Если взять данные уже упоминавшегося исследования В.И. Меркушина, то на вопрос «Удовлетворяет ли Вас качество исторического образования в школе?» положительный ответ дали всего 4% опрошенных. Даже каждый второй преподаватель (48%) признал уровень преподавания истории в школе низким. А ведь историческое сознание, историческая память, объективно отражающие хотя бы основные вехи в развитии страны, народа не могут сформироваться без того, чтобы историческая информация подавалась систематически, полно, без преобладания эмоций и попыток фальсификации, когда исторические факты замещаются всякими версиями, порожденными больше фантазиями и произвольной отсебятиной.

Это предъявляет особые требования к преподаванию истории ВУЗе, ведь изучение истории предполагает анализ определенного круга источников: письменных, вещественных (от памятников археологии до современных машин и предметов бытового обихода), этнографических, лингвистических, устных, кинофонофотоматериалов. Все эти источники подчас содержат противоречивую информацию. В связи с этим возрастает необходимость квалифицированной научной критики источников, тщательного выявления лишь достоверной информации, позволяющей воспроизводить правду об исторических событиях, только в этом случае историческое сознание соответствует специализированному (теоретическому) уровню общественного сознания.

Возросшая потребность в формировании исторического познания на теоретическом уровне обусловлено тем, что трансформационный переход от одной модели общества к другой сопровождается бурными процессами в духовной жизни общества, приводит к существенным изменениям в общественном сознании, в том числе и в историческом, в морально-ценностных и поведенческих ориентациях.

Причем в этих условиях история превратилась в своего рода поле политической борьбы. Вместе с тем, резкое возрастание востребованности на объективное историческое знание сопровождается неадекватной реакцией. Парадокс заключается в том, что в этой ситуации количество часов в вузах на изучение истории резко сократилось.

Между тем тяга к историческому знанию значительна. Интерес к прошлому продиктован желанием знать правду о прошлом (мнение 41% опрошенных), стремлением расширить кругозор (30%), потребностью понять и узнать корни своей страны, своего народа (28%), желанием знать уроки истории, опыт предшествующих поколений (17%), стремлением найти в истории ответы на злободневные вопросы (14%).

Как видим, мотивы достаточно убедительны, достаточно ясны и в определенном смысле благородны, так как отвечают потребности людей быть гражданами своей страны в полном смысле этого слова. Здесь включаются и мотивы идентификации (быть вместе со своей страной, своим народом) и стремление к объективным знаниям, ибо это, по мнению 44% опрошенных, позволяет лучше понимать современность, а, по мнению еще 20% помогает в принятии правильных решений. 28% населения видят в историческом знании ключ к воспитанию детей, а 39% считают, что без знания истории невозможно быть культурным человеком.

Как показывает опыт, возрастание, востребованное на знание истории характерно для всех так называемых «крутых поворотов истории», когда люди, осмысливая пройденный путь, пытаются найти в нем истоки настоящего, извлечь уроки для будущего. В этой ситуации необходимо крайне осторожное обращение с историей; опасными для исторического сознания становятся любые необъективные оценки исторических явлений, событий и фактов, всякого рода дискредитация отечественной истории, с какой бы стороны она ни исходила.

Пока академическая наука скрупулезно искала «новые подходы» к изучению истории, политическая публицистика преуспела во всякого рода переоценках исторических явлений, событий и фактов, исторических деятелей, дискредитируя одни события и личности, незаслуженно приподнимая другие, борясь с одними мифами, создавая другие. Все эти «переписывания» и переоценки истории имели небезобидные последствия. Как показали социологические исследования, публикации в СМИ множества подобных материалов на исторические темы снизили количество людей, испытывающих гордость за историческое прошлое своего отечества.

Гордость за историческое прошлое своего народа — одна из важнейших составляющих исторического сознания, обусловливающая его национальное достоинство. Потеря этих качеств ведет к формированию колониальной психологии: в людях появляется ощущение своей неполноценности, недоразвитости, бесперспективности, ощущение разочарования, духовного дискомфорта.

Именно поэтому, когда Россия находится в состоянии глубокого кризиса, уже многократно звучали предупреждения об опасности, грозящей русской нации не только с точки зрения ее физического вымирания, но и потери ею своей национальной самобытности, так называемого национального идентита на основе разрушения национального исторического сознания. Поэтому изучение истории и формирование исторического сознания приобретает в современных условиях практическое значение. Перед преподавателем истории вуза стоит важная задача формирования национального исторического сознания студенческой молодежи, необходимость помочь ей сохранить национальные традиции, чувство принадлежности к своему народу, чувство гражданственности, личную ответственность за его безопасность и целостность отечества, гордость за его историю.

Список используемой литературы по теме «Историческое сознание и историческая память»:

В.В. Рябов, Е.И.Хаванов «История и общество» 1999

Газета «Новая и Новейшая история», статья Ж.Т. Тощенко «Историческое сознание и историческая память. Анализ современного состояния»

Статья профессора Е.И. Федоринова «Формирование исторического сознания как фактор гуманиторизации образования».

Почитать о героических поступках народов можно на сайте Добрые поступки