Контрольная ПО философии

Министерство образования Республики Беларусь

Учреждение образования

«Гомельский государственный университет им. Ф. Скорины»

КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА

по дисциплине «ФИЛОСОФИЯ»

Вариант: П – 15, 31

Выполнила:

Потапенко Ирина Владимировна

группа ПСз – 14

Проверил:

_____________________________

Гомель

2015

Содержание

Философия в современном мире —————————————— стр.

Техника и ее роль в истории цивилизации —————————— стр.

Философия в современном мире

  • К. Леви-Стросс и структурная антропология

Изучая философию в Париже Леви-Стросс познакомился с сочинениями и сторонниками дюркгеймианской школы. Проработав несколько лет учителем в гимназии, он получил должность преподавателя социологии в университете Сан-Паулу в Бразилии, где антропологи-полевики пробудили в нем интерес к антропологии. Он и сам принял участие в нескольких экспедициях по Амазонке. Во время войны он приехал в Нью-Йорк, где углубил свои познания в антропологии и, кроме того, встретил некоторых важнейших представителей структурной лингвистики, включая Романа Якобсона. К концу сороковых годов он начал распространять идеи структурной антропологии. В 1958 г. он стал профессором антропологии в Коллеж де Франс.

Леви-Стросс принадлежит к тому же поколению в последовательном развитии общественной науки, что и Парсонс, и как и последний, он перерабатывает теоретические результаты и постановку проблем многих мыслителей — основателей этой науки. Наиболее явно выступает его связь с французской структурной социологией и социальной антропологией, а также со структурной лингвистикой. Но он разрабатывает также темы, почерпнутые у Фрейда и Маркса, а в его работах содержится в значительном количестве скрытая и открытая полемика с современными ему учеными и общественными деятелями, в частности, с Сартром, чья экзистенциалистская философия с акцентом на ответственность действующего индивида за выбор образа действия во многих отношениях представляет собой антитезу структуралистским представлениям. Он полемизирует также и с коллегами по антропологической сфере, прежде всего, с британскими антропологами, которые часто критически выступали против манеры Леви-Стросса обращаться с эмпирическими материалами.

11 стр., 5199 слов

Философия в современном мире

... науки о знаковых системах. Результаты исследований в области семиотики легли в основу современных искусственных кибернетических языков. Это имеет не только конкретно-научное, но и ... ощущений, а сами ощущения назвали "элементами мира". Махисты настаивали на нейтральности "позитивной" философии в отношении материализма"и идеализма. Третья форма позитивизма - неопозитивизм. Его основной вариант ...

Британская социальная антропология была поначалу деловой, конкретной и приземленной, что объясняется как английской эмпирической традицией, так и тем фактом, что антропология в Англии была сравнительно тесно связана с колониальной администрацией. В ней существовали высокие требования к собственным полевым опытам, и чтобы считаться антропологом, нужно было, как сформулировал Малиновский, «оставить веранду».

Рабочий стиль Леви-Стросса был совсем иным и примыкал скорее к методам Дюркгейма и Мосса по синтезированию и созданию теорий на основе работ полевых этнологов. При ближайшем рассмотрении его собственные полевые вылазки оказываются весьма ограниченными и на практике представлявшими собой походы с проводником, где он все время вынужден был полагаться на информантов, описывавших то, что он видел и слышал. Он не старался подвергать себя опасностям «выхода к туземцам». Он был и остался городским интеллектуалом, и его намерения и манера изложения также явно выраженно интеллектуальны. У народов, которые он изучает, его интересует не особенное и экзотическое. Наоборот, он ищет общечеловеческие черты. Он ищет фундаментальные и общие структуры в человеческом мышлении, более или менее колоритные проявления которого в обычаях, мифах и языке различных народов и культур интересны в первую очередь как основа для теоретического анализа.

Обширное наследие Леви-Стросса относится прежде всего к трем областям исследований: исследования систем родства, классификационных систем, включая тотемизм, и, наконец, анализ мифов. Близость к дюркгеймовской постановке проблем в социологии особенно явно проступает в обеих первых областях. Его первая крупная работа, большое сравнительное исследование различных систем родства, тоже получила по-дюркгеймовски звучное название «Элементарные структуры родства» (1949).

Его можно читать как подробное и несколько утомительное описание различных систем родства, рассматриваемых как сеть обменов, но в ней содержится также тезис о переходе от естественного состояния к культурному состоянию, то есть о рождении общества, и она содержит полемику с точкой зрения Дюркгейма по этому вопросу.

Согласно Дюркгейму, социальные факты следует объяснять другими социальными фактами, а не ссылками на психологические или биологические обстоятельства. Но Леви-Стросс доказывает здесь существование социального факта с досоциальным происхождением. Это социальный институт, который наблюдается во всех обществах, и нельзя объяснить его необходимость естественными причинами. Этот «квази-естественный» институт представляет собой наблюдающийся повсюду запрет кровосмесительства и правило экзогамии, которое требует, чтобы мужчины брали себе жен из другого рода. Обмен сестреми делает мужчин братьями. Это основополагающий элемент системы родства, а с тем и социальной структуры вообще. Леви-Стросс, как и Фрейд, представляет себе, очевидно, такое исходное состояние, когда стадо живет в сексуальном промискуитете, и потому в изоляции. Никаких мирных отношений с другими группами не существует. Но с запретом кровосмесительства и экзогамией создаются социальные связи и порядок обмена, которые становятся образцом, грамматикой для всех возможных отношений, экономических, логических и т.д. Леви-Стросс, как и Фрейд, считает попытки общества регулировать сексуальность культуросозидательными. Запрет кровосмешения — первая социальная норма, а следовательно, и фундамент общества.

11 стр., 5135 слов

Структурализм (М. Фуко, К. Леви-Стросс, Ж. Лакан)

... ту или иную социальную функцию, Леви-Строс рассматривал их как элементы некоего «языка», понятийной системы, через посредство которой ... действие обладают значением, соотнося их с системой скрытых норм и категорий. Описанием галстуков будет не попытка доискаться ... трактоваться как проявление бессознательных систем, определяющих их форму и значение. В исследовании систем родства и брачных правил Les ...

В «Тотемизме» и «Первобытном мышлении» Леви-Стросс полемизирует с теорией Дюркгейма об основных формах мышления. Дюркгейм и Мосс утвеждали, что основополагающие логические категории отражали социальный образ жизни группы. Ту же идею Дюркгейм развивал в своем изучении тотемизма. Тотемизм — это система классификации, где индивиды и группы получают имена по таким природным объектам, как животные, растения и т.д., и система ритуалов и религиозных представлений, где речь идет о тотемных объектах. Дюркгейм утверждал, что это отражает социальную структуру группы. Система социальных категорий является первичной, вначале возникли различные группы, а затем они были классификированы при помощи таких природных объектов, как змеи, орлы и т.д. Леви-Стросс поворачивает все это иным образом. Вначале возникают социальные образцы поведения. Люди разрабатывают категории для некоторых важных естественных объектов, и эти категории можно затем применять для всех возникающих потребностей в классификации. Леви-Стросс говорит о примитивном человеке как о «мастере на все руки», своего рода умельце и кудеснике, который делает все по необходимости и решает проблемы при помощи того, что оказывается у него под рукой. В этом случае он решает потребность в социальных отличиях, возвращаясь к уже имеющимся мыслительным категориям или используя их по-иному. Тотемизм, таким образом, это образец «интеллектуального кудесничества». Но это также и образец того, как функционируют знаковая система и язык.

Соссюр показал, что отношение между знаком и означаемым «произвольно», то есть условно и случайно. Этой чертой пользуется в своем познании умелец, обладающий примитивным мышлением. Существующие для важных естественных объектов категории, которые неминуемо впечатываются в сознание людей, живущих на природе, используются и как знаки для социальных объектов. Естественные категории, как, пример, «дерево», «трава», «камни», применяются также как обозначения таких социальных категорий, как племена и кланы. Таким образом, в терминологии Соссюра тотемный объект становится «знаком», а группа — «означаемым» в своего рода тотемическом языке. Система родства представляла собой систему коммуникации для обмена женщинами, а ее результатом явилось создание социальных отношений между различными группами людей, которые начали выделять себя как части в социальном порядке. Система тотемизма делает социальную структуру явной и придает ей форму коллективного самосознания.

6 стр., 2944 слов

Социальная работа как профессиональная деятельность 2

... над осуществлением мер по оказанию помощи и поддержки людям. Сущность социального обслуживания как социальной системы в ее статике раскрывается путем выявления и уяснения структуры ... приюты, консультации, социально-реабилитационные центры, центры соц.обслуживания, телефон доверия, дом престарелых. Система социальной защиты основывается на принципах системности и комплексности. Она создается как ...

Эти рассужденияна структурном уровне. Познавательные отличия должны были также осуществляться на практике и, следовательно, иметь основу в структуре сознания. Теория Леви-Стросса о том, как это происходит, основывается на взглядах Соссюра, но также и на воззрениях более современного лингвиста Романа Якобсона, с которым он познакомился, когда во время войны жил в Нью-Йорке. Якобсон изучал фонетическую структуру языка и считал в то время, что отличия в области фонетики существуют дуалистически, или бинарно. По Якобсону, все фонемы в каком угодно языке можно опеделить, исходя из двенадцати характеристик, которые определяются попарно: компактный/диффузный, беззвучный/озвученный и т.д. Эту теорию бинарной категоризации перенимает Леви-Стросс, и она функционирует как главная материальная основа его теории мышления и категорий. Места для автономного и сознательного субъекта не остается. Под многообразной поверхностью языка, мифов и социальных отношений находится общая, но неосознанная основа, которая состоит в свособе функционирования человеческого мозга. Те основополагающие мыслительные категории, которые. как утверждал Дюркгейм, были выражением социальной организации, являются, напротив, согласно Леви-Строссу, выражением биологической конституции человека.

Понятие структуры у Леви-Стросса иное, чем у Дюркгейма и в структурно-функционалистской социологии. Социальные институты являются внешними феноменами, которые создаются более фундаментальными структурами. В семиотическом структурализме пытались разработать анализ социальных феноменов теми методами и при помощи того аппарата понятий, которые были развиты в структурной лингвистике. В шестидесятые-семидесятые годы значительная часть французской общественно-научной элиты в том или ином смысле ассоциировалась со структуралистским мышлением, хотя взаимного согласия относительно того, что же такое «структурализм», и близко не было достигнуто, и немногие из них принимали обозначение «структуралист» на свой счет. Возможно, постструктуралисты — это лучшее название, поскольку все они были склонны дистанцироваться от структурализма в леви-строссовском понимании. Рассмотрение идей этой яркой плеяды не укладывается, однако, в рамки данного сочинения. Здесь будет достаточно констатировать, что Луи Альтюссер и Никос Пуланцас представляли наиболее теоретически значительное направление в марксистской традиции в шестидесятые годы, и что Мишель Фуко обновил взгляд на историю идей. Жан Лакан реконструировал психоанализ, придав подсознательному языковую структуру, взятую из структурной лингвистики, а Ролан Барт анализировал литературные произведения, моду и меню как системы коммуникации без участия сознания действующих лиц. Сегодня почти все это поколение сошло со сцены.

В отношении амбициозной программы, намеченной Леви-Строссом и Бартом, легко утверждать, что структурализме не удалось достичь того, на что он претендовал. Им не удалось сломить генетический код общества. несмотря на склонность к лингвистике, не удалось им справиться и со скрытыми структурами языка, в отличие, например, от Нома Хомского. Интерес французских структуралистов привлек скорее язык как текст, а не язык как речь или как обобщающее средство коммуникации.

13 стр., 6269 слов

Человек в дискурсе власти : на материалах современной философии

... власть относится к числу широко употребляемых власть родителей, власть семьи, власть привычки, власть чувств, власть предрассудков, власть разума, власть старших, власть денег, власть религии, власть идеологии, судебная власть, власть мафии, партийная власть ... современных властных отношений. В качестве основных источников выступают работы Мишеля Фуко Воля к истине , Жана Бодрийяра Система вещей , ...

Рано еще делать заключения относительно значения французского структурализма для социологии. Опыт показывает, что постоянно появляются новые «мастера на все руки», умельцы, которые возвращают продукты мышления, которые всеми считались уже использованными. сегодня, однако, курс французского структурализма невысок. Знаменательно, что сейчас говорят о постструктурализме, когда в связи с функционализмом речь заходит о неофункционализме. В то время как постструктуралисты предаются разрушению своего собственного идейного наследия, такие авторы, как Хабермас, Мюнх и Александер занимаются прочтением заново и переработкой, то есть реконструкцией, классиков структурно-функционалистского направления.

Отпадение французского структурализма не положило конец попыткам решения вопроса о соотношении сознания и общественных структур. И в этой области говорят о неофункционалистской волне, где впереди идут прежде всего английские и американские социальные антропологи и социологи, занимающиеся вопросами познания, среди них такие имена, как Мэри Дуглас, Родни Нидхэм и Барри Шварц. Но тот французский структурализм, что интересует их, — это направление Дюркгейма и Мосса, то есть социальная, а с тем и изменчивая детерминированность форм мышления. Можно сказать, что сейчас попытки найти универсальные и вневременные структуры мысли оставлены. Будущее покажет, кто подхватит их, и произойдет ли тогда реконструкция инспирированного лингвистикой структурализма, как это случилось с наследием Дюркгейма и Парсонса.

  • М. Фуко и структурализм в истории

Структурализм как философское направление возник в 50-е гг. во Франции. С его появлением французская философия совершает радикальный поворот, который многими исследователями сравнивается с поворотом от физики Ньютона к теории относительности и квантовой механике. Речь идет о переоценке ценностей западной философской традиции последних трех столетий (однородность мышления, абсолютное знание, смысл, истина, субъект).

Наряду с работами Леви-Стросса (антропология) этот поворот был подготовлен также творчеством других представителей структурализма и постструктурализма — Мишеля Фуко (культурология), Жака Лакана (психоанализ), Ролана Барта (семиология).

Структурализм является неоднородным течением, сфера интересов его представителей разнообразна и говорить о нем как о единой философской школе некорректно. Как отмечают сами структуралисты, правильнее вести речь о структуралистской деятельности как “упорядоченной последовательности определенного числа мыслительных операций”.

видным представителем структурализма является Мишель-Поль Фуко (1926 — 1984), — французский философ, историк, культуролог. Он применил структуралистский подход на область истории культуры. (Сам он не признавал себя структуралистом, но указывал, что со структурализмом его объединяет “общий враг” в лице “философии субъекта”.)

Все творчество Фуко можно разделить условно на три этапа:

3 стр., 1237 слов

Методические указания по самостоятельной работе по спецкурсу ...

... Проблема субъекта в структурализме. 3. Проблема власти дискурса в философиях структурализма и постструктурализма. 4. Власть и язык (по работам Р. Барта, М. Фуко и Ж. Деррида). 5. Структурализм и семиотика Ю. ... критике политической экономии знака. М., 2003. Бодрийяр Ж. Прозрачность зла. М., 2000. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М., 2000. Бодрийяр Ж. Система вещей. М., 1995. Делез ...

1. 60-е гг. — “археологический” — охватывает произведения “Безумие и неразумие. История безумия в классическую эпоху” (1961), “Рождение клиники. Археология взгляда медика”(1963), “Слова и вещи. Археология гуманитарных наук” (1966), “Археология знания” (1969).

Если история есть наука о прошлом, то “археология” есть наука о прошлом этого прошлого, она — “иной город, погребенный в подземельях старого города… Исчезновение архаичного есть условие появления исторического”. У Фуко все представлено условиями (структурами) и он создает историю условий общественных институтов, частной жизни, видов поведения. Археология призвана реконструировать глубинные структуры, действующие на бессознательном уровне и формирующие познание и опыт.

2. Период — период “генеалогии власти” — (70-е гг.) Фуко создает “Надзор и наказание” (1975) и “Воля к знанию” (“История сексуальности”. Т. 1. 1976).

Если археология вычленяет структуры, то генеалогия призвана показать, каковы движущие силы переходов с одного уровня на другой. Отвечая на этот вопрос, Фуко вводит концепт “власти-знания”.

Наконец, третий период включает “Историю сексуальности”, второй том “Пользоваться наслаждениями” (1984) и третий том “Забота о себе” (1984).

На этом “этическом” этапе Фуко ищет ответ на вопрос, как возможно сопротивление власти, “как и в каких формах возможно такое “свободное” поведение морального субъекта, которое позволяет ему стать “самим собой”, преодолевая заданные коды и стратегии поведения”.

В произведении “Рождение клиники” (1963) Фуко описывается “фантастическая связь знания и страдания”. Он анализирует диалоги врача и больного как форму “оречевления патологии” и исследует “появление клиники как исторического факта новой структуры”. Главное здесь в том способе, которым культура “во всеобщей форме зафиксировала отличие, которое ее ограничивает”.

Работа Фуко “Слова и вещи” посвящена истории Тождественного. Философ вводит понятие “эпистема”, под которой он понимает систему всех отношений, существующих в данную эпоху, “порядок, на основе которого мы мыслим. Он рассматривает соотношение слов и вещей, “означающего” и “означаемого” в европейской культуре и выделяет три эпистемы. Так, в эпоху Возрождения (XVI в.) слова и вещи тождественны. Связь их также реальна, как и то, что они обозначают. Рассмотрим это на примере анализа богатств. Экономическая мысль Ренессанса, например, изображает деньги, монеты, как имеющие реальную ценность, как и товары, которые на них покупают. В классическую эпоху (XVII-XVIII вв.) связь нарушается и трансформируется, слова и вещи начинают соотноситься опосредовано через мышление. Монеты уже не обязательно должны быть из драгоценного металла, золотыми или серебряными, важнее, что на них изображено, т. е. их меновая функция. В современную эпоху (XIX в. — по настоящее время) слова и вещи опосредованы языком, жизнью, трудом, которые изучают такие науки, как лингвистика, биология, политэкономия. Мерой ценности товара становится труд, необходимый для его производства. Подобные трансформации можно проследить на примере “языка”: “язык как вещь среди вещей (Возрождение), язык как прозрачное средство выражения мысли (классический рационализм), язык как самостоятельная сила в современной эпистеме”.

6 стр., 2817 слов

Современная власть и философия управления

... В теоретико-методологическом отношении особого внимания заслуживают работы представителей немецкой классической философии - И. Канта, явившегося основоположником концепции правового государства, и Г. Гегеля, ... основой выступает созданная им коммуникативная модель общества. Работы М. Фуко - это новое направление в исследовании власти. Суть его - в переносе внимания на малоисследованные аспекты, ...

Анализируя ницшеанскую мысль о том, что “воля к власти” есть обратная сторона Логоса, Фуко посчитал правильным и антитезис, что “воля к знанию” суть обратная сторона “воли к власти”. Иллюстрацией ему служит памятное изречение Фрэнсиса Бэкона “Знание — сила”.

Работу этой гипотезы он демонстрирует в книгах “Надзор и наказание” (1975) и “Воля к знанию” (“История сексуальности” Т. 1. 1976).

Он утверждает, что знание — не просто атрибут власти, знание есть сама власть, в том смысле, что они неразделимы. Лаконично эта гипотеза звучит: какова власть — таково и знание. В истории Европы французский философ выделяет три периода: Античность — Средневековье — Новое время. В них он обнаруживает три адекватные матрицы генерации знания: мера — осмотр — опрос.

Фуко принадлежит формула: где есть власть, есть и оппозиция. По его мнению, власть не существует без сопротивления, и нельзя говорить о власти и контр-власти как об автономных субстанциях. Более того, Фуко настаивает, что само сопротивление осуществляется, как правило, в категориях той парадигмы власти, которая господствует в конкретную эпоху.

  • Ж. Бодрийяр: общество потребления и симуляции

Жан Бодрийяр (1929–2007), французский философ, социолог. Родился в 20 июля 1929 в Реймсе, первым в семье мелких государственных служащих получил университетское образование. Изучал социологию под руководством французского социолога Анри Лефевра. Был знаком и испытал влияния семиотика и структуралиста Ролана Барта и канадского филолога Херберта Маршалла Мак-Люэна. Его творчество занимает важное место в развитии постмодернистического философского видения состояния современного общества. К основным работам философа относятся «Система вещей», «Потребительское общество», «Критика политической экономии знака», «Символический обмен и смерть», «Америка» и др.

Постмодернизм это прямое следствие и порождение модернизма. Приставка «пост» вначале 80-х, когда постмодернизм только появлялся, воспринималась Ж. Бодрийяром как «анти». И нельзя назвать человека постмодернистом, который первым описал и изобличил общество потребления – то самое общество, которое породило постмодернизм. Главное отличие между постмодернистами и Ж. Бодрийяром состоит в том, что «первые с удовольствием бросились в эту черную дыру гиперреальности, гипертелии нисколько не испытывая при этом весь ужас Бодрийяра, забыв, ради чего все это, увлекшись самим процессом».

В своих работах Ж. Бодрийяр многократно использует понятие симулякр. Это понятие впервые было употреблено еще Платоном и означало у него некий фантазм, т.е. образ, лишенный сходства с идеей (в отличие от копий-икон, выражающих некоторое сходство с идеей).

Это своего рода «копия копий», «знак знаков», образ, не имеющий глубинных смыслов, не имеющий основания ни в какой реальности, кроме своей собственной. В то время как в философии Ж. Бодрийяра симуляция – это порождение при помощи моделей реального без истока и реальности. С помощью этого понятия в философии постмодернизма подчеркивается ситуация стирания границ между реальностью и искусственным миром. Человек имеет дело не с реальностью, а гиперреальностью (сверхреальностью, реальностью виртуальной), корни которой трудно или невозможно найти. По сути, весь мир воспринимается современным человеком как поток информации (через печать, телевизор, интернет), которая становится привычной и не переживается по-настоящему, является просто системой знаков, текстом. Опасностью виртуализации культуры и мышления является неразличение искусственной и подлинной реальности, условий игры и жизни. Ж.-Ф.Лиотар отметил, что всё это «делает нашу жизнь неустойчивой, неуловимой, эфемерной», что мы живем в «эру пустоты», нам не на что духовно опереться.

10 стр., 4615 слов

Общечеловеческие ценности общества массового потребления

... двух вариантах общественных отношений: «Есть два понимания общества: или общество понимается как природа, или общество понимается как дух. Если общество есть природа, то оправдывается насилие сильного над ... могуществу, господство человека над человеком, рабство и неравенство, человек человеку волк. Если общество есть дух, то утверждается высшая ценность человека, права человека, свобода, равенство ...

Свои мысли Ж. Бодрийяр изложил в книге «Симулякры и симуляция» – первая постмодернистская книга в философии, но не столько по духу, сколько по всего лишь форме. Впрочем, и саму форму можно трактовать по-разному. При более внимательном рассмотрении вся «клиповость» книги – мнимая, и последняя глава ставит все на свое место. По сути, «Симулякры и симуляция» лишь виртуозно симулируют постмодернистский текст.

Процесс симуляций приводит к возникновению симулакры (репродукции объектов и событий).

В результате очень трудно отличить реальное от тех вещей, которые симулируют реальность. Бодрийяр говорит о проникновении телевидения в жизнь и проникновении жизни в телевидение.

В конце концов, симуляции реального начинают преобладать над самим реальным. Мы со всех сторон окружены этими симуляциями, образующими замкнутый круг, циркулярную систему, не имеющую ни начала, ни конца.

Но Бодрийяр считает, что симулировать не значит притворяться. Тот, кто притворяется больным, может просто претендовать на то, что он болен. Тот, кто симулирует болезнь, проявляет в себе некоторые «истинные» симптомы болезни. Симуляции подрывают различие между истиной и ложью, реальным и воображаемым. Примером превосходной симуляции является Диснейленд.

Бодрийяр так же к симулякрам относит общество потребления, сущность которого состоит в том, что оно есть потребление знаков. Он определяет потребление как «процесс поглощения знаков и поглощение знаками». Такое потребление предполагает неизбежное включение в общую систему обмена и «производства кодированных стоимостей». В обществе потребления всякий товар производится как знак, а знаки – как товары.

Значительную часть книги «Символичный обмен и смерть» занимает анализ общественного производства и труда – Ж. Бодрийяр пытается определить их статус и роль в обществе, основанном на симулякрах, на знаковом потреблении и соответствующих отношениях. Труд, подобно другим вещам, оказывается только знаком среди знаков. Он производится и потребляется, как и все остальное. Он не является «специфическим местом исторического праксиса», но, как и большинство других практик, является теперь «просто набором сигналетических операций». Он включается в общее оформление, знаковое обрамление жизни. Бодрийяр пишет, что угнетает трудящихся не капитал, а сам труд как таковой, и поскольку сама жизнь неразрывно связана с трудом, то единственный способ освободиться от угнетения это – смерть.

Бодрийяр приходит к выводу, что идеологии больше нет – есть лишь симуляция. В результате непрерывной эксплуатации языка кода в качестве инструмента социального контроля к концу XX в. знаки окончательно отрываются от своих референтов и получают полную автономность сигналов – «симулякров», воспроизводящих и транслирующих смыслы, неадекватные происходящим событиям, и факты, не поддающиеся однозначной оценке. По мысли Бодрийяра, произошла «истинная революция» – революция симуляции знака-кода (симулякра), закрывшая повестку дня двух предшествующих (тоже «истинных» – в отличии от пролетарской) революций – революции про-симулякров «подделки» Ренессанса и «производства» индустриального века. Утрачивают свою состоятельность как симулякры-подделки эпохи Возрождения (принципы традиции, касты, естественного закона, сакрального и религии), так и симулякры-продукции индустриальной революции (принципы эквивалентности, авангарда, класса, идеологии, труда и производства).

8 стр., 3860 слов

Общество – как объект философского исследования

... элементах (человек, средства, орудия и предметы труда) взаимодействии общества и природы. Человек является субъектом производства, решающим элементом производительных сил, Человек, выступающий в качестве ... технику. Предметы труда – всё то, на что направлен труд человека, т.е. только та часть природы, те её элементы, которые активно вовлечены человеком в процесс материального производства. ...

Закрыта, согласно Бодрийяру, и повестка дня теорий, рожденных индустриальной системой (антропологии, политэкономии, структурализма, семиотики, психоанализа, которые лишь маскировали террор системы).

Восшествие симулякра стирает и сам механизм революции, а взамен симуляция порождает мир катастроф. Концептуальная реверсия гиперкритики адресуется Бодрийяром и самому себе, идеям своих ранних работ: системы объектов больше нет, есть «операциональная белизна» имманентной функциональной поверхности операций и коммуникаций – медиум-симулякр насилует реальность, утрата объекта становится аллегорией смерти.

Симулякр, у Бодрийяра, повлияв на массовое сознание, создал «массы», которые и остановили исторический процесс. Массы – это «черная дыра», поглощающая все смыслы, информацию, коммуникацию и т.д., и превращающая их в бессмыслицу. Они стали инертными, неподвижными и апатичными, поглощающие всю энергию и информацию, растворяя при этом все социальное и все антисоциальное.

Бодрийяр привел достаточно интересную и оригинальную концепцию по этому вопросу, выдвинул проблемы и рассмотрел их пути решения. У него нет надежд, связанных с революцией, какие были у Маркса. Он не видит даже возможности реформировать общество, как на это надеялся Дюркгейм. Согласно Бодрийяру, современные люди обречены жить среди симуляций и гиперреальности.

  • Ж. Деррида и деконструкция

ДЕКОНСТРУКЦИЯ — направление постмодернистского критицизма, связываемое с работами Деррида. Являясь попыткой радикализации хайдеггеровской деструкции западноевропейской метафизики, Деконструкция имеет целью не прояснение фундаментального опыта бытия, но всеобъемлющую негацию понятия бытия как такового. Деконструкция постулирует принципиальную невозможность содержательной экспликации бытия: тематика субъективирующей интериоризации не случайно является для нее главной. Критика основополагающих концептов традиционной философии (в границах которой — несмотря на непосредственное влияние на становление деконструктивизма — для Деррида остаются и Ницше, и Фрейд, и Гуссерль, и Хайдеггер) — «присутствия», «действительности», «тождества», «истины» — исходит из посылки, что статус рационального в культуре не самовоспроизводится на собственном материале, но поддерживается постоянным усилием по вытеснению из его сферы элементов, оказывающихся не-мыслью, не-мыслимым. Эта репрессивная интенция, лежащая в основании западноевропейской культуры, обозначается Деррида как логоцентризм. Именно системное опровержение философии/культуры логоцентризма суть пафосная  программа Деконструкции.                 

Контрольная ПО философии — Стр 2

Логоцентристский идеал непосредственной самодостаточности или присутствия задал, по Деррида, парадигму всей западной метафизики. Метафизика присутствия, полагая рядом с человеком трансцендентальную реальность, подлинный мир и стремясь подключить сферу существования к бытию, служит основанием логоцентрической тотализации в гуманитарной области. Ее кризис, по мысли Деррида, ясно обнаруживает себя уже у Ницше, тексты которого представляют собой образцы разрушения гомогенной среды проводника идей «мобильной армии метафор». Адекватным способом постановки проблемы смысла, по Деррида, является не поиск сокрытых в интуитивной неразличенности онтологизированных абсолютов или трансцендентальных означаемых, но аналитика на уровне означающих, вскрывающая исток смыслопорождения в игре языковой формы, записанного слова, граммы. 

Процедура «вслушивания» в трансцендентальный, мужской голос Бытия, Бога, представленная, по мысли Деррида, как принцип философствования в работах Гуссерля и, в особенности, Хайдеггера, зачеркивается стратегиейdifferance — «первописьма», предшествующего самому языку и культуре, отпечаток которого несет на себе «письмо» — то есть та динамика не-данного, гетерогенного, которое обнажается при разборке идеологического каркаса, тотализирующего текст. По мысли Деррида, вполне правомерна демаркация мира на мир Бытия как присутствия (мир presence) и мир человеческого существования (мир differance — мир абсолютного исчезновения, мир без какой-либо почвы, мир, пишущийся процедурами «истирания» Бытия и ликвидацией любых следов присутствия человека).

В «письме’ центризму традиции, свертыванию игр означивания в некоторую незыблемую точку присутствия (гаранта смысла и подлинности) противопоставляется центробежное движение «рассеяния» значения в бесконечной сети генеалогии и цитации. Отслеживая элементы письма, работуdifferance, Д. рассматривает совокупность текстов культуры в качестве сплошного поля переноса значения, не останавливающегося ни в каком месте в виде застывшей структуры, она подрывает изнутри фундаментальные понятия западной культуры, указывая на их нетождественность самим себе, освобождая репрессированную метафорику философских произведений, приходящую в столкновение с их идеологическим строем. Тем самым демонстрируется сопротивление языка любому философскому (метафизическому) проекту. Внеположная тексту позиция классического интерпретатора в Д. элиминируется. Задается констатация факта «инвагинации», внедренности, привитости одного текста другому, бесконечного истолкования одного текста посредством другого.

По мысли Деррида, «деконструкция есть движение опыта, открытого к абсолютному будущему грядущего, опыта, по не­обходимости неопределенного, абстрактного, опустошенного, опыта, который явлен в ожидании другого и отдан ожиданию другого и события. В его формальной чистоте, в той неопределенности, которую требует этот опыт, можно обнаружить его внутреннее родство с определенным мессианским духом». (В контексте анализа текстов самого Деррида Д., в его понимании, может быть охарактеризована следующими признаками:

1) она «не является каким-либо методом и не может им стать»;

2) любое ее «событие» уникально и неповторимо как подпись или идиома, поскольку ее пафосом выступает «игра текста против смысла»;

3) любое ее определение не верно, ибо тормозит ее собственную беспрерывность;

4) она не принадлежит к какому-либо субъекту — индивидуальному или коллективному, — применявшего бы ее к тексту или теме;

5) ее повсеместность результируется в том, что даже «эпоха-бытия-в-деконструкции.» не вселяет никакого оптимизма;

6) ее суть — художественная транскрипция философии посредством эстетики, предполагающая осмысление метафорической этимологии философских понятий;

7) в ее рамках собственно философский язык подвергается структурному психоанализу;

8) «она не сводима к лингвистико-грамматической или семантической модели, еще менее — к машинной»;

9) она — не критика в любом из ее значений, ибо сама подлежит Д.;

10) ее парадокс «единственно возможное изобретение — изобретение невозможного»;

11) она «не является симптомом нигилизма, модернизма и постмодернизма. Это последний свидетель, мученик веры конца века».)

Как заключает Деррида, «чем не является деконструкция? — да всем! Что такое деконструкция? — да ничто!». Как отмечает Деррида, «движение деконструкции не сводимо к негативным деструктивным формам, которые ему наивно приписывают… Деконструкция изобретательна, или ее не существует. Она не ограничивается методическими процедурами, но прокладывает путь, движется вперед и отмечает вехи. Ее письмо не просто результативно, оно производит новые правила и условности ради будущих достижений, не довольствуясь теоретической уверенностью в простой оппозиции результат констатация. Ход деконструкции ведет к утверждению грядущего события, рождению изобретения. Ради этого необходимо разрушить традиционный статус изобретения, концептуальные и институциальные структуры. Лишь так возможно вновь изобрести будущее».

Практика Д. носит внеметодологический характер и не предлагает ограниченного набора строгих правил «разборки». Деррида доказывает, что для нее уязвимо практически любое философское произведение — от сочинений Платона до работ Хайдеггера. В то же время концепция «письма», по сути, ориентирована на модернистские произведения от О. Малларме до Батая (само понятие «письма» имеет аналогии со стилем авторов «высокого модерна») и таким образом деструктивный пафос по отношению ко всей предшествующей традиции оборачивается конструктивными намерениями по выработке своеобразной герменевтической модели, теоретического обеспечения литературного авангарда. Двигаясь «от апофатического к апокалиптическому и от него к мессианизму», Д. вправе полагаться исключительно на себя самое, выступая в качестве собственного предельного предисловия: шесть предшествующих попыток аналогичного толка (трех мировых религий, Маркса, Беньямина и Хайдеггера) явно не удались (Ж.Капуто).

К Д., выступающей одновременно и философской позицией (по Деррида, научением открытости будущему — «неистребимым движением исторического открытия будущего, следовательно, опыта самого по себе и его языка»), и литературно-критическим течением, пытающейся сблизить, в пределе — слить Философию и Литературу, непосредственно примыкают направления франко-американской «новой критики» в лице П. де Мана, X. Блума, Ф. Соллерса, Кристевой и др.

Техника и ее роль в истории цивилизации

  • Понятие техники и технологий

Техника (от греч. techne — искусство, мастерство) в качестве понятия имеет два смысла. В первом обозначает орудия и инструменты труда и любые искусственные устройства (артефакты), созданные человеком и используемые для преобразования окружающей среды, выступающие как предметы труда, и создание др. средств производства и предметов, необходимых для удовлетворения различных потребностей. Во втором смысле обозначает систему навыков, уровень мастерства в реализации того или иного вида деятельности. В философском анализе деятельности используется, как правило, второй смысл; философия же техники преимущественно оперирует первым смыслом. Интерес к исследованию техники как к философской проблеме отчетливо проявляется уже у Аристотеля. Новая волна интереса к технике в первом смысле связана с развитием инженерного мышления эпохи Возрождения, а позднее с бэконианской и картезианской традициями. Рационалистическая философия, особенно в лице просветителей (Кондорсе), была склонна видеть в технике и техническом прогрессе решающее средство разрешения всех социальных противоречий и достижение общего благополучия. Преувеличение детерминирующей роли техники приводит, с одной стороны, к технологическому детерминизму, а с др.— к технократической идеологии, согласно к-рой лица и группы, создающие технику, владеющие ею и умеющие пользоваться, не только обладают всеми социальными и духовными преимуществами над др. категориями и социальными группами людей, но и в состоянии свести управление общественными процессами к управлению техникой. Пионером технократической идеологии, развивающейся в рамках утопического социализма, был Сен-Симон. Технические артефакты реализуют две функции: 1) изменения вещественного, энергетического или информационного состояния предмета труда; 2) изменения совокупности производственных операций, приемов и навыков, необходимых для реализации технической деятельности. Поэтому модификация и прогресс техники изменяют предметную область производительной деятельности человека и вместе с тем трансформируют структуру производства и трудовой активности. Техника в этом смысле выступает посредником между человеком и природой и является важнейшим звеном во взаимодействии человека с окружающей средой. Как конструктивное, так и деструктивное влияние техники на окружающую среду зависит от обеих этих функций и от социальных систем, в к-рых они реализуются. Более широким понятием является технология. Различают традиционную и совр. технологии. В традиционном смысле технология охватывает набор и последовательность операций, выполняемых с помощью данной техники в каждом данном определенном производственном процессе. В совр. смысле, осознание к-рого начинается с середины 20 в., и особенно в 70-е гг., технология представляет собой сложную развивающуюся систему артефактов, производственных операций и процессов, ресурсных источников, подсистем социальных последствий, управления, финансирования и взаимодействия с др. технологиями. Совр. технология развивается не изолированно, а как сумма или суперсистема отдельных технологий. Так, информационная технология (ИТ) занимает стержневое место в этой системе. Чем выше уровень совр. технологии, тем большую роль в ней играет ИТ (примером могут служить биотехнология, генная инженерия, технология новых материалов, телематика и т. п.).

Системно-иерархический характер совр. технологий делает их аккумулятором и генератором ряда гносеогенных и социогенных процессов. Специфической чертой совр. высоких технологий является уменьшение материалоемкости и увеличение наукоемкости и капиталоемкости. В этом смысле они выступают как центральный механизм и гл. индикатор научно-технического прогресса.

  • Социальные последствия научно-технического прогресса и перспективы постиндустриальной цивилизации

За последние десятилетия, пожалуй, ни одна идея не была столь быстро воспринята общественной мыслью на Западе, как выраженная в понятии постиндустриального общества, введенном в научное употребление американским социологом Дэниелом Беллом.

Согласно Беллу, смысл концепции постиндустриального общества может быть лучше понят, если указать на пять его исходных специфических измерений и компонентов:

1) сфера экономики: переход от производства товаров к производству услуг;

2) сфера занятости: преобладание класса профессиональных специалистов и техников;

3) осевой принцип: ведущая роль теоретического знания как источника нововведений и определения политики в обществе;

4) предстоящая ориентация: контроль над технологией и технологическими оценками деятельности;

5) процесс принятия решений: создание новой «интеллектуальной технологии».

В этом перечне, несомненно, отражены некоторые существенные тенденции развития общества в нашу эпоху, связанные преимущественно с процессом превращения науки в непосредственную производительную силу: возрастание роли науки (в особенности теоретического знания) в производстве, превращение научного труда в одну из ведущих сфер человеческой деятельности; качественные изменения в отраслевой и профессиональной структуре общества; настоятельная необходимость в его научном управлении.

В соответствии с последовательными экономическими изменениями происходят изменения и в социальной структуре общества. Если в традиционном средневековом обществе центрами феодальной власти были феодальные замки и монастыри, а доминирующий слой олицетворяли феодалы и церковные иерархи, то в индустриальном обществе на смену им постепенно приходят университеты, научно-исследовательские центры и корпорации, а привилегированным слоем становятся высококвалифицированные ученые-специалисты, носители научного знания, и меритократы-профессионалы.

Главным становится не физический износ и амортизация промышленного оборудования, а его моральный износ. Что касается знания, то оно не убывает в процессе производства и подвержено лишь «моральному износу» в связи с новыми открытиями и изобретениями.

Научно-технический прогресс XX века внес в этот непрерывный процесс обновления материально-вещественного и субъектно-личностного компонентов производительных сил общества беспрецедентное ускорение: впервые в истории человечества темпы смены новых поколений техники стали стремительно опережать темпы смены поколений работников. Теперь уже в течение жизни одного поколения людей, на протяжении активной трудовой деятельности человека (примерно 40 лет), в передовых отраслях производства происходит смена нескольких «поколений» техники, и этот процесс начинает охватывать экономическую жизнь в целом.

В обозримом будущем высшее образование станет столь же распространенным и, возможно, обязательным, как сейчас среднее, а такие формы подготовки специалистов высокой квалификации, как аспирантура, ординатура и т.п., окажутся столь же массовыми, как ныне высшее образование. Однако для приведения профессиональной квалификации работников в соответствие с достигнутым техническим уровнем производства, уже сейчас нельзя уповать лишь на традиционные формы продления профессионального образования.

Таким образом, главным критерием поступательного развития общества в конечном счете является знание в двух его формах: овеществленного в орудиях и средствах производства и «живого», носителем которого являются сами люди, производители, то есть их навыки, опыт, профессиональное умение.

Сейчас стремительно, нарастающими темпами развертывается новый этап научно-технической революции, начавшийся на рубеже 70-80-х годов XX века и открывающий необозримые перспективы дальнейшего развития производительных сил общества и обогащения его духовной жизни. Ведущими, приоритетными направлениями нового этапа научно-технического прогресса стали микроэлектроника, информатика, робототехника, биотехнология, создание материалов с заранее заданными свойствами, приборостроение, ядерная энергетика, аэрокосмическая промышленность и т.д. Многообещающие перспективы возникают в связи с открытием высокотемпературной сверхпроводимости.

Информатизация общества происходит не в социальном «вакууме». В обозримой исторической перспективе научно-техническая революция будет разворачиваться в мире, в котором сосуществуют различные региональные цивилизации, социальные системы, экономически развитые и развивающиеся страны. Это, несомненно, скажется и на характере и направлениях научно-технического прогресса в глобальном, общечеловеческом масштабе, причем как в позитивных, так и негативных проявлениях. Прогнозирование будущего и в этом аспекте предполагает учет многокомпонентных факторов, так как именно их взаимодействие определит исторические перспективы научно-технического прогресса и его социальные последствия, их человеческое измерение.

Наука и техника в своем развитии несут не только блага, но и угрозы для человека и человечества. Это стало сегодня реальностью и требует новых конструктивных подходов в исследовании будущего и его альтернатив.

Предотвращение нежелательных результатов и отрицательных последствий научно-технической революции стало настоятельной потребностью для человечества в целом. Оно предполагает своевременное и опережающее предвидение этих опасностей в сочетании со способностью общества противодействовать им, опираясь на экологические, социальные и политические императивы, встроенные в научно-технический прогресс. Именно это во многом предопределит, какие альтернативы в конечном счете возобладают в предстоящем человеку будущем:

— неспособность предвидеть и предотвращать отрицательные последствия научно-технической революции угрожает ввергнуть человечество в термоядерную, экологическую или социальную катастрофу;

— злоупотребление достижениями научно-технического прогресса даже в условиях определенного контроля над их использованием может привести к созданию тоталитарного технократического строя, в котором подавляющее большинство населения может на длительный исторический срок оказаться под властью привилегированной господствующей олигархии;

— пресечение этих злоупотреблений, гуманистическое использование достижений научно-технической революции в интересах всего общества и всестороннего развития личности сопровождается ускорением прогресса общества.

От моральной ответственности ученых, от политической сознательности самых широких масс, от социального выбора народов зависит, в русле какой из этих альтернатив научно-техническая революция будет формировать будущее человечества в начавшемся столетии. В исторической перспективе научно-техническая революция является могущественным средством социального освобождения и духовного обогащения человека