Красным выделила, что пропущено или вызывает сомнение.
Зеленым, что добавила или поправила
Лекция 7 Убрала
Этнические и националистические передсуды. ???
Доработка Тема 1
1.Нет определения ЭТНОСА и четко связи этнопсихологии с другими науками не указаны . Я даю определение этноса по Бромлею приводится Дружинина (см. 2) но
2. Харакеристику культур по Триандису я брала из книги
Дружинин В.Н. Современная психология,
Но сейчас она заблокирована ((( Но в инете, наверно, есть описание этого синдрома . (Из этой книги я полностью использовала раздел по этнопсихологии, но повторять его не надо).
3. Кон в списке литературы 1979 а в тексте есть и другой год
4. Как принято список литературы после плана или после текста , можешь уточнить?
Остальное хорошо, спасибо)
Тема 1. Предмет і міждисциплінарні зв’язки етнопсихології
Етнопсихологія як галузь психологічної науки. Етнопсихологія та інші галузі знань (етнографія, антропологія, культурологія, історія, соціологія, фольклористика).
Підходи до визначення поняття «етнос».Предмет етнопсихології. Загальна характеристика основних методів етнопсихології. Психологічні функції етнічної культури. Поняття «індивідуалістична» та «колективістична» культура, (Тріандіс).
Психологічні характеристики культур індивідуалізму та колективізму. Моральні норми як регулятори етнотипічної поведінки. Культури «вини» та культури «сорому» (Р. Бенедікт).
Етнокультурна обумовленість проявів конформної поведінки.
Предмет и междисциплинарные связи этнопсихологии.
Цель изучения: определить этнопсихологию как отрасль психологии; соотнести этнопсихологию с другими отраслями знаний; описать подходы к определению понятия этнос; дать общую характеристику основным методам этнопсихологии; рассмотреть психологические функции этнической культуры; выявить этнокультурную обусловленность проявлений конформного поведения.
План:
Особенности развития этнопсихологии
... разные теоретические подходы к проблемам этнопсихологии. Сделать это можно, если объединить в ... специалистов, профессионально занимающихся изучением национальных культур и личностных особенностей их представителей. ... главным образом этнокультурные исследования. Их предметом является изучение не собственно национально- ... во взаимодействии этнических обществ. В связи с получением бывшими субъектами СССР ...
1. Этнопсихология как отрасль психологической науки. Предмет и междисциплинарные связи этнопсихологии. Понятие этнос.
2. Этническая культура и ее психологические функции. Индивидуалистические и коллективистские культуры.
3. Этнокультурная обусловленность проявлений конформного поведения.
4. Культура «вины» и «культура стыда» (Р. Бенедикт).
Основная литература:
1. Баронин А.С. Этническая психология: Учеб. пособие. – К.: ПК ООО “Тандем”, 2000. – 264 с.
2. Стефаненко Т.Г. Этнопсихология: практикум: учебное пособие для студентов вузов. – М.: Аспект пресс, 2006. – 208 с.
3. Галустова О.В. Этнопсихология: Конспект лекций. — М.: Приор-издат, 2005. — 160 с.
Дополнительная литература:
Дружинин В.Н. Экспериментальная психология. — С.-Питербург.2001.
2. Кон Игорь Семенович. Психология юношеского возраста: (Проблемы формирования личности)/ Пособие для студентов пед. ин-тов. — М.: Просвещение, 1979.
3. Лотман Ю. М. Статьи по семиотике культуры и искусства / Предисл. С. М. Даниэля, сост. Р. Г. Григорьева. — Спб.: Академический проект, 2002. 543 с.
4. Льовочкіна А.М. Етнопсихологія: Навч. посібник. – К.: МАУП, 2002. – 144 с. –
5. Крысько В.Г. Этнопсихология и межнациональные отношения. Курс лекций — М.: Издательство «Экзамен», 2002.
6. Кукушин В.С., Столяренко Л.Д. Этнопедагогика и этнопсихология. — Ростов-на-Дону: Феникс, 2000. — 448 с.
7. Почебут Л.Г. Кросс-культурная и этническая психология: Учебное пособие. – Сп-б.: Питер, 2012.
8. Пронников В.А., Ладанов И.Д. Японцы (этнопсихологические очерки).
Издание 2-е, испр. и доп. — М.: Главная редакция восточной литературы издательства ‘Наука’. — 1985. — 348 с. с ил.
9. Савицька О.В., Співак Л.М. Етнопсихологія: Навч.посіб. – К.: Каравела, 2011. – 264 с.
10. Цветов В. Я. Пятнадцатый камень сада Рёандзи. – М.: Политиздат, 1986.– 302 с., ил.
Вопросы для самостоятельного изучения:
1. Охарактеризовать основные методы этнопсихологии.
Этнокультурная обусловленность проявлений конформного поведения.
3. Культура «вины» и «культура стыда» (Р. Бенедикт).
Этнопсихология как отрасль психологической науки. Предмет и междисциплинарные связи этнопсихологии.
Этнопсихология, изучающая психологию различных этнических групп, не является устоявшейся научной дисциплиной. Даже сам термин «этнопсихология» не является общепризнанным в мировой науке.
Тема 1. Этносфера как объект этнической психологии
... Этническая психология. Тема 5. Этнический мир человека как предмет этнопсихологии Литература: Платонов Ю.П.Основы этнической психологии Этническая идентичность личности Детерминанты этнического поведения Этнические диспозиции Этнические стереотипы Этнические экспектации Поведение этнической ... выводы. Этнопсихолингвистика. Особым качеством высококонтекстных культур считается языковая специфика – их ...
В мировой науке в 20 веке сложилось две этнопсихологии:
· этнологическая (культурная антропология);
· психологическая (сравнительно-культурная» психология).
ЭТО из какого учебника? Дать определения.
Культурантропологи стремятся изучить культуру какого-либо народа как бы изнутри, стремятся понять ее специфику без сравнения с другими культурами. Понимая этнопсихологию таким образом, Стефаненко Т. в своей книге «Этнопсихология» так определила предмет исследования: «Предметомявляются систематические связи между внутренним миром человека и этнокультурными переменными на уровне этнической общности».
У Баронина предмет не более конкретно звучит?
Психологическая этнопсихология использует другой подход, когда параллельно изучаются две или несколько культур различных народов, выделяются общие универсальные элементы и межкультурные различия. При этом сами исследователи занимают позицию наблюдателя, применяя единицы анализа и сравнения, независимые от культурного влияния. При таком подходе к пониманию этнопсихологии предметом становится изучение сходства и различий психологических переменных в различных культурах и этнических общностях.
По-разному понимая сущность этнопсихологии, исследователи не находят единого взгляда на эту науку.
Ряд исследователей считают, что этнопсихология должна выступать как междисциплинарная область знаний, опирающаяся на этнологию, психологию, социологию, лингвистику, экологию, религиоведение, биологию. Этнопсихология также тесно связана с этнопедагогикой, но и их нельзя отождествлять. В своей книге «Этнопедагогика и этнопсихология» ученые В.С.Кукушин и Л.Д.Столяренко дают такое определение этнопсихологии как науке:
«Этнопсихология – это наука, изучающая закономерности развития и проявления национально-психологических особенностей людей как представителей конкретных этнических общностей».
Тогда предметом исследования этнопсихологии становятся систематические связи между психологическими и культурными переменными этнических групп народов.
В этнопсихологии (науке, изучающей закономерности развития и проявления национально-психологических особенностей людей как представителей конкретных этнических групп) постоянно используется понятие «культура» для описания различия разных этнических общностей, изучаются взаимосвязи между культурой и психологическими личностными характеристиками. Все эти обстоятельства требуют осмысления понятия «культура».
В современной мировой социогуманитарной науке сложился подход к исследованию особенностей человеческой природы как целостности через продукты деятельности человека. С одной стороны, существует мир природы как физическая реальность, как данность, независимая от человека. С другой – человек создает свой мир, «вторую природу» — культуру.
Однако культуры не было бы без природы, потому что человек творит на природном ландшафте, пользуется ресурсами природы.
На Земле существует множество культур. Люди создают культуру как вторую среду обитания, проявляя при этом творческий потенциал. Таким образом, культура – это сфера всей человеческой жизни: материальной, духовной, интеллектуальной. Это понятие включает не только внутренние (психологические, духовные) качества, но и их проявления в способах деятельности и в результатах этой деятельности.Культура – это то, что люди делают с природой, с собой, как ведут себя по отношению к окружающим, к самим себе и что они при этом думают и говорят. Культура органически соединяет в человеке его природные и социальные качества, поскольку она дело рук самого человека, который является одновременно и творцом культуры, и ее представителем, носителем – существом культурным.
016_Человек. Его строение. Тонкий Мир
... том, чтобы это соприкосновение стало сознательным. Именно сознанием должен коснуться и касаться человек Высших Миров, ибо бессознательное с ними общение нужных следствий не даст... Сон – малая ... погружением в сон… В огорчении, злобе, омрачении, страхе, недовольстве, беспокойствах отходят люди, засыпая, в Мир Тонкий. Можно представить себе, какие сферы они посещают, в то время ...
Таким образом, культура представляет собой адаптивную систему, посредством которой человек приспосабливается к окружающей среде. Культура – продукт человеческой деятельности. В то же время культура является адаптирующей системой: каждый индивид проходит процесс культурации, т.е. вхождения в свою родную культурную среду как целостность.
Психологические функции этнической культуры.
Современное состояние изучения этнических культур основывается на методах этнографического и исторического анализов, социологии, достижениях структурной лингвистики. Культура при этом рассматривается как система символов и значений, которая требует интерпретации и объяснения. При таком методологическом подходе старые эволюционистские теории культуры оказались потесненными новыми конструктивистскими концепциями. И хотя эти постмодернистские новации оказали большое влияние на современную этнологию, традиционный взгляд на человечество как на состоящее из реально существующих этнокультурных общностей остается доминирующим.
Мы исходим из понимания культуры как внебиологически выработанного (незакрепленного генетически) и передаваемого способа человеческой деятельности. Такое комплексное понимание культуры на основе деятельностного подхода позволяет найти адекватные формы объяснения феномена этнических культур как совокупности присущих этносу способов освоения условий своего существования, направленных на сохранение этноса и воспроизводство условий его жизнедеятельности. Главным здесь является функциональный аспект культуры, понимание ее как адаптивного механизма, облегчающего человеку жизнь в окружающем мире.
В вопросе о функциональном назначении культуры в большинстве гуманитарных наук утвердилась точка зрения, согласно которой современная культура выполняет следующие функции:
— инструментальную — создание и преобразование окружающей среды;
— инкультурации — создание и преобразование самого человека;
— нормативную — система средств организации коллективной жизни;
— сигнификативную (знаковую) — «означивание», благодаря которому осуществляются умственные и эмоциональные действия человека. Это формирование имен и названий. Если какое-то явление или предмет не названы, не имеют имени, не обозначены человеком, они для человека не существуют;
— познавательную — дает возможность человеку создать картину мира, поэтому тесно связана с сигнификативной;
— коммуникативную — обеспечивает передачу этнокультурной информации в диахронном (между поколениями) и синхронном срезе, обеспечивая пространственную стабильность и культурную ин-тегрированность.
Анализ содержания наиболее распространенных современных интерпретаций культуры и ее функций показывает, что практически все они обязательно выделяют этническую компоненту. Тем самым подчеркиваются этнические функции культуры, выполняющие этнодифференцирующие и этноинтегрирующие задачи. Этнические компоненты культуры отличаются стабильностью и устойчивостью и поэтому составляют генетическое «ядро» этноса.
Менталитет и его выражение в этнической картине мира
... и воспринимать окружающий мир. Он проявляется в свойственных представителям того или иного этноса способах действовать в окружающем мире, иллюстрирует оригинальность культуры этноса. Подчеркнем, что ... составляющим ее группам и гражданам, существующая на осознаваемом и неосознаваемом уровнях, которая обуславливает единообразный, специфический для каждой общности тип мировосприятия, аксиологической ...
Все этнические функции культуры служат важнейшей цели — психологической защите индивида. Они дают ему возможность определить себя в мире и получить такой образ мира, в котором он мог бы безопасно и надежно существовать. То есть этническая культура содержит в себе защитные механизмы этноса, среди которых можно выделить специфические и неспецифические.
Специфические механизмы направлены на преодоление конкретной угрозы извне. Угроза маркируется, получает название, и тем самым вписывается в иерархию бытия — определяется способ защиты от данной угрозы (ритуальное или реальное действие).
Приведем в качестве примера знакомую всем ситуацию. Каждый из нас хотя бы раз в жизни болел (не легкой простудой, а какой-то достаточно серьезной болезнью, с которой мы встречались впервые).
При этом болезненные ощущения и чувство слабости и беспомощности были не единственным, что мы испытывали. Обычно в таком состоянии в голову приходят разные неприятные мысли, в том числе и о возможном смертельном исходе болезни, вспоминаются симптомы всех болезней, о которых только приходилось слышать (в данном случае дело обстоит прямо по Дж. Джерому, его герой, читая медицинскую энциклопедию, нашел у себя все болезни, кроме родильной горячки).
Ощущение неясности своего будущего значительно ухудшало общее состояние. В таких случаях вызывают врача, который ставит диагноз и назначает соответствующее лечение, что снимает психологическое напряжение. Это связано с тем, что таким образом угроза нашей жизни получает название (имя), тем самым вписывается в существующую у нас картину мира, что автоматически выдает нам возможные средства борьбы с этой угрозой.
Неспецифические механизмы — это сама этническая культура образ мира, упорядоченная и сбалансированная схема космоса, та призма, через которую человек смотрит на мир, упорядоченный образ мироздания. Она выражается через философию, литературу, мифологию, идеологию, а также в поступках людей. Содержание ее большинством членов этноса осознается фрагментарно, являясь достоянием немногих специалистов-культурологов. Мы уже выяснили, что эта картина мира основана на этнических константах, cocтавляющих центральную зону культуры и лежащих в бессознательном слое психики каждого члена этноса. Фактом сознания является не содержание этнической картины, а ее наличие и целостность (вернее, представление о ней как об упорядоченной и гармоничной, так как объективно она внутренне противоречива).
Эта картина не будет одинаковой у всех членов этноса, так как внутри этноса всегда существует множество социальных групп и слоев, чьи цели и интересы противоречат друг другу, а значит, ведут к формированию различных картин мира. Кроме того, картина мира неизбежно меняется со временем. Но любые этнические картины мира (внутри одного этноса), при всем их внешнем несходстве, будут иметь общие этнические константы-аксиомы.
Как действует защитный механизм этнической культуры, каковы уровни адаптации этноса к окружающей среде? Об этом говорит в своей концепции С. Лурье.
Поведение как психофизиологический феномен
... политические движения и т. п. Групповое поведение — совместные действия людей в некоторой социальной группе, являющееся результатом происходящих в ней процессов. Просоциальное поведение — поведение человека, в основе которого лежат ...
Во-первых, в качестве защитного механизма используется сама этническая культура — такая первичная систематизация мира, которая дает принципиальную возможность действовать. Это связано с формированием центральной зоны культуры, содержанием которой являются этнические константы, т.е. с формированием пласта этнического бессознательного.
Во-вторых, центральная зона культуры адаптируется к конкретным условиям существования этноса (это связано с кристаллизацией вокруг нее инвариантов этнической картины мира), что способствует его самоконструированию.
В-третьих, члены этноса воспринимают реальность искаженно, т.е. они невосприимчивы к информации, противоречащей содержанию этнических констант (можно смотреть, но не видеть).
При столкновении с опасностью этнос, прежде всего, старается вписать ее в уже существующую картину мира, часто закрывая глаза на имеющиеся несоответствия. Это связано с высокой устойчивостью этнической картины мира. Только когда реальность слишком явно не укладывается в эту картину, традиционное сознание этноса начинает распадаться. Это означает, что этносу нужно сформировать новую картину мира, сохраняя в неприкосновенности центральную зону культуры. Будучи не в силах изменить мир, этнос меняет себя. Начинается период смуты, который есть не что иное, как кризис самоидентификации. Нужно по-новому истолковать факты реальности, приписать им новый взгляд на себя, т.е. произвести трансфер (приписывание себе новых качеств — автотрансфер).
Изменение трансфера и автотрансфера идет синхронно, что позволяет сохранить столь необходимый для этнической культуры и выполнения ее защитной функции баланс добра и зла в картине мира. А затем вокруг этих ключевых объектов реорганизуются и все другие объекты реальности.
Этнокультурная обусловленность проявлений конформного поведения.
В социальной психологии изучаются не только определяемые культурой регуляторы социотипического поведения, но и регуляторы поведения другого уровня – приспособительные механизмы, используемые, прежде всего, при межличностных отношениях в малой группе: способы разрешения конфликтов, помогающее поведение, конформность и т.п. В настоящее время имеется множество данных о том, что и они в той или иной степени обусловлены культурой. Попытаемся проанализировать, как влияет культура на одно из перечисленных явлений – конформность, «имея в виду чисто психологическую характеристику позиции индивида относительно позиции группы, …меру подчинения индивида групповому давлению».
В начале 50-х гг. американский исследователь С. Аш, исследуя давление группы на личность, использовал ставшую классической экспериментальную процедуру, в которой участвовали «наивные» испытуемые и группа подставных лиц, находившихся в «сговоре» с экспериментатором. Задание состояло в определении того, которая из предложенного набора линий равна «стандартной» линии. При индивидуальном выполнении задания все испытуемые с ним справлялись. Но если «наивные» испытуемые отвечали вслед за другими членами группы, дававшими неправильные ответы, более трети из них демонстрировали конформное поведение. Иными словами, преодолевая конфликт между своим мнением и мнением группы, принимали мнение последней.
На протяжении довольно длительного времени конформность не только рассматривалась в качестве фундаментального процесса групповой динамики, но и ее уровень, выявленный Ашем, считался универсальным, не зависящим от культуры. Действительно, при повторении экспериментов в разные годы и во многих странах – Великобритании, Бельгии, Нидерландах, Португалии, Франции, Ливане, Гонконге, Кувейте, Заире – уровень конформности был близок к обнаруженному в США. Но столь же длинным оказывается и список стран, в которых испытуемые демонстрировали более высокий (Зимбабве, Гана, Фиджи, Китай), более низкий (Германия, Япония) и даже нулевой (Канада, та же Великобритания) уровень конформных реакций.
Поведение экспрессивное
... и низкую степень изменчивости (физиогномические составляющие экспрессии). В психологии экспрессивного поведения рассматривается широкий спектр средств, с помощью которых личность выражает себя ... положительные эмоции (радость, удовольствие...) узнаются легче, чем отрицательные (печаль, стыд, отвращение...). Особой эмоциональной выразительностью отличаются губы человека, читать которые совсем ...
Даже в США по мере накопления данных исследователи столкнулись с множеством противоречивых результатов. Так, одни авторы доказывали, что для периода с 1974 по 1988 г. характерны значительные колебания в уровне конформности американцев, отражающие социально-политические изменения и сопутствующие им периоды подъема и спада протестной активности основных испытуемых – студентов. Другие социальные психологи утверждали, что американцы постепенно становятся все более конформными, иными словами, соглашались с идеей Д. Рисмена об увеличении в современных постиндустриальных обществах числа индивидов, «ориентированных на других» (Рисмен, 1992).
А результаты недавнего мета-анализа исследований, проведенных в США и использовавших экспериментальную процедуру Аша, свидетельствуют о неуклонном снижении уровня конформности в этой стране в период с 1952 по 1994 г. (, Smith, 1996).
Но какая бы точка зрения ни казалась нам наиболее обоснованной, сама их противоречивость свидетельствует о том, что якобы универсальный уровень конформных реакций является, по меткому замечанию британских- исследователей С. Перрина и К. Спенсера, «дитем своего времени», отразившим эпоху мак-картизма и «охоты за ведьмами» начала 50-х гг. в США (Perrin, Spencer, 1980, p. 405).
Исследование самих британских психологов, повторивших эксперимент в конце 70-х гг., со всей очевидностью показало, что результаты Аша являются дитем не только своего времени, но и «дитем своей культуры». В их эксперименте обычные британские студенты продемонстрировали полное отсутствие конформности, но у выходцев из Вест-Индии был зафиксирован достаточно высокий ее уровень, Авторы – социальные психологи – предположили, что в ответах членов этнического меньшинства проявилась тенденция к поддержанию группового единства.
Но с точки зрения этнопсихолога высокий уровень конформных реакций выходцев из Вест-Индии можно объяснить и влиянием культурных традиций. В культурах Запада с их акцентом на самовыражение и отстаивание своего мнения конформность обычно ассоциируется с покорностью и уступчивостью и считается однозначно отрицательным явлением.
И действительно, в исследованиях не раз подтверждалось, что представители одних народов – индонезийцы, китайцы, японцы – одобряли конформность, покорность и уступчивость больше, чем представители других – американцы, англичане и итальянцы (Matsumoto, 1996).
Из этого можно сделать только один вывод – конформность является продуктом социализации и инкультурации, от особенностей которых зависит ее уровень. Так, необычайно высокий уровень конформности (51 %) был выявлен у африканских племен банту, чьи методы социализации отличаются необыкновенной суровостью (Triandis, 1994).
Изучение конформности поведения подростков с разным уровнем притязаний
... что подростки, обладающие разным уровнем конформности, в различной степени подвержены влиянию со стороны референтных групп, чем выше оказывался уровень конформности у подростка, тем большему влиянию ... из-за обладания некоторыми привилегиями. Это - курение, игра в карты, употребление вина, специфический лексикон, взрослая мода в одежде, прическах, косметика, украшения, приемы кокетства, способы ...
Можно предположить, что конформные реакции проявляются с разной степенью интенсивности в зависимости от того, делается ли в культуре акцент на воспитании самоутверждения или уступчивости. Именно эту гипотезу проверял в семнадцати культурах Дж. Берри. По его мнению, культуры охотников и собирателей – общества с малыми запасами пищи, которые воспитывают в детях необходимые для выживания стремление к самоутверждению, креативность и исследовательский дух, – оказывают меньшее давление на личность, что приводит к меньшей конформности. А в сплоченных, стратифицированных сельскохозяйственных культурах – обществах с большими запасами пищи – социализация направлена на то, чтобы воспитать послушного, уступчивого ребенка, и функционален высокий уровень конформности.
Используя модификацию методики Аша, Берри сумел подтвердить данную гипотезу, обнаружив более высокий уровень конформности в культурах земледельцев и скотоводов, в частности у племени темпе в Сьерре-Леоне, и более низкий – у охотников и собирателей, например у эскимосов. Причины высокой конформности Берри видит в особенностях окружающей среды, которая делает ее функциональной, и в паттернах социализации, поощряющих конформное – функциональное в определенной экологии – поведение.
Хотя результаты исследований Берри являются ярким свидетельством того, что конформное поведение подвержено влиянию культурных норм и ценностей, направляющих отношения между членами группы, рамки его концепции ограничены традиционными культурами, относительно свободными от внешнего влияния. Когда Берри внутри культур сравнивал более «традиционные» и более европеизированные выборки испытуемых, вкусивших плоды западного образования, урбанизации и т.п., он обнаруживал, что знакомство с ценностями западной культуры ведет к меньшей вариативности уровня конформности между культурами.
Считая, как и многие другие исследователи, наиболее важными измерениями культуры индивидуализм и коллективизм, Бонд и Смит рассматривали их в качестве регуляторов поведения, влияющих на степень конформности. Сравнение уровней конформности и индивидуализма/коллективизма в семнадцати странах мира подтвердило гипотезу авторов, согласно которой коллективистических культурах конформность выше, чем в индивидуалистических. Это позволило британским психологак утверждать, что:
Причины более высокого уровня конформности коллективистов связаны, во-первых, с тем, что они придают большее значение коллективным целям и больше беспокоятся о том, как их поведение выглядит в глазах других и влияет на этих других, а во вторых, с тем, что в коллективистических обществах в воспитании детей делается акцент на послушании и хорошем поведении (Bond, Smith, 1996, p. 127).
Но как быть с тем, что выводам очень тщательно проведений го мета-анализа Бонда и Смита противоречат многие данные, частности результаты исследования, в котором конформные реакции продемонстрировали менее 20 % японских испытуемых?
Эти результаты удивили самих исследователей, предполагавших выявить высокий уровень конформности в Японии, коллективизм культуры которой не вызывает сомнений. Но следует иметь в виду, что существуют межкультурные различия в готовности индивидов рассматривать других людей в качестве членов значимой референтной группы.
Методологические проблемы исследования психологии больших социальных ...
... в нравах, традициях, обычаях и др. Методы исследования психологии больших групп Методы этнографии, культурантропологии: анализ продуктов культуры; сравнительные исследования. Методы социологии: статистический анализ, корреляционные исследования. Методы ...
В коллективистических культурах люди не поддаются давлению любой группы. Они имеют тенденцию приспосабливаться к. мнениям членов своей группы, но по отношению к членам чужих групп их поведение может оказаться даже менее кооперативным, чем поведение представителей индивидуалистических культур. Как совершенно справедливо отмечает Триандис, для японцев чужие люди, дающие неправильные ответы, едва ли могут рассматриваться как «своя группа», а иностранцы в качестве экспериментаторов делают положение вещей еще более неестественным (см. Triandis, 1994).
Поэтому нет ничего удивительного в том, что 34 % японских испытуемых описываемого исследования продемонстрировали антиконформные реакции – они дали неправильные ответы в тех случаях, когда большинство подставных участников эксперимента отвечали правильно.
Совсем другие результаты были получены, когда уровень конформности изучался японским ученым, глубже взглянувшим на местные особенности поведения человека в группе. Н. Матсуда исходил из того, что для японцев характерно четкое различение в выборе поведения в зависимости от типа межличностных отношений – уши, секен и сото. От первого, к третьему типу отношений уменьшается степень интимности и значимость других как референтной группы. Иными словами, японцы демонстрируют глубокую взаимную заинтересованность в отношениях близких друзей (уши) и полное безразличие в отношениях сото.
В своем эксперименте Матсуда разделил испытуемых – студенток первого курса университета – на три типа групп. Группы уши – «наивная испытуемая» и подставные лица – состояли из индивидов, осуществивших взаимный социометрический выбор. Группы секен достигли умеренной сплоченности на предварительном этапе эксперимента. Члены групп сото не являлись друзьями и не имели возможности развить сплоченность.
Японские студентки, участвовавшие в этом эксперименте, продемонстрировали высокий уровень конформности, хотя ответы давали индивидуально, то есть без непосредственного давления группы. У членов групп с более тесными межличностными отношениями конформные реакции, как и предполагалось, встречались чаще. Однако Матсуда обнаружил неоднозначность связи между степенью включенности индивида в группу и уровнем конформности. Члены групп, сплотившихся во время эксперимента, поддавались давлению большинства в большей степени, чем члены групп взаимно выбранных друзей. Исследователь объяснил это тем, что в японской культуре группы, достигшие полного взаимопонимания (уши) более терпимы к некоторым отклонениям взглядов своих членов от мнения большинства. Именно поэтому в среде самых близких людей человек не боится «потерять лицо» и более свободен в высказываниях. Результаты исследования японского психолога подтверждают предположение, что коллективизм культуры вовсе не обязательно приводит к однозначно высокому уровню конформности ее членов во всех ситуациях. В частности, степень конформности как регулятора поведения индивида даже в условиях эксперимента во многом зависит от того, давлению какой группы он подвергается. Нет никакого сомнения, что вариативность конформности в реальной жизни еще выше.
Не вызывает сомнения и то, что необходимо продолжить исследования связи регуляторов социотипического поведения – и не только индивидуализма и коллективизма, – как с конформностью, так и с другими механизмами, влияющими на поведение индивида в малой группе. Но какие бы результаты ни были получены в будущих исследованиях, представляется совершенно очевидным, что, несмотря на явные межкультурные различия регуляторов социального поведения, их рассмотрение как взаимоисключающих полюсов бинарных оппозиций (индивидуализм-коллективизм, маскулинность–фемининность, равенство–справедливость, высокая конформность или ее отсутствие и т.п.) возможно лишь в качестве научной абстракции. В реальности речь всегда идет только об определенной ориентации культуры, даже если она и проявляется как господствующая тенденция. На практике приходится иметь дело с сосуществованием внутри любой культуры разнонаправленных элементов традиции разной степени выраженности.
4. Культура «вины» и «культура стыда» (Р. Бенедикт).
Среди регуляторов социотипического поведения большую роль играют нравственные нормы, т.е. системы представлений о правильном и неправильном поведении, требующие выполнения одних действий и запрещающие другие. Ранее мы уже затрагивали некоторые присущие нормам межкультурные различия. Но так как поведение любого человека складывается из выполнения норм и их нарушения, следует обратить внимание и на психологические механизмы, используемые культурами при осуществлении социального контроля над соблюдением норм.
На уровне индивидуального сознания мотивами, реализующими норму, могут выступать «страх», «стыд», «чувство долга», «ответственность», «честь», «сохранение лица», «совесть», «чувство вины», «чувство собственного достоинства» и т.п. Исследователи особое внимание обращают на значимость в конкретных культурах чувств страха, стыда и вины.
Страх – тревога человека за то, «что с ним сделают», если он нарушит или уже нарушил какое-либо правило. Страх, как отмечает Юрий Михайлович Лотман, присущ не только человеку любой культуры, но и животным, но кроме страха существуют и специфически человеческие, сформированные культурой механизмы, гарантирующие соблюдение нравственных норм (Лотман, 1970).
Это – «стыд как ориентация на внешнюю оценку (что скажут или подумают окружающие?) и вина как ориентация на самооценку, когда невыполнение какой-то внутренней, интернализованной нормы вызывает у индивида угрызения совести (самообвинение)» (Кон, 1979, с.86).
Рассматривая эти регуляторы человеческого поведения в качестве стержневого измерения культур, Рут Бенедикт в своей знаменитой книге «Хризантема и меч» противопоставляла западные культуры вины восточным культурам стыда.
В качестве типичной культуры стыда она рассматривала японскую культуру, где «стыд считается основой всех добродетелей» (Benedict, 1946, р.224).
В культуре, где принадлежность к определенной группе значит больше, чем сохранение индивидуальности, а главным механизмом социального контроля является стыд, у человека формируется привычка соотносить свои действия с моральными оценками окружающих. «Стыд означает тревогу за свою репутацию; он возникает, когда индивид чувствует, что он в чем-то слабее других» (Кон, 1979, с.87), например из-за незрелости или порочности характера.
У японца чувство стыда воспитывается с раннего детства с помощью апелляции к общественному мнению, высмеивания и бойкота: «Над тобой будут смеяться. На тебя рассердятся. Тебя будут ругать» – набор аргументов, с помощью которых мать взывает к сознанию непослушного ребенка. Японская мать неспроста пугает шалуна: «Смотри, в дом больше не войдешь». Она грозит ребенку отлучением от семьи – первой общины, по законам которой приучается он жить. Все материнские аргументы в той или иной степени подразумевают наказание общинным бойкотом» (Цветов, 1986, с.92).
Подобные методы воспитания характерны и для японской школы: преобладают либо символические наказания – имя провинившегося пишут на доске, либо временное «исключение» из группы – его кормят отдельно, оставляют в классе во время перемены и т.п.
Итак, самым страшным наказанием для японского ребенка является бойкот и отлучение от общности. И взрослые в культурах с высокой значимостью стыда как регулятора поведения больше боятся изгнания из общности, чем насилия. Из школьной программы по истории Древней Греции мы помним, как четко была разработана в греческих городах-государствах процедура остракизма – отправления в изгнание лиц, по закону невиновных, но опасных своим влиянием, – и как часто она использовалась.
В культурах, регулируемых, прежде всего, стыдом, наказание за незначительные проступки нередко сводилось к публичному увещанию. Если мир в русской деревне считал, что поступки члена общины запятнали репутацию всего селения, то сход занимался его «улещением», как это называлось в Ярославской губернии. Но еще чаще наказание, как и в японских школах, было символическим: наказывали стыдом. В Древней Греции уличенный в клевете должен был носить миртовый венок, а уличенный в трусости – три дня сидеть на площади в женском платье. В русской деревне стыдом наказывали девушек за потерю чести: мазали дегтем ворота, подрезали косу, поднимали подол.
Если в культуре велико значение чувства вины в качестве регулятора поведения, действия оцениваются и осуждаются самим человеком в соответствии с интернализованными нравственными нормами, даже когда окружающие не знают о его преступлениях. Суд над человеком, «включая не только его поступки, но и его помыслы», осуществляет совесть как внутренняя моральная инстанция (Кон, 1979, с. 88).
Впрочем, существуют специальные способы, позволяющие человеку облегчить сознание греховности, например, в христианстве подобную функцию выполняет исповедь.
В качестве классической культуры вины Бенедикт рассматривала пуританскую культуру первых американских поселенцев, которые пытались нравственное поведение строить исключительно на чувстве вины. Хотя, по мнению американской исследовательницы, в XX веке нравы в США значительно смягчились, «все психиатры знают, какие волнения доставляет современным американцам собственная совесть» (Benedict, 1946, р. 223).
В течение многих столетий в западной культуре, воспитывая детей, уповали, прежде всего, на строгую дисциплину и телесные наказания: чувство вины пытались «вдолбить» в сознание в буквальном смысле слова.
Хорошо известно, что «в средневековой Европе били и пороли детей повсеместно, но особенно распространенной была эта практика в Англии» (Кон, 1988 б, с. 157-158).
В этой стране телесные наказания не ушли в прошлое вместе со Средневековьем и временами Диккенса, а официально санкционированные порки были запрещены в английских школах только в самое последнее время. Как ни парадоксально, «рабская дисциплина» совмещалась с развитым чувством собственного достоинства английских джентльменов.
После выхода в 1946 г. книги Рут Бенедикт психологи и культурантропологи проявили значительный интерес к анализу стыда и вины в качестве регуляторов социального поведения. Однако результаты сравнительно-культурных исследований привели их сначала к осознанию зыбкости границ между культурами вины и стыда, а затем и к отказу от этой типологии. Более того, так как в психологии вина рассматривалась как эмоция, возникающая на более высокой ступени развития человека, Р. Бенедикт даже обвинили в том, что, характеризуя японскую культуру как культуру стыда, она допустила ее «обидное сравнение» с культурой американской.
В настоящее время исследователи все больше склоняются к мысли о том, что взгляд на японскую культуру как на классическую культуру стыда является упрощенным. Когда японец осознает, что он нанес вред членам общины или запятнал родовую честь, он испытывает не только чувство стыда, но и жестокие угрызения совести. Более того, существуют эмпирические свидетельства того, что в ситуациях, когда американцы европейского происхождения испытывает стыд, американцы азиатского происхождения первого поколения – в том числе и японцы – обнаруживают более сложные смешанные чувства стыда и вины (Liem, 1997).
С другой стороны, исследователи «повысили статус» стыда в западном обществе, рассматривая его в качестве не менее важного, чем вина, механизма социальной регуляции. Впрочем, и Бенедикт подчеркивала, что стыд все в большей степени регулирует поведение американцев, а чувство вины присуще им в меньшей степени, чем их предкам (Benedict, 1946).
Но современные исследователи пошли дальше, утверждая, что чувство стыда даже получает на Западе некоторый приоритет из-за предельной тревоги человека перед разрушением социальных связей, которое сопровождает унификацию культуры и идеологию индивидуализма. Даже если стыд отсутствует в социальном дискурсе и отрицается индивидом, он играет значительную роль в межличностных отношениях членов постиндустриального общества (Liem, 1997).
К этому можно добавить, что в основе и стыда, и вины лежит страх. Кроме того что он регулирует поведение представителя любой культуры в его взаимоотношениях «с чужими, посторонними, потенциально враждебными «они»« (Кон, 1984, с. 71), человек, замысливающий или совершающий неправедные поступки, испытывает страх либо быть осмеянным и отверженным «своими», либо – перед «Божьей карой».
В настоящее время большинство исследователей согласны с тем, что нет дискретных культур вины и стыда, а все известные психологические механизмы социального контроля сосуществуют в каждой из культур. Но никто не отрицает и имеющихся межкультурных различий, хотя этнопсихологи по-разному объясняют приоритет того или иного регулятора поведения.
Согласно одной точки зрения, предполагается, что феноменология и структура стыда и вины идентичны во всех культурах. Варьирует лишь относительная их «выпуклость» в зависимости от других особенностей культур. В частности, эти понятия используются при выявлении различий между индивидуалистическими и коллективистическими культурами. По мнению Триандиса, представитель коллективистической культуры, ощущающий взаимозависимость с окружающими, отступив от общепринятых норм, прежде всего, испытывает чувство стыда перед «своими». А в индивидуалистической культуре при несоблюдении норм человек чаще чувствует ответственность не перед группой, а перед самим собой (собственной совестью) или Богом (Triandis, 1994).
Социально-исторический контекст также влияет на «выпуклость» механизмов социального контроля, и не только вины и стыда, но и страха. Например, Ю. М. Лотман отмечает, что в атмосфере массового террора гипертрофия страха вызывает атрофию чувства стыда, делая многих людей бесстыдными, способными писать доносы на ближайших родственников и друзей (Лотман, 1970).
Сторонники альтернативной точки зрения подчеркивают, что культуры различаются не только по частоте появления у индивидов чувств вины и стыда. Структура социальных отношений, культурные ценности опосредуют проявления этих и других эмоций, поэтому существуют качественные различия в том, какое значение им придается и насколько высоко они оцениваются. Так, в Японии стыд рассматривается как намного более позитивная ценность, чем в странах Запада, и во всех слоях японского общества имеет хождение пословица: «Кто чувствует стыд, тот чувствует и долг» (Пронников, Ладанов, 1985, с. 228).
Более того, исследователи выделяют культурно-специфичные формы вины и стыда. Так, среди японцев распространен редко встречающийся в западной культуре «разделяемый стыд», который испытывает человек, если нормы не соблюдаются членом группы, с которой он себя идентифицирует. В одном из исследований было выявлено, что японки испытывали стыд как члены социальной группы, когда наблюдали за другими женщинами, обнажающимися в общественном месте. Иными словами, в одних культурах стыд испытывает только индивид, совершающий «неподобающие действия», а в других – и люди, связанные с ним групповым членством (Liem, 1997).
Не скроем, что подход, согласно которому существуют качественные различия в проявлениях вины и стыда в разных культурах, кажется нам более обоснованным, хотя и требующим дополнительных доказательств. Как совершенно справедливо отмечает Игорь Семёнович Кон (1979), страх, стыд и вина составляют единый ряд регуляторов социального поведения.
