Перевод с англ. А. А. Портновой, на русском языке публикуется впервые
Идея душевного, или интрапсихического конфликта, была важной с самого начала развития психоаналитической психопатологии. Я говорю «с начала», но она сохраняет свою важность до настоящего времени.
Сегодня на основании доступных нам теперь данных выясняется, что конфликт не ограничивается психопатологией. Напротив, психический конфликт в столь же большой степени характеризует нормальную психическую жизнь, как и психическое заболевание. События детства неизбежно порождают серьезные психические конфликты, которые имеют значение как для нормального, так и для патологического развития и дальнейшего функционирования личности. Страхи и страдания раннего детства, тревога и депрессивные эмоции, связанные в тот период жизни с инстинктивными желаниями, оставляют неизгладимый след в каждом из нас. Это не означает, что все детство состоит из конфликтов и страданий, в нем также и масса радостей, но оно никогда не было столь радостным, как большинство из нас любит говорить о своем детстве. Конфликты детского возраста определяют конфликты взрослой жизни. Тревоги во взрослой жизни, депрессивное настроение и аффекты являются следствием, эхом тех же переживаний в раннем детстве.
Я думаю, что лучше всего будет начать с определения или описания того, что есть психический конфликт как термин, используемый в психоанализе сегодня. Каковы составляющие конфликта и как они взаимодействуют в том, что мы называем конфликтом?
Первым элементом каждого конфликта является инстинктивный импульс (drive derivative), детское инстинктивное желание. Здесь имеется в виду желание приятного удовлетворения либидинозного или агрессивного типа. Поскольку каждое такое детское желание содержит как либидинозные, так и агрессивные элементы, то проще объединить их и просто говорить о желании сексуального удовлетворения, где «сексуальное» подразумевает и либидинозное, и агрессивное одновременно. Обычным желанием такого рода в эдиповом периоде является желание видеть в одном из родителей мужа или жену и избавиться от другого как от соперника. Помните, что эти чувства обращены на определенных маму и папу, не на любых родителей, а на собственных родителей каждого ребенка. Каждый инстинктивный импульс, другими словами, касается определенных фигур в жизни каждого ребенка. Каждое инстинктивное желание уникально и отлично от другого по существенным признакам. Когда мы исследуем свой опыт работы со многими пациентами, то видим черты сходства, достаточно серьезные и далеко идущие, чтобы можно было классифицировать инстинктивный импульс как имеющий отношение к положительному эдипову желанию. Тем не менее, когда кто-либо работает с пациентом, он наблюдает уникальный феномен, специфичный для данного больного. Он специфичен не только вследствие специфичности действующих лиц, персонажей драмы. Он столь же специфичен своими деталями: к примеру, частями тела, которые должны быть стимулированы, или тем, что хочет пациент сделать определенному родителю, или тем, как формировался ребенок, и т.д. Концепция влечения — это обобщение, сделанное на основе исследования желаний множества индивидов, желаний, наблюдаемых с помощью психоаналитического метода. Инстинктивный импульс — это желание или желания одного человека, также наблюдаемые с помощью метода психоанализа.
Конфликт как психологическая проблема
... 2.2Управление и регулирование конфликтом…………………………......27 Заключение…………………………………………………………………...30 Список литературы…………………………………………………………..31 Введение Конфликты являются неотъемлемой частью нашей жизни, и воспринимать их ... надо как само собой разумеющееся. Конфликты бывают не только ...
Либидинозное удовлетворение тесно связано с определенными частями и деятельностью тела, главным образом с тем, что Фрейд называл эрогенными зонами. Удовлетворение агрессивности связано с этими зонами в меньшей степени. Фрейд справедливо подчеркивал, что в сексуальные желания детей включается не только то, что мы называем нормальной сексуальностью у взрослых, но и то, что называется сексуальными перверзиями. Детская сексуальность полиморфна. К эрогенным зонам относятся рот, анус, а также гениталии. Сексуальное поведение и сексуальные желания включают рассматривание, слушание, нюханье, сосание, дефекацию и т.д. С другой стороны, желание ранить, причинять боль, мстить, так же, как и желание быть обиженным и страдать, составляют часть сексуальных желаний детского возраста. Весь спектр садо-мазохистских проявлений в сексуальной жизни имеет своим источником желания раннего детства и конфликты, порожденные ими.
Возвращаясь к нашей главной теме — конфликту, нужно сказать, что первым его компонентом является желание, частично либидинозное и частично агрессивное, направленное на получение приятного удовлетворения. Из анализа и прямого наблюдения предположительно известно, что в первые 18 месяцев жизни основная эрогенная зона — оральная. Примерно с 18 месяцев анальные желания становятся доминирующими, а в три с половиной года в психической жизни занимает свое место стремление к приятной стимуляции гениталий. Важно помнить, что, хотя мы и говорим об оральной, анальной и генитальной фазах детского сексуального развития, но оральные желания не исчезают в 18-месячном возрасте, а анальные, как и оральные, желания не теряют своей важности после трех с половиной лет. Однажды возникнув, желания, связанные с различными эрогенными зонами, сохраняют актуальность на протяжении всей жизни. Желание получить удовольствие от стимуляции оральной и анальной зон продолжает оставаться очень важным в психической жизни четырех- и пятилетних детей, и доказательством тому служат также и конфликты взрослых пациентов. Оральные или анальные фантазии не обязательно являются признаками травмы первых двух лет жизни.
Фрейд утверждал, что психика любого человека функционирует согласно так называемому принципу удовольствия. Все мы, начиная с младенчества, пытаемся получить как можно больше приятного удовлетворения, будь то оральное, анальное, генитальное или любое другое. Человек по сути своей является ищущим удовольствие животным, что неоднократно отмечалось и до Фрейда. Так каким же образом желание удовлетворять инстинктивные импульсы может породить конфликт?
Воля и ее значение в жизни человека
... качества развиваются обычно в онтогенезе несколькопозже, чем названная выше группа свойств. В жизни они проявляются в единствес характером, поэтому их можно рассматривать не только ... — выработка волевых качеств личности. Все эти процессыонтогенетически начинаются с того момента жизни, когда ребенок овладеваетречью и научается пользоваться ею как эффективным средством психической иповеденческой ...
Часть 2 (Тревога и депрессия)
Так каким же образом желание удовлетворять инстинктивные импульсы может породить конфликт?
Дело в том, что в детском возрасте желание получения приятного удовлетворения неизбежно вызывает и неудовольствие. Психика функционирует не только для достижения удовольствия. Она руководствуется также императивной потребностью избежать неудовольствия. Человек поистине избегает боли так же, как ищет удовольствия. Каждый ребенок в течение многих лет после рождения зависит от своих родителей не только в плане приятного физического ухода и защиты, но и в плане приятного физического и эмоционального удовлетворения. Сексуальные желания каждого ребенка непременно приводят к проблемам, что в конечном счете вытекает из факта физической незрелости детей в течение столь долгих лет и их зависимости, физической и эмоциональной, от родителей и других взрослых из их окружения. И не только потому, что желание ребенка избавиться от одного из родителей, чтобы заполучить себе другого возбуждает страх возмездия. Физическая незрелость ребенка делает невозможным удовлетворение многих его желаний при любых обстоятельствах; именно это порождает так много несчастья в детстве так же, как это часто бывает во взрослой жизни. Соперничество — не единственная причина того, почему инстинктивные импульсы приводят к неудовольствию в детстве. Другая причина заключается в том, что сексуальные желания детского возраста, особенно эдипова периода, невозможно полностью удовлетворить из-за незрелости сексуального аппарата ребенка. Психологически пятилетний ребенок является сексуально зрелым, физически же он должен ждать, как ему кажется — вечно, того, когда он сможет удовлетворить свои желания. Эти переживания ограниченности возможностей собственного тела нередко вспоминаются как унижение и поражение.
Неудовольствие, связанное с детскими инстинктивными импульсами, и есть то, что порождает, а точнее — является спусковым механизмом конфликта в психической жизни. Это второй компонент психического конфликта, и он может быть легко разделен на две составляющие: первая известна как тревога; вторая — менее знакомый нам депрессивный аффект. Какова же разница между ними?
Каждый аффект состоит из мыслей и ощущений удовольствия или неудовольствия. Тревога и депрессивный аффект не являются исключениями. В том и другом случае имеется ощущение неудовольствия, которое может быть более или менее интенсивным. При тревоге, если неудовольствие интенсивно, говорят о панике или ужасе. Если неудовольствие очень слабо выражено, то говорят о беспокойстве или дискомфорте. При депрессивном аффекте, если неудовольствие интенсивно, говорят об отчаянии или тяжелой депрессии; если оно умеренно, то — о грусти или легкой печали. Что касается мыслей, то при тревоге они всегда связаны с надвигающимися или грозящими опасностью бедствиями. Те же, что являются частью депрессивного аффекта, связаны с происходящим бедствием, которое составляет часть жизни. Простым примером служит ребенок, который, боясь родительского неодобрения или наказания из-за какого-либо инстинктивного импульса, переживает тревогу — слабую, среднюю или сильную. Ребенок же, который чувствует себя нелюбимым или наказанным из-за некоторых инстинктивных желаний, переживает по определению различные виды депрессивного аффекта. Очевидно, эти две формы не являются взаимоисключающими. Напротив, они связаны так тесно, что иногда могут быть практически неразличимы. Гораздо чаще, однако, их легко разделить, и такое разделение клинически важно.
процесс формирования ценностного отношения к здоровому образу ...
... Цель исследования – доказать возможность формирования ценностного отношения к здоровому образу жизни у детей 5-6 лет с интеллектуальной недостаточностью. Объект исследования – процесс формриования ... ценностного отношения к здоровому образу жизни у детей 5-6 лет. Предмет исследования – процесс формирования ценностного отношения к ...
В «Торможении, симптоме и тревоге» (1926) Фрейд перечислил четыре бедствия в качестве идеаторного содержания детской тревоги. В порядке возникновения это: потеря объекта, потеря любви, кастрация и наказание. Время возникновения каждого из них приблизительно соответствует фазам либидинозного развития, обрисованным выше. Самое раннее — потеря объекта — происходит иногда в первые 18 месяцев жизни, потеря любви, в большей или меньшей степени, — в следующие 18 месяцев, а кастрация и страх наказания — во время генитального или эдипова периода, примерно с 3,5 до 6 лет. Тем не менее важно помнить, что, однажды появившись, каждое из этих бедствий продолжает иметь важное значение на протяжении всей последующей жизни человека. Потеря объекта и потеря любви являются такой же бедой для пятилетних, как и для гораздо более младших детей. Они не обязательно имеют прегенитальное происхождение. Все четыре бедствия играют большую роль в психической жизни и тесно переплетаются между собой. Пятилетняя девочка, которая чувствует себя кастрированной потому, что она не мальчик, в какой-то мере несчастна, поскольку для нее кастрация означает, что она не любима так, как хотела бы, чтобы ее любил отец; также кастрация может в ее воображении означать наказание матерью из-за сопернической и смертельной ревности матери. Похожим образом мальчик того же возраста может бояться потерять отцовскую любовь не только ради нее самой, но — гораздо больше — из-за того, что в его воображении это означает, что отец накажет и кастрирует его.
Повторим, что вторым компонентом психического конфликта, действующим как спусковой механизм, является неудовольствие в форме тревоги или депрессивного аффекта, либо того и другого вместе. Тревога определяется как неудовольствие с идеаторным содержанием в виде надвигающегося бедствия. Депрессивный аффект определяется как неудовольствие с идеаторным содержанием в виде уже происшедшего несчастья, свершившегося факта жизни. В каждом случае таким бедствием является либо потеря любви, либо потеря объекта, либо кастрация, либо наказание, тесно переплетенные в конечном счете друг с другом.
Часть 3 (Защита и Супер-Эго)
Третьим компонентом конфликта является защита. Всякий раз при появлении в связи с инстинктивным импульсом тревоги, депрессивного аффекта или того и другого вместе психика реагирует таким образом, чтобы сократить или уменьшить неудовольствие. Любая такая реакция, каждая попытка сократить или уменьшить неудовольствие называется защитой.
Защита личной жизни
... существенным элементом конституционного статуса личности. Правовая защита неприкосновенности частной жизни является единственным видом защиты, которая, кроме охраны частной жизни, способна законным путем наказать виновного в ... стороне и право, была разработана целая система юридических мер защиты тайны. В понятие «частная жизнь» включается та область жизнедеятельности человека, которая относится к ...
Традиционно концептуализации защиты проводятся в терминах психических механизмов. Термин «механизмы защиты» был предложен Анной Фрейд (1936) в работе «Эго и механизмы защиты». Несмотря на его популярность и длинную, почетную историю, я, однако, убежден, что этот термин и концепция защитных механизмов вводят в заблуждение.
Традиционное обсуждение защиты начинается с перечисления защитных механизмов: вытеснение, реактивное образование, регрессия, отрицание, проекция, идентификация, превращение в противоположное, превращение пассивности в активность и наоборот, изоляция, идентификация с агрессором и, возможно, альтруистическая капитуляция и обольщение агрессора. Этот список подразумевает и в целом означает, что каждая из перечисленных психических операций является типично, если не исключительно, защитной. Формулировка «Вытеснение — защитный механизм» означает: «вытеснение» = «защита», вытеснение — психический механизм, используемый только для защиты. На самом деле, однако, это не так. Любые из перечисленных психических операций или механизмов иногда используются для защиты, а иногда — для чего-нибудь еще, например, способствуют добавочному удовлетворению инстинктивного импульса. Ни одна из этих операций не используется исключительно лишь для защиты. Все они не являются защитными механизмами в этом смысле.
Столь же важно то, что защита не ограничивается каким-либо одним таким списком из перечисленных психических механизмов. Все, что уменьшает или устраняет неудовольствие, является защитой, а сюда входит все, на что способна психика. Любая и каждая способность психики используется иногда с защитной целью. Ни одна из психических функций не предназначается только для защиты. Защита не сводится к краткому списку психических механизмов.
Таким образом, намного лучше избегать думать о защите в терминах нескольких психических механизмов и иметь в виду, что все, чем занимается или о чем думает индивид, нацелено на редукцию неудовольствия и независимо от степени эффективности заслуживает определения «защитный».
Четвертым компонентом конфликта является Супер-Эго — аспект психического функционирования, связанный с моралью, с представлениями о том, что правильно, а что нет в моральном смысле. Существует некоторое различие во мнениях по поводу того, что называть Супер-Эго в первые несколько лет жизни, но в целом есть общее согласие в том, что основная доля его развития как органа психики формируется в конце эдиповой фазы, т.е. на 6 и 7 годах жизни, и что дальнейшее его развитие происходит и позже, в детском и подростковом возрасте. Фрейд (1924) называл Супер-Эго наследником эдипова комплекса.
Лично я считаю, что этот термин чересчур эксклюзивен. Имеется слишком много важных следствий эдипова комплекса для оправдания выделения Супер-Эго как их единственного наследника. Супер-Эго является в основном одним из важных результатов эдиповой фазы развития, и это неоспоримо. Чтобы понять процесс его формирования, необходимо поставить себя на место 5-6-летнего ребенка.
ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ УЧРЕЖДЕНИЯ СОЦИАЛЬНОЙ ЗАЩИТЫ ...
... для самостоятельной жизни уровня физического, психического и жизненного опыта, будут нуждаться в повседневной опеке взрослых, а на уровне государственной власти и местного самоуправления - в социальной защите. Поэтому ... - Конституцию РФ, Семейный кодекс и законодательство о семье, Закон РФ «Об образовании», о социальной защите населения России в целом, а так же труды ученых-юристов И. ...
Для ребенка этого возраста морально правильно то, что приятно его родителям, что заслуживает их одобрения. С моральной точки зрения, неправильно то, что будет им неприятно, что вызовет их гнев и неодобрение. Пяти- или шестилетнему ребенку родители представляются очень могущественными, если не всемогущими высшими арбитрами. Что они называют правильным, и есть правильное. То, что они называют неправильным, есть неправильное. И должен добавить, у них нет необходимости говорить об этом. Достаточно, что ребенок в этом убежден, основано ли его убеждение на факте или на фантазии. Когда ребенок уверен, что тот или иной из инстинктивных импульсов приведет к родительскому неодобрению в виде изгнания, лишения любви либо кастрации, тогда неудовольствие проявляется в форме тревоги. Если же ребенок убежден, что родительское неодобрение и возмездие уже произошло из-за того или иного инстинктивного импульса ребенка, то неудовольствие проявляется в форме депрессивного аффекта. Ожидание родительского неодобрения является тем аспектом функционирования Супер-Эго, который Фрейд назвал страхом наказания. Когда он возникает, то начинает образовываться защита. Ребенок пытается не желать того, что, как он думает, может раздражать его родителя или, в случае депрессивного аффекта, уже вызвало его раздражение. Супер-Эго в таких случаях участвует в конфликте на стороне защиты. Более того, в своем первом обсуждении Супер-Эго Фрейд (1923) относил функцию защиты скорее к Супер-Эго, чем к Эго, от чего вскоре отказался.
Однако функционирование Супер-Эго включает в себя больше, чем защиту от морально неприемлемого желания. Раскаяние, искупление и идентификация с моральной позицией своих родителей, реальной или лишь воображаемой, также являются способами завоевания родительского одобрения и по этой причине — аспектами функционирования Супер-Эго. Одного слова «вина» недостаточно для характеристики эмоций, вызванных моральным прегрешением. Универсальные аспекты функционирования Супер-Эго — самонаказание и самобичевание в качестве путей получения родительского одобрения. Это часто можно легко наблюдать в моральных кодексах поведения различных социальных групп. Евреи и мусульмане, к примеру, верят, что их духовный отец, называемый Богом, будет любить их и не накажет, если их пенисы будут искалечены обрезанием — обычай, история возникновения которого на тысячелетие старше времени жизни библейского Авраама. И примеров таких множество.
Психоаналитическое наблюдение зачастую показывает, что мотивированные моралью самобичевание и самоповреждение являются результатом бессознательных импульсов наслать на себя те самые беды, которые я только что описывал, как идеаторное содержание тревоги и депрессивного аффекта, запускающих механизм конфликта. По этой причине стремление к самобичеванию и саморазрушению, возникающее для завоевания морального одобрения, может вызывать против себя защиту, как это происходит в случае инстинктивных импульсов, порождающих интенсивное неудовольствие. В таких случаях Супер-Эго не выступает на стороне защиты, а, наоборот, защита используется против него. Мы сталкиваемся с примерами того, что Фрейд называл бессознательным чувством вины, потребностью самонаказания и самоповреждения, против которых защищаются посредством вытеснения или каким-либо иным образом. Те, кто имеет психоаналитический клинический опыт, знакомы со случаями, когда пациент устраивает себе неудачу или вред, нисколько не осознавая, что страдание это причиняет себе сам. Таким образом, Супер-Эго участвует в конфликте разными способами. Иногда оно оказывается на стороне защиты, а иногда само становится объектом, против которого направлены защитные усилия.
Фомина А. Б., Кочнева С. В. Организация методической работы в ...
... целом. Организация работы методической службы учреждения дополнительного образования детей В учреждении дополнительного образования детей создается специализированное подразделение - методическая служба , ... Методическая работа является составным элементом деятельности педагогов дополнительного образования детей, заведующих секторами и лабораториями, специализированными кабинетами, заведующих ...
В российском психологическом сообществе принят термин психологическая защита. В настоящее время концепция психологических защит широко и активно используется за пределами психоаналитической школы, даже в таком антагонистически настроенном против психоанализа направлении как деятельностный подход.
Вообще, в психоанализе не существует общепринятой систематизации психологических защит, поэтому и я описываю их в нижеследующих примечаниях как они мне видятся. Надо подчеркнуть, что перечень психологических защит, приведенный Бреннером, далеко не представляет все виды психологических защит, описанных в психоанализе, и не кажется мне ни исчерпывающим, ни основополагающим. Однако я в своих дальнейших примечаниях буду придерживаться именно этого списка, потому что сам лично не хочу и пытаться объять необъятное (на что не претендует и Бреннер, о чем и пишет далее).
— А.П.
Термин психологическая защита приобрел некий отрицательный оттенок, если вообще не патологическую характеристику психического функционирования, о чем пишет Бреннер далее. Конечно, психологические защиты в самом деле «виновны» в том, что интрапсихический конфликт стал бессознательным, следствием чего стало образование симптомов. Психологические защиты «виновны» и в том, что расходуют слишком много психической энергии для удержания такого конфликта в области бессознательного, истощая психику и вызывая этим синдром хронической усталости, апатию и безразличие к жизни. Все это изматывает человека и побуждает, в конце концов, обратиться за помощью. Совместная работа с психоаналитиком позволяет распутать этот клубок психологических защит, сделать бессознательные содержания осознанными, пережить подавленное и вернуться к нормальной жизни. И что же, теперь этот человек, пройдя курс психоанализа, живет себе полноценной жизнью, потому что все его психологические защиты проанализированы, и теперь ни одна защита не омрачает его счастливого существования? Целью психоанализа вовсе не является разрушить все психологические защиты и предупредить появление новых. Психика никакого разумного существа не сможет существовать без защит. У любого человека проявляются в разное время те или иные самые разнообразные защиты по отдельности и в самых разных комбинациях. Проблему составляют только те защиты, которые способствовали образованию патологического компромиссного образования (об этом смотрите последнюю часть этой статьи Бреннера).
Механизмы психической защиты
... тех, которые порождают необходимость в психической защите. «Цель» психической защиты — разгрузка центральной нервной системы от ... несовершенным, паранормальным способом психической защиты. Неслучайно, специалистам по психоанализу приходится особыми методами ... защита должна быть лишь дополнением к активной деятельности, направленной на преобразование ситуации: то, что неразрешимо в реальной жизни, ...
Такие компромиссные образования ведут свою историю с детства, и именно они подлежат тщательному психоаналитическому исследованию для того, чтобы индивид смог отказаться от психологических защит, поддерживающих патологические компромиссные образования. Целью же психоанализа, в конце концов, является формирование новых защит, которые способствовали бы дальнейшему развитию личности. — А.П.
Часть 4 (Норма и патология)
Компонентами психического конфликта являются инстинктивный импульс, неудовольствие в форме тревоги или депрессивного аффекта, защита и проявления Супер-Эго. Каковы же нормальные и патологические последствия этого конфликта?
Результаты психического конфликта — комплексно детерминированный душевный феномен, который ради удобства называют «компромиссным образованием«. Фрейд ввел этот термин для описания невротических симптомов очень рано. Начав развивать и использовать психоаналитический метод, он вскоре обнаружил, что обсессивные, истерические и фобические симптомы являются компромиссными образованиями между детскими сексуальными желаниями, моральными запретами на удовлетворение желания и попытками тем или иным способом избавиться от него. Наши текущие воззрения на компромиссное образование несомненно базируется на ранней фрейдовской формулировке. Каждое компромиссное образование состоит из инстинктивного импульса, тревоги, депрессивного аффекта, защиты и проявлений Супер-Эго. Каждый невротический симптом и каждая черта невротического характера позволяют удовлетворить в некоторой степени инстинкт, проявляют следы неудовольствия, функционируют защитно и выражают некое моральное предписание. Это утверждение проиллюстрирует простой пример.
Подросток, живущий со своими родителями, каждый раз, уходя из дома, повторяет один и тот же навязчивый ритуал: проверяет газовые краны на кухонной плите. Когда его спросили о причинах такого поведения, оцениваемого им самим как обязанность, которой не избежать, которую он должен выполнять, хотя предпочел бы этого не делать, он рассказал о часто возникающей фантазии. В ней он, уйдя из дома, не подозревает, что конфорки продолжают гореть, и в его отсутствие дом загорается и полностью сгорает. Затем в фантазии отец, потрясенный случившимся, умирает от сердечного приступа, а подросток и его мать вынуждены по мере возможностей одни бороться с нищетой.
В том, о чем я только что рассказал, я усматриваю компромиссное образование. В этом случае имеется определенное поведение, названное нами навязчивым ритуалом и сопровождаемое фантазией. Мы предполагаем, что оно явилось результатом психического конфликта, о котором сам пациент знал не много или совсем ничего не знал. Что же говорит нам компромиссное образование о скрывающемся за ним конфликте? Или, лучше сказать, какой вывод мы можем сделать о скрытом конфликте на основании того, что сообщил нам пациент о своем симптоме и связанной с ним ассоциации, т.е. фантазии?
Прежде всего: как обстоит дело с инстинктивными импульсами? Из фантазий подростка можно с высокой долей определенности заключить, что он хотел обладать своей матерью, получить ее только для себя и избавиться от своего отца. Исходя из его ритуала, можно с высокой долей определенности сделать вывод об ожиданиях пациента, что произойдет что-то очень плохое, если он уступит упомянутому инстинктивному импульсу. Он не должен оставлять горящими конфорки, иначе случится беда. Таким образом, его инстинктивный импульс вызывает тревогу.
Методика преподавания психологии на тему «Сознание и бессознательное»
... рефлексируются, т. е. не осознаются. Их по традиции, связанной с сознательными процессами, также называют психическими. Бессознательное начало так или иначе представлено практически во всех психических процессах, ... с тем, что эти неосознаваемые переживания и мотивы могут серьёзно отягощать жизнь и даже становиться причиной нервно-психических заболеваний. Это направило его на поиски ...
А как же депрессивный аффект? В его фантазии в результате достижения бессознательно желаемой цели происходит несчастье.
Что касается защиты, то она проявлялась по-разному. Многомесячная аналитическая работа прояснила, что детским желанием пациента было сексуальное обладание своей матерью. Пациент совершенно не осознавал этого, когда впервые рассказывал о своем симптоме и связанной с ним фантазии. Его сексуальные фантазии, как и кастрационные, были вытеснены. Мы могли догадываться о них, а он не мог. Кроме того, сознательно пациент хотел лишь спасти свой дом от уничтожения. Отмечалось чрезмерное беспокойство и желание сделать хорошее вместо плохого. В равной степени пациент не догадывался ни о каком желании убить своего отца. Убил его сердечный приступ, а не то, за что бы пациент прямо или лично был бы ответствен. У него также не было ощущения триумфа от обладания матерью. Напротив, в его фантазиях было горе вместо радости.
И, наконец, Супер-Эго совершенно очевидно проявилось здесь и в бедности, на которую пациент обрекал себя в фантазиях (наказание за плохие желания), и в компульсивном желании убедиться, что газовая конфорка не горит, когда его нет дома.
Как видно из этого примера, вовлеченный в компромиссное образование инстинктивный импульс удовлетворяется в скрытом виде и неполно, но все-таки достигается некоторая степень его удовлетворения, хотя и в форме невротического симптома. Тревога и депрессивный аффект уменьшаются, насколько это возможно. Пока пациент исполнял свой ритуал, он чувствовал себя достаточно комфортно. Не вполне, но гораздо более комфортно, чем если бы осознавал, чего он хочет на самом деле. Защита искажала и ограничивала удовлетворение инстинктивного желания, и благодаря этому неудовольствие держалось под контролем. Свою роль играли также и проявления Супер-Эго.
Часть 5 (Невроз и характер)
Когда же компромиссное образование нормально, а когда — патологично? Когда оно является невротическим симптомом или чертой характера, а когда — аспектом психического функционирования, заслуживающим того, чтобы называться нормальным?
Ответ на этот вопрос не прост. Хотя, думаю, можно сказать здесь следующее. Компромиссное образование должно считаться нормальным, если: позволяет в достаточной мере получить приятное удовлетворение инстинктивного импульса; сопутствующие тревога и депрессивный аффект не очень сильны; торможение функции в результате действия защитных усилий индивида не слишком велико; используется не очень сильное самонаказание и самоповреждение; не возникает слишком серьезный конфликт с окружением, т.е. в основном с теми людьми, с которыми человек контактирует в жизни. Компромиссное образование заслуживает определения «патологическое», если, наоборот: не приносит достаточно приятного удовлетворения; имеется слишком много неудовольствия; чрезмерно заторможена функция; очень велико самоповреждение/самонаказание; слишком сильны трения с окружением.
То, что я до сих пор имплицитно говорил о компромиссных образованиях, я хотел бы ясно теперь высказать. Все, что есть сознательного в нашей душевной жизни, все, что действительно важно и интересно для нас в наблюдениях за психическим функционированием других, — все это есть компромиссное образование как результат возникших в детстве конфликтов, спровоцированных неудовольствием, возникшим в связи с инстинктивными желаниями. Нормальные и патологические компромиссные образования составляют все, что мы считаем важным в душевной жизни.
Ни один психоаналитик не сомневается в важности компромиссного образования при психическом заболевании. Все те из нас, кто лечит с помощью психоаналитически ориентированной психотерапии или психоанализа в узком смысле слова, более или менее ясно понимают, что симптомы и черты характера, на которые жалуются наши пациенты, это компромиссные образования, возникшие на основе психических конфликтов, зарождение которых следует искать в инстинктивной жизни детства. Я не ожидаю единодушного согласия с утверждением, что все, относящееся к нормальной душевной жизни, также состоит из компромиссных образований, берущих начало в детских инстинктивных желаниях.
Думаю, одна из причин возможного несогласия заключается в том, что психоаналитический метод меньше используется и меньше подходит для изучения нормальных психических феноменов, чем для патологических. Никто не собирается лежать на кушетке в течение 50 минут по пять раз в неделю и говорить обо всем, что приходит в голову, незнакомому человеку без достаточно веского для этого повода. Насколько мы знаем, единственно серьезный побудительный мотив к этому — невротическое страдание и надежда на облегчение или излечение. Что позволяет использовать психоаналитический метод для изучения нормальных психических феноменов, так это нормальность многих сторон душевной жизни наших невротических пациентов, и в процессе анализа временами появляется шанс узнать больше о нормальных феноменах, чем с помощью других методов. Сам Фрейд при изучении снов, неверных действий и ошибок пришел к оценке их как своего рода границы между нормой и патологией. Вот почему он называл неверные действия и ошибки примерами психопатологии обыденной жизни. Думаю, можно сделать несколько шагов дальше в этом направлении, что я и постараюсь проиллюстрировать.
Пример. Сорокалетний акушер был старшим из шести детей. Все его братья и сестры, как и он сам, родились в сельском доме, где его родители жили, когда он был ребенком. Каждые роды становились большим событием, сильно его интересовавшим, но присутствовать при родах ему не разрешалось, хотя наблюдение за рождением животных было обычным для него занятием с ранних лет.
Таким образом, выбор пациентом профессии оказался нормальным аспектом психического функционирования, удовлетворявшим возникшее в раннем детстве желание наблюдать за родами матери. Этим также удовлетворялось его детское желание превзойти своего отца, который всегда почтительно относился к доктору, посещавшему мать во время ее многочисленных родов, и активно ему помогал. Этот выбор был также связан с тревогой и депрессивным аффектом, сопровождавшими детские инстинктивные импульсы. Как акушер он всякий раз, когда рождался очередной младенец, чувствовал свою компетентность и испытывал самоуважение, а не чувство незначительности и бесполезности, какое ощущал, будучи мальчиком.
Выбор профессии включал также защиты против детских желаний. Ни одна из женщин, которых он наблюдал во время их родовых мук, не была его матерью и ни один из обращавшихся к нему за помощью мужей не был его реальным отцом. Ревность и кровожадные детские желания держались под контролем благодаря его доброжелательности к пациенткам и полезности для них. Короче говоря, его выбор профессии был именно формой компромиссного образования, созданного тем же способом, как и обсессивный симптом у описанного мною выше юноши, который проверял газовые краны всякий раз, уходя из дома.
Сеттинг. Условия проведения психоанализа 5 раз в неделю по 50 минут на кушетке — таковы требования классического психоанализа (Фрейд работал сначала с пациентами 6 раз в неделю).
Современный психоанализ не предъявляет столь жестких требований к сеттингу — сегодня достаточным считается проведение 3-х сессий (посещений) в неделю по 50 минут (однако, чем выше частота, тем выше эффективность).
Допускается также проводить 2 сессии в неделю не на кушетке, а в кресле (лицом-к-лицу).
Посещение реже 3-х раз в неделю формально считается не психоанализом, а психоаналитической психотерапией. Допустимо посещение и реже 2-х раз в неделю, однако встречи реже 1-го раза в неделю сильно снижают эффективность психоаналитического взаимодействия. Если у пациента нет возможности посещать психоаналитика часто — возможно увеличение продолжительности встреч до нескольких часов. Выбор конкретного сеттинга зависит от возможностей пациента и показаний. — А.П.
Учебный психоанализ. Бреннер упускает из виду, что изучение, так называемых, нормальных психических феноменов возможно в процессе тренинг-анализа кандидатов в психоаналитики. Дело в том, что любой кандидат в психоаналитики, перед тем как приступить к собственной практике, проходит многолетний личный анализ, который называется учебным. Конечно Бреннер неспроста забыл об этом. Ведь понятие нормы весьма относительно. Как бы не хотелось кандидатам в психоаналитики считать их психоанализ учебным — он всегда является, прежде всего, лечебным. Доктор, излечись сначала сам! А как же иначе? Да и сможет ли помочь больному доктор, здоровый от рождения?.. Поймет ли? Увидит? Сможет? (Да и кто здоров от рождения?..) — А.П.
ПРИМЕЧАНИЯ
Воспитание. Может сложиться впечатление, что воспитание ребенка — это, прежде всего, научение и обучение его чему-то новому. Конечно, научение и обучение занимает значительное место в процессе воспитания, но, прежде всего, в особенности на первых годах жизни, воспитание содержит в себе весьма значительную долю запретов, к которым приучают ребенка, что вызывает у него неудовольствие. Это связано, прежде всего, с тем, что культура человеческого общества и нормы социума не имеют генетического наследования. Для того чтобы человек стал человеком, ему приходится отказываться от весьма значительной своей животной части, именно которая и наследуется генетически. Поэтому при воспитании ребенка родителям приходится налагать множество запретов, которые, по сути, и обеспечивают необходимую базу для научения и обучения или защищают ребенка от физического вреда, которому он может сам себя подвергнуть. Запреты и ограничения приходится вводить с момента, когда ребенок начинает ползать. Первый запрет — это запрет на свободу передвижения, который проявляется, например, когда ребенка помещают в манеж. Запрет на свободу передвижения действует, в той или иной форме, практически до конца подросткового возраста (хотя многие родители пытаются сохранять его значительно дольше).
Второй запрет, с которым сталкивается ребенок — это приучение к опрятности, который, по сути, вводит в определенные рамки инстинктивную потребность в опорожнении и получаемое вместе с этим удовлетворение. Ребенка изолируют от половых отношений родителей, что вызывает у него ревность и любопытство (тем более, что ему неведома тайна деторождения, и детская фантазия строит совершенно фантастические гипотезы, конечно, отвергая байку про капусту и аиста).
Параллельно с этим ребенок сталкивается с ограничениями на проявление агрессии. Родители регулируют его пищевые пристрастия, приучают его к чистоте, не приветствуют онанизм, требуют всяческого послушания и т.д., и т.п., всякий раз фрустрируя его желания тем или иным образом (т.е. вызывая неудовольствие).
Все это необходимо, прежде всего, для того, чтобы ребенок вырос полноценным членом общества, для чего приходится прибегать к наказаниям, которые сводятся, в конце концов, в той или иной форме, к отказу в любви со стороны родителей. Потребность в любви со стороны родителей для ребенка оказывается большей, чем все инстинктивные удовольствия вместе взятые, и он, в конце концов, подчиняется, приучается и научается, сохраняя для себя самое важное — любовь. Отказ в любви со стороны родителей доставляет ему страдание, избегая которого он подчиняется требованиям родителей — с годами это чувство превратиться в муки совести, избегая которые он будет следовать требованиям общества, конечно если его родители в достаточной степени сами отвечали требованиям общества. (О проблемах воспитания см. также мою статью Когда говорят о школьной дезадаптации.) — А.П.
ЭДИПОВ КОМПЛЕКС (по имени героя трагедии Софокла «Царь Эдип») психоаналитическое представление об особенностях эмоциональных отношений ребёнка в возрасте 3-4 лет к своим родителям. Согласно 3. Фрейду, это комплекс детских переживаний, состоящий из влечения мальчика к своей матери одновременно с ревностью и недоброжелательством по отношению к отцу. У девочек он характеризуется особой привязанностью к отцу и направленностью на него сексуального влечения и называется комплексом Электры. В дальнейшем этот комплекс вытесняется в сферу бессознательного, является универсальным для мужчин и определяет многие аспекты их сексуальности и невротизма. Эдип — в древнегреческой мифологии царь Фив. Согласно трагедии, Лай (отец Эдипа), которому была предсказана смерть от руки собственного сына, велел бросить новорождённого сына на съедение зверям. Спасённый пастухами ребёнок попал к коринфскому царю Полибу, который вырастил Эдипа как родного сына. Достигнув зрелого возраста, Эдип узнал в Дельфах от оракула, что ему суждено убить отца и жениться на матери. Не смея вернуться в Коринф, который он считал родиной, Эдип отправился в путь. В дорожной ссоре он убивает незнакомого знатного мужчину (это был Лай).
Разгадав загадку Сфинкса, Эдип освободил Фивы и был за это провозглашён царём Фив, став мужем овдовевшей Иокасты (матери).
Около 20 лет прожил Эдип в счастье, не подозревая, что пророчество дельфийского оракула сбылось. Когда в Фивах началась моровая язва и оракул в Дельфах предсказал, что только изгнание убийцы Лая спасёт город, Эдип узнал о своих преступлениях. Он ослепляет себя и уходит в изгнание, Иокаста кончает жизнь самоубийством. Таков миф об Эдипе. Подобные легенды распространены у многих народов. Кара, постигшая Эдипа, отражает восходящее к глубокой древности запрещение брачных отношений между прямыми родственниками (см. Инцест).
По Фрейду, комплекс Эдипа составляет основу и сущность всей истории человечества. В незапамятные времена человек жил в ситуации промискуитета всех мужчин со всеми женщинами в первобытном обществе. В этом обществе вожак, будучи самым сильным, присваивал себе всех самок, которые могли быть матерями, жёнами и сестрами остальных самцов. Сам же вожак по сути был отцом всех самцов первобытного общества. Однажды униженные самцы убили вожака-отца и решили ввести экзогамию (запрет браков и половых отношений с кровными родственниками).
Фрейд считал, что введение экзогамии положило начало общественной морали и государственной организации человеческого общества. Первобытные братья, убив отца, начали испытывать противоречивые чувства, которые зачастую обнаруживаются у невротиков и у детей ненависть и чувство соперничества по отношению к отцу и восхищение им, затем возникло сознание вины и раскаяние. Осознание вины за совершённое деяние побудило установить табу (запрет) на инцест и на убийство отца. В психоаналитической трактовке Фрейда предполагается, что на сознании вины за совершённое на заре цивилизации деяние, незримо присутствующей в душе каждого человека, основана вся современная культура с её предписаниями морали и различными ограничениями. Следует сказать, что эти выводы не являются абсолютными, так как входят в противоречия с некоторыми данными современной науки (см. Фрейдизм).
В клинической и психологической практике зачастую можно обнаружить символические проявления Эдипова комплекса (для женщин — комплекса Электры).
Например, в выборе сексуального партнёра играют роль те его свойства и качества, которые присущи образу родителя противоположного пола, в большинстве случаев эта закономерность человеком не осознаётся. Спорным остаётся психоаналитическое утверждение в том, что Эдипов комплекс является универсальным для каждого. Фрейд З.
Я И ОНО
Сознание и бессознательное
(Хрестоматия по истории психологии. Под ред. Гальперина П. Я., Ждан А. Н. М.: Изд-во МГУ, 1980. С. 184-188. )
Я не собираюсь сказать в этом вводном отрывке что-либо новое и не могу избежать повторения того, что неоднократно высказывалось раньше.
Деление психики на сознательное и бессознательное является основной предпосылкой психоанализа, и только оно дает ему возможность понять и приобщить науке часто наблюдающиеся и очень важные патологические процессы в душевной жизни. Иначе говоря, психоанализ не может перенести сущность психического в сознание, но должен рассматривать сознание как качество психического, которое может присоединяться или не присоединяться к другим его качествам.
Если бы я мог рассчитывать, что эта книга будет прочтена всеми интересующимися психологией, то я был бы готов к тому, что уже на этом месте часть читателей остановится и не последует далее, ибо здесь первое применение психоанализа. Для большинства философски образованных людей идея психического, которое одновременно не было бы сознательным, до такой степени непонятна, что представляется им абсурдной и несовместимой с простой логикой. Это происходит, полагаю я, оттого, что они никогда не изучали относящихся сюда феноменов гипноза и сновидений, которые — не говоря уже обо всей области патологического, — принуждают к пониманию в духе психоанализа. Однако их психология сознания никогда не способна разрешить проблемы сновидения и гипноза.
Быть сознательным — это, прежде всего, чисто описательный термин, который опирается на самое непосредственное и надежное восприятие. Опыт показывает нам далее, что психический элемент, например представление, обыкновенно не бывает длительно сознательным. Наоборот, характерным является то, что состояние сознательности быстро проходит; представление в данный момент сознательное, в следующее мгновение перестает быть таковым, однако может вновь стать сознательным при известных, легко достижимых условиях. Каким оно было в промежуточный период — мы не знаем; можно сказать, что оно было скрытым (latent), подразумевая под этим то, что оно в любой момент способно было стать сознательным. Если мы скажем, что оно было бессознательным, мы также дадим правильное описание. Это бессознательное в таком случае совпадает со скрыто или потенциально сознательным. Правда, философы возразили бы нам: нет, термин «бессознательное» не может иметь здесь применения; пока представление находилось в скрытом состоянии, она вообще не было психическим. Но если бы уже в этом месте мы стали возражать им, то затеяли бы совершенно бесплодный спор о словах.
К термину или понятию бессознательного мы пришли другим путем, путем разработки опыта, в котором большую роль играет душевная динамика. Мы видели, т. е. вынуждены были признать, что существуют весьма напряженные душевные процессы или представления, — здесь, прежде всего, приходится иметь дело с некоторым количественным, т. е. экономическим, моментом — которые могут иметь такие же последствия для душевной жизни, как и все другие представления, между прочим, и такие последствия, которые могут быть сознаны опять-таки как представления, хотя в действительности и не становятся сознательными. Нет необходимости подробно повторять то, о чем уже часто говорилось. Достаточно сказать: здесь начинается психоаналитическая теория, которая утверждает, что такие представления не становятся сознательными потому, что им противодействует известная сила, что без этого они могли бы стать сознательными, и тогда мы увидели бы, как мало они отличаются от остальных общепризнанных психических элементов. Эта теория сказывается неопровержимой благодаря тому, что в психоаналитической технике нашлись средства, с помощью которых можно устранить противодействующую силу и довести соответствующие представления до сознания. Состояние, в котором они находились до осознания, мы называем вытеснением, а сила, приведшая к вытеснению и поддерживавшая его, ощущается нами во время нашей психоаналитической работы как сопротивление.
Понятие бессознательного мы, таким образом, получаем из учения о вытеснении. Вытесненное мы рассматриваем как типичный пример бессознательного. Мы видим, однако, что есть двоякое бессознательное: скрытое, но способное стать сознательным, и вытесненное, которое само по себе и без дальнейшего не может стать сознательным. Наше знакомство с психической динамикой не может не оказать влияния на номенклатуру и описание. Скрытое бессознательное, являющееся таковым только в описательном, но не в динамическом смысле, называется нами предсознательным; термин «бессознательное» мы применяем только к вытесненному динамическому бессознательному; таким образом, мы имеем теперь три термина: «сознательное» (bw), «предсознательное» (vbw) и «бессознательное» (ubw), смысл которых уже не только чисто описательный. Предсознательное (vbw) предполагается нами стоящим гораздо ближе к сознательному (bw), чем бессознательное, а так как бессознательное (ubw) мы назвали психическим, мы тем более назовем так и скрытое предсознательное (vbw).
Почему бы нам, однако, оставаясь в полном согласии с философами и сохраняя последовательность, не отделить от сознательно-психического как предсознательное, так и бессознательное? Философы предложили бы нам тогда рассматривать и предсознательное и бессознательное как два рода или две ступени психоидного, и единение было бы достигнуто. Однако результатом этого были бы бесконечные трудности для изложения, а единственно значительный факт, что психоиды эти почти во всем остальном совпадают с признанно психическим, был бы оттеснен на задний план из-за предубеждения, возникшего еще в то время, когда не знали этих психоидов или самого существенного в них.
Таким образом, мы с большим удобством можем обходиться нашими тремя терминами; bw, vbw и ubw, если только не станем упускать из виду, что в описательном смысле существует двоякое бессознательное, в динамическом же только одно. В некоторых случаях, когда изложение преследует особые цели, этим различием можно пренебречь, в других же случаях оно, конечно, совершенно необходимо. Вообще же мы достаточно привыкли к двойственному смыслу бессознательного и хорошо с ним справлялись. Избежать этой двойственности, поскольку я могу судить, невозможно; различие между сознательным и бессознательным есть, в конечном счете, вопрос восприятия, на который приходится отвечать или да или нет, самый же акт восприятия не дает никаких указаний на то, почему что-либо воспринимается или не воспринимается. Мы не вправе жаловаться на то, что динамическое в явлении может быть выражено только двусмысленно (Сравн.: «Замечания о понятии бессознательного» (Sammlung kleiner Schriftenzur Neurosenlehre», 4 Folge).
Новейшее направление в критике бессознательного заслуживает быть здесь рассмотренным. Некоторые исследователи, не отказывающиеся от признания психоаналитических фактов, но не желающие признать бессознательное, находят выход из положения с помощью никем не оспариваемого факта, что и сознание как феномен дает возможность различать целый ряд оттенков интенсивности или ясности. Наряду с процессами, которые сознаются весьма живо, ярко и осязательно, нами переживаются также и другие состояния, которые лишь едва заметно отражаются в сознании, и наиболее слабо сознаваемые якобы суть те, которые психоанализ хочет обозначить неподходящим термином «бессознательное». Они-де в сущности тоже сознательны или «находятся в сознании» и могут стать вполне и ярко сознательными, если только привлечь к ним достаточно внимания.).
В дальнейшем развитии психоаналитической работы выясняется, однако, что и эти различия оказываются неисчерпывающими, практически недостаточными. Из числа положений, служащих тому доказательством, приведем решающее. Мы создали себе представление о связной организации душевных процессов в одной личности и обозначаем его как Я этой личности. Это Я связано с сознанием, что оно господствует над побуждениями к движению, т. е. к вынесению возбуждений во внешний мир. Это та душевная инстанция, которая контролирует все частные процессы (Partial- vorgange), которая ночью отходит ко сну и все же руководит цензурой сновидений. Из этого Я исходит также вытеснение, благодаря которому известные душевные побуждения подлежат исключению не только из сознания, но также из других областей значимости и деятельности. Это устраненное путем вытеснения в анализе противопоставляет себя Я, и анализ стоит перед задачей устранить сопротивление, производимое Я по отношению к общению с вытесненным. Во время анализа мы наблюдаем, как больной, если ему ставятся известные задачи, попадает в затруднительное положение; его ассоциации прекращаются, как только они должны приблизиться к вытесненному. Тогда мы говорим ему, что он находится во власти сопротивления, но сам он ничего о нем не знает, и даже в том случае, когда, на основании чувства неудовольствия, он должен догадываться, что в нем действует какое-то сопротивление, он все же не умеет ни назвать, ни указать его. Но так как сопротивление, несомненно, исходит из его Я и принадлежит последнему, то мы оказываемся в неожиданном положении. Мы нашли в самом Я нечто такое, что тоже бессознательно и проявляется подобно вытесненному, т. е. оказывает сильное действие, не переходя в сознание и для осознания чего требуется особая работа. Следствием такого наблюдения для аналитической практики является то, что мы попадаем в бесконечное множество затруднений и неясностей, если только хотим придерживаться привычных способов выражения, например, если хотим свести явление невроза к конфликту между сознанием и бессознательным. Исходя из нашей теории структурных отношений душевной жизни, мы должны такое противопоставление заменить другим, а именно, цельному Я противопоставить отколовшееся от него вытесненное (Сравн.: Jenseits des Lustprincips).
Однако следствия из нашего понимания бессознательного еще более значительны. Знакомство с динамикой внесло первую поправку, структурная теория вносит вторую. Мы приходим к выводу, что ubw не совпадает с вытесненным; остается верным, что все вытесненное бессознательно, но не все бессознательное есть вытесненное. Даже часть Я (один бог ведает, насколько важная часть Я может быть бессознательной), без всякого сомнения, бессознательна. И это бессознательное в Я не есть скрытое в смысле предсознательного, иначе его нельзя было бы сделать активным без осознания и само осознание не представляло бы столько трудностей, Когда мы, таким образом, стоим перед необходимостью признания третьего, не вытесненного ubw, то нам приходится признать, что характер бессознательного теряет для нас свое значение. Он обращается в многосмысленное качество, не позволяющее широких и непререкаемых выводов, для которых нам хотелось бы его использовать. Тем не менее, нужно остерегаться пренебрегать им, так как, в конце концов, свойство бессознательности или сознательности является единственным светочем во тьме психологии глубин.
Начало формы